Однажды ночью в панике звоню Фриде Калло. Ее телефон обнаружился в факсимильном издании адресной книжки Фриды, которую я купила в процессе сбора информации об образцовых женщинах. Ее номер был записан красным карандашом – витиеватым почерком Фриды:
Фрида Кало 195221. Диего Ривера 2391121 147121
Интересно, на каком этапе можно говорить, что кто-то окончательно сошел с ума? Может, тогда, когда одной январской ночью он, скрывшись в собачьей конуре спального городского района, обрядившись в теплое нательное белье, берет в руки телефон и набирает номер Фриды Кало?
Фрида не отвечает. Женский голос в трубке отвечает: «Набранный вами абонент недоступен или находится вне зоны действия сети».
Перезванивать Диего повода не вижу…
Через какое-то время я узнаю, что моя кандидатура одобрена и я поеду в мае на месяц в арт-резиденцию, расположенную в средневековой деревне Маццано под Римом. Звучит как бы неплохо. Но поскольку я и без того застряла по шею в болоте, меня охватывает ужас. Воображаю себе «лагерь на выживание» в еще большем одиночестве. По предварительным данным, деревня находится у черта на куличках, на краю кишащего змеями оврага («собираясь на прогулку, не забудь взять палку!»). Связи с внешним миром нет, телефон работает только «в левом переднем углу террасы», и, что самое ужасное, не будет выхода в Интернет. Какой-нибудь загибающейся на работе матери маленьких детей такое может показаться раем на земле, но я не готова больше терпеть изоляцию и одиночество!
Но вдруг после покупки билетов на самолет откроется второе дыхание?
Именно так и происходит. В конце апреля мы с родителями прилетаем в Рим. Планируем провести там с ними несколько дней, после чего я совершу «обряд самопогребения» в Маццано. Свою конуру я сдала юноше из Куала-Лумпура, а взамен сняла у одного итальянца огромную роскошную квартиру с высокими потолками прямо в двух минутах ходьбы от Пантеона. На обеих стенах парадной выведены краской из баллончика буквы М, I, А. Ощущение невероятное! Какова вероятность того, что из десяти квартир я решила арендовать ту, где на двери написано мое имя?
О, Вечный город! В первой половине дня бреду с родителями черепашьим шагом по Риму (цена, которую приходится платить, коли я желаю попасть с ними на потрясающий обед из трех блюд, ибо самостоятельно такого позволить себе не могу). Потом ухожу по своим делам: брожу по улочкам, музеям, жадно впитываю историю и культуру. Книжный проект ненадолго забывается, я опьянена золотым светом Рима, красивым цветом его стен, слоящимися развалинами, из-за которых кажется, что на карте города надо прорисовать пунктиром сотни версий, наложенных одна на другую, всю археологическую историю человечества. Меня пьянит роскошь летней зелени, сирени, цветущих каштанов. Я заворожена тишиной переулков, видами с террас на город, тем, как купол собора Святого Петра проглядывает сквозь арки стены в дымке встречного света и как захватывает дух при виде двухтысячелетнего Пантеона. А еда! Незабываемый вкус артишоков, цветов цукини в кляре, пате из зайца и трюфелей, кальмаров на гриле! Римская сальтимбокка «по всем правилам», обжаренный в масле шпинат, пунтарелле, телячий язык и сальса верде, пирожки с кедровыми орешками и сардинское вино! И река Тибр в свете заката, прогулка к подсвеченному Колизею и длинным позолоченным теням пиний вдоль ведущей к нему дороги. Я восхищаюсь мрачным Караваджо, сокровищами комнат Рафаэля, золотом и ляпис-лазурью иезуитских церквей, древними, сгорбленными, едва-едва достающими мне до пояса старушками-монахинями. Они сопровождают меня на пустынные хоры, чтобы я могла увидеть остатки фрески XIII века, ее тающие цвета, сверкающие в форме радуги крылья ангелов, а сами засыпают в ожидании на скамеечке.
