В течение тринадцати лет Ида исполняла обязанности послушной супруги и любящей матери, хотя условия ее жизни к этому вовсе не располагали. Супруг оказался на грани разорения. Он растратил все ее приданое, и семье пришлось отказаться от прислуги, продать карету и лошадей и, как позже описала Ида, они годами жили впроголодь, не зная, что сулит им завтрашний день. Ида тайком зарабатывала на пропитание: она давала уроки рисования и музыки – все те же ненавистные уроки игры на фортепиано! Когда в 1833 году ее муж получил предложение по службе перебраться в Лемберг, Ида решила остаться с двумя сыновьями в Вене, где братья вели семейное дело и обещались взять ее к себе на попечение. В 36 лет она фактически оставила своего мужа и, не говоря никому ни слова, начала изучать географию и тайно лелеять мысль о путешествиях.
Потом мальчики выучились и начали жить самостоятельной жизнью. И тут Ида всерьез задумалась над реализацией своего плана. Да, она хотела полностью изменить свою жизнь и порвать с прошлым, но под каким таким благовидным предлогом можно отправиться в одиночку куда-нибудь далеко, да так, чтобы не вызвать досужих разговоров и всеобщего негодования? Нашлось гениальное решение: паломничество. В течение многих столетий именно паломничество являлось единственной возможностью для женщин увидеть мир. Да и в наши дни никто слова не скажет, если благочестивая с виду 44-летняя мать и жена (муж которой может быть староват для путешествия) решится отправиться в Святую землю, следуя тем самым своему призванию.
Семье Ида сообщила упрощенную версию: якобы она едет к проживающей в Константинополе знакомой. А в действительности она уже в течение года занималась планированием поездки в политически нестабильный регион – на Ближний Восток и в Северную Африку. Ее сыновья и друзья посчитали вояж в Константинополь безумным и при всем при том смехотворным проектом. Будучи женщиной, она не справится с испытаниями, такими как суровый климат, скудное питание, подстерегающие повсюду болезни и – о ужас! – насекомые. Да еще и одна! Мало того что подобное путешествование являлось неженским делом, оно не очень-то подходило для женщины ее возраста. Ей подобало уже оставить все дела и спокойно наслаждаться старостью. Только Ида считала иначе: «Лишения меня не смущали, я имела тело крепкое и здоровое, смерть не страшила, и, родившись в прошлом столетии, я могла позволить себе путешествовать в одиночку». Вот именно: солидный возраст тоже может быть преимуществом – юбки в пол, чтобы обеспечить сохранность морали, в таком возрасте уже ни к чему.
Перед отъездом Ида привела в порядок домашние дела, написала завещание, чтобы ее (вполне вероятная) смерть не причинила никому затруднений. Между тем перед ней стоял целый ряд и других насущных вопросов. Там, куда она планировала отправиться, не было ни гостиниц, ни железной дороги, и путешественники были вынуждены вести все необходимое с собой. (Томас Кук начнет организовывать свои вояжи только через пару десятков лет.) Информация о местных условиях практически отсутствовала – изданные в Европе книги с литографиями давали крайне идеализированное представление о дальних странах, – так что ее ожидало путешествие вслепую. На свои скромные сбережения Ида не могла даже позволить себе приобрести солидного размера саквояж. Будучи практическим человеком, перед поездкой она обстригла себе волосы, что стало одним из самых радикальных ее поступков: в то время женские короткие стрижки носили только женщины-заключенные да пациентки психиатрических лечебниц.
