Продукты дешевы, хлеб на две трети дешевле, чем в обычное время в Германии. Стоимость говядины и баранины такая же, то же с овощами — картофель, корнеплоды, лук и т.д. На рынке всегда достаточно любого рода провизии. Общераспространенные напитки — квас и чай. В любой час дня по улицам города ходят бородатые русские и кричат свое Quass и Czay (чай) на продажу. Последний они носят на спине в больших сосудах, внизу у которых емкость с углями, так что напиток получается всегда обжигающе горячим. Вместо сахара употребляют мед. Зима во время нашего пребывания в Чернигове была не суровой, она началась лишь в середине ноября, и хотя мороз никогда не был меньше 3—4°, зато он и не превышал 10—12°.
Уже 14 ноября в Чернигов пришло известие об отпадении Вюртемберга от Франции и о его присоединении к силам союзников. Первым новость об этом сообщил благожелательный к нам врач, живший в городе. С первой волной ликования мы поспешили к губернатору и потребовали отныне обращения с нами, как подобает с союзниками России. Однако тот ссылался на отсутствие регламентирующих указов со стороны правительства, и единственное, чего мы от него с трудом добились, было обещание не отсылать нас для начала со следующим обозом пленных в Тамбов. Впрочем, мы были пока довольны и этим успехом, радость и новая жизнь вернулись к нам. Теперь мы не пропускали ни одного дня, чтобы с волнением не справиться о прибытии столь страстно ожидавшегося приказа о нашем возвращении. Однако пытка для нашего напряженного терпения продолжалась еще более 14 дней. Наконец, в конце ноября губернатор пригласил нас к себе и объявил, что получил эти приказы, но наш отъезд из Чернигова задержится еще на некоторое время, потому что он должен сначала собрать всех вюртембержцев и баварцев, которые находятся в его губернии. При этом о повышении нашего скудного содержания и тем более об авансе речь не шла.
Легко представить себе, как тягостна была нам эта задержка, но мы все же приблизились к цели наших мечтаний на большой шаг вперед. Мы не упускали случая по возможности ускорить наш отъезд, однако российские власти были в нем заинтересованы гораздо менее нас, и еще часто и долго мы должны были заставлять себя терпеть. Приятным сюрпризом во время этого нетерпеливого ожидания стало предоставление 100 рублей ассигнациями каждому пленному офицеру на приобретение зимней одежды, что помогло справиться с некоторыми тревожными заботами и угнетающей нуждой.
В начале 1814 года последовал повторный приказ о нашем скором возвращении, и лишь теперь были предприняты серьезные приготовления для отъезда. 13 января был командирован офицер из ополчения для нашего сопровождения, отъезд был назначен на 19-е.
Мы с удовольствием избавились бы от этого сопровождения, тем более что нас, как мы узнали из верных источников, рекомендовали офицеру с плохой стороны и ему было поручено держать нас под строгим надзором. Однако наши соответствующие шаги остались безуспешными, и мы покорились тому, что нас снова будут везти и обращаться с нами как с пленными, хотя мы могли настаивать на лучшем обращении. Российские власти вообще не могли или не хотели понять, почему мы так страстно желаем ускорить наш отъезд, ведь наше положение в Чернигове было-де вполне удовлетворительным.
За день до отъезда, 18 января (6 января по старому стилю), мы еще были свидетелями редкой сцены — праздника освящения воды. Архиепископ в праздничном облачении, окруженный всем духовенством и замечательным хором, сопровождаемый всеми военными и гражданскими властями, торжественно освящал в присутствии бесчисленного множества народа из всех сословий небольшой протекающий у города ручей, ледовое покрывало которого было прорублено со множеством молитв, церемоний и под грохот залпов. После окончания церемонии присутствующие православные набирали себе освященную воду, и остальной день проводился благоговейно и в молитвах.
Глава седьмая
19 января последний раз восход застал нас в Чернигове. С рассветом мы с ликованием собрались на месте, куда постепенно прибывали определенные для офицеров сани. К офицерам были также причислены лекари Бопп и Мауц. Последний с сердечным сожалением расстался со своей дамой, отклонив разные выгодные предложения на случай, если он решит остаться в стране. Он и Бопп были в достатке снабжены деньгами и припасами. К нас присоединились несколько баварцев, вестфальцев и гессенцев. Унтер-офицеры и солдаты в большинстве своем были вюртембержцы. В общем, включая офицеров, было около 130 человек.
В 10 часов утра мы с воодушевлением выступили в путь. Офицеры должны были делать остановки вместе с рядовыми — распоряжение, которое должно было очень замедлить наше возвращение и которое уже в Чернигове заставило нас договориться: в первом же месте, где мы встретим коменданта, протестовать против такого порядка на марше и требовать ускорить поездку для офицеров. Мы двинулись по дороге на Бобруйск и делали небольшие дневные переходы. Уже на третий день после нашего отъезда из Чернигова, 21 января, мы с досадой должны были устроить дневку. Наши возражения ничего не дали. Через Лохев, Речицу, Горвель и Поболову мы шли по лесистым местностям, часто в сопровождении стаи воющих волков, и прибыли, сделав в промежутке еще три дневки, 2 февраля в Бобруйск. На всем пути нас принимали более или менее любезно, как только жители узнали, что мы стали из врагов друзьями. Лишь проклятый офицер ополчения со своей командой не мог и не хотел дружить с нами.
В Бобруйске мы снова отдыхали один день и использовали его для того, чтобы подать жалобу коменданту крепости полковнику фон Бергману на устройство нашей перевозки и обращение со стороны офицера ополчения. Наши жалобы были признаны обоснованными, и нас немедленно избавили от командования этого офицера. И хотя солдаты остались под его командованием, ему очень настоятельно рекомендовали хорошо обращаться с ними. Мы получили в командиры офицера из нашей среды, подполковника фон Берндеса, а для нашего эскорта — двух дюжих добродушных порядочных казаков. Паспорта и прочие бумаги были вручены г-ну фон Берндесу и лишь маршрут — одному из казаков. Итак, 4 февраля мы расстались с нашими пешими солдатами и продолжили обратный путь на санях. Капитан фон Бутч и я для более удобного передвижения на первой дневке в Рипках купили сани, в которых мы хорошо укрывались от холода.
Уже в первый день мы почти что пожалели о расставании с нашим офицером ополчения, так как получили плохих лошадей для упряжки, но в последующие дни этот недостаток был устранен благодаря нашим казакам, а сами мы затем нередко позволяли себе со строгостью и даже угрозами требовать от местных властей хороших лошадей. Наше передвижение ускорилось, и уже после первых дней наши казаки были вынуждены оставить лошадей и вслед за нами воспользоваться санями. 5 февраля в Клуске мы встретились с баварскими и саксонскими офицерами, которые содержались в плену в Нижегородской губернии и были в дороге уже с 29 ноября прошлого года. Они не уставали расхваливать любезность и энергию, с которыми тамошний губернатор способствовал их возвращению, и удивлялись препонам, которые так долго чинились нашему отъезду из Чернигова.