Я думаю о своих ночных женщинах, чьи образы проносятся тенями, куда бы я ни шагнула. Гуляю по улицам Артемизии в кварталах художников XVII века, пытаюсь увидеть ее автопортрет в галерее Академии Святого Луки, но нигде не нахожу. Конечно, где вообще можно вот так запросто увидеть картину женщины-живописца.
Выкладываю последний пост в Фейсбуке: «Весь следующий месяц общение по средневековой методе. Голубиная почта и сигналы дымом приветствуются; возможны случайный Интернет или телефон, но скорее всего – телепатический обмен сообщениями».
Маццано-Романо. Что сказать? Средневековая, обветшалая деревушка на склоне горы. Квартира в семисотлетней городской стене, ключ в почтовом ящике, из окна и террасы на крыше открывается умопомрачительный вид на заселенный кабанами, лисами, черепахами, змеями и скорпионами, колыхающийся зелеными волнами девственный лес и проходящую через него расщелину. Из открытых окон доносится шум невидимого водопада где-то внизу… Пение птиц, порхающие над стенами ласточки и галки, драные одноглазые коты на каменных улочках – таких узких, что сложно разойтись; лестницы вверх и вниз, темные проходы, повсюду деревянные двери в форме арок, с тяжелыми засовами, будто охраняющие амбары или тюрьмы. Говорят, здесь встречались привидения. Ничего удивительного! Где еще жить призракам, если не здесь?
Первые жители пришли сюда в IX веке – это были монахи. В XIV столетии на вершине холма, прямо на вертикальных склонах возвели крепостную стену, а в ее углублении оставили место для жилья – и для моей квартирки тоже. Рядом с развалинами церкви располагается палаццо феодала дель Драго, и из его окон открывается вид на всю деревню и долину. Ворота в стене украшены каменным гербом этого господина – змея, обернувшаяся вокруг скипетра. Сразу за воротами раньше был ров, за ним – конюшни для лошадей и мулов. По ту сторону внешней стены люди стали селиться позже. Дома карабкаются ввысь по соседнему склону, и чем выше едешь по извилистой дороге, тем современнее жилье. Наверху, в новом Маццано, пейзаж совершено обычный – автомобили, автобусные остановки, продуктовые магазины, банкоматы.
В старой части селения кажется, будто попал в центр старинной книги с узорчатыми заглавными буквами. Однажды много лет назад в отдаленном уголке одного государства, куда непросто добраться, за холмами, за долами, за реками, лесами и высокими стенами скрывалась одна крохотная деревушечка, где жили столетиями люди, и никто о них даже и не вспоминал. Как они там оказались, этого никто уже и не помнил. Может, они родились из принесенного сюда монахами драконьего семени. Оно пало в сухую почву на склонах крутых холмов и начало потихоньку, с огромным трудом прорастать, рождая жизнь. И трудностей было с избытком!
Все здесь маленькое и невзрачное – люди, домишки, животные. В окнах висит рваное, старенькое белье. Из щелей каменных лестниц и террас пробиваются к палящему солнцу травинки. Повсюду в стенах странные выбоины, разбитые лестницы, которые никуда не ведут, развалившиеся ворота и поросшие мхом ямы. А если на центральной площади каким-то чудом оказывается автомобиль, то непременно без капота. В небольших каменных нишах в стенах часто можно видеть выгоревшие изображения мадонны. На маленькой площади лишь один продуктовый магазин и овощная лавка Витторио, торгующая местным урожаем. (Подозреваю, что собственником является французский актер Жан Рено, который в промежутках между съемками приторговывает здесь под псевдонимом «Витторио».) А еще здесь есть маленькая капелла, где мужчины проводят вечера в тишине со священником под средневековой фреской, и, конечно, бар Caffe del Falco, где за обшарпанными грязными пластиковыми столами сидят одноглазые владельцы таких же одноглазых котов, среди которых – темнокожий растрепанный мужичок с бегающим взглядом, до боли напоминающий Кита Ричардса.