В марте 1842 года Ида села в Вене на пароход и двинулась вниз по Дунаю в сторону Черного моря, к Константинополю. В первые дни пути Ида ощущала недомогание, у нее поднялась температура и разболелась голова. Словом, то была типичная реакция организма на шоковое состояние, вызванное поездкой. Сама Ида констатировала, что ее болезнь началась по причине смены климата, грусти по оставленным близким и нервного напряжения. Судно шло две недели, и это время Ида посвятила опросу всех пассажиров. По прибытии в Константинополь она обладала всей необходимой информацией – от мест размещения до суммы чаевых. На месте она впервые в жизни забралась в конское седло, научилась ездить верхом и осознала глубинный смысл путешествия: «Перед моими глазами открывается иной мир. Здесь все другое: природа, искусство, люди, обычаи, образ жизни. Сюда стоит ехать, если жаждешь увидеть нечто иное, нежели… обычную жизнь». В мае Ида продолжила свой путь – сначала на Кипр, затем в Бейрут и далее по направлению к Иерусалиму. Паломничество продлилось девять месяцев. Помимо религиозных объектов она посетила Сирию, Ливан, Египет (где поднялась на пирамиды и съездила на верблюде к Красному морю) и Италию.
Наконец в декабре 1842 года Ида вернулась в Австрию. Один из венских издателей начал уговаривать ее опубликовать путевые записки. Хотя Ида исправно вела записи в течение всего времени пути, исписав четырнадцать тетрадей аккуратным почерком, она нисколько не заинтересовалась этим предложением: она считала, что ведет дневник только для себя или для чтения вслух в кругу семьи, да и литературным честолюбием она не обладала. Однако имелся один нюанс – недостаток средств, потому что она по-прежнему жила за счет своих братьев, а издание книги могло бы позволить ей профинансировать следующую поездку. (Да-да, она уже собиралась.) Так что Ида обработала свои записи, придав им вид путевых заметок. Правда, для издания требовалось согласие супруга, с которым Ида не имела ничего общего уже несколько лет. Пришлось доставить доктора Пфайффера на процедуру подписания договора издания, и после того, как по требованию последнего из готовой рукописи удалили некоторые подозрительные, на его взгляд, куски, «Reise einer Wienerin in das Heilige Land» вышла без указания имени автора в 1844 году. В предисловии к изданию Ида просит у читателей прощения: «…я вовсе не писатель, я никогда не писала ничего, кроме писем, а мой дневник лишь простое повествование обо всем случившемся». И все равно книга приобрела бешеную популярность и выдержала за короткое время четыре переиздания. К вящему неудовольствию родственников, все в Вене знали истинного автора «Путешествия…», что несколько озадачивало – подобное внимание к женщине однозначно расценивалось как непристойность. Но Ида решила не обращать на это никакого внимания, зная, как найти выход из узколобого венского мещанства.
Полученный от издания книги гонорар Ида потратила на финансирование своей следующей поездки – шестимесячного путешествия по Исландии и Скандинавии (до Великого княжества Финляндского она не доехала). К поездке она решила подготовиться основательно: посещала музеи, училась препарировать образцы растений и животных, брала уроки английского и датского, а также осваивала новое изобретение – дагеротипию. В этот раз отправиться в поездку было проще, поскольку она «уже доказала, что решительная женщина способна не хуже мужчины справляться с вызовами этого мира и что повсюду можно найти добрых людей». К помощи тех самых «добрых людей» в Исландии ей и пришлось обратиться, так как на отдаленном острове не оказалось ни одного гостевого дома. С выходом книги «Reisen nach dem Skandinavischen Norden und der Insel Island im Jahre 1845» известность Иды стала расти. Критики в целом тепло отзывались о книге. Но раздавались и уничижительные комментарии: если ее первое путешествие еще восприняли как паломничество, то обосновать цель этой поездки было крайне затруднительно. Правда, в послесловии к книге были представлены списки собранных образцов растений в качестве такого обоснования. Предвидя подобное, в предисловии Ида, словно цитируя вероятных оппонентов, написала: «Опять новое путешествие, – скажут они, – да еще и туда, куда ни один разумный человек не только не рискнет поехать, но и попытается обойти стороной. Эта женщина ездит в путешествия только затем, чтобы привлечь к себе внимание!» А потом дописала еще предложение, благодаря которому ее можно считать самой радикальной из всех моих ночных женщин: «Дорогой читатель, не осуждай же меня излишне строго, но дозволь мне эту радость, что никому не чинит вреда, но делает меня такой счастливой». В конечном итоге у Иды не было никакого предлога для ее поездок, она ехала, потому что хотела этого и имела смелость заявить об этом вслух.
