Он начинает расти.
Сначала медленно.
А потом все быстрее.
Он поглощает все, до чего дотрагивается, как пламя, распространяющееся из центра киноэкрана. В нем исчезают и деревья, и туман, и все еще летящая в бездну машина, и Гранту кажется, что весь мир – это просто покров, скрывающий слепящий свет.
Исчезает все, кроме одного.
Кроме нее.
Она плачет под ним в снегу.
Его куда-то тянет, но он сопротивляется, стараясь спуститься.
А потом он оказывается рядом с ней.
Это самый чувственный момент его существования.
Совершенно ничем не ограниченное общение.
Сознания с сознанием.
Времени мало, но он пользуется каждым мгновением, наслаждается каждым словом.
Его отрывают.
А потом…
– Папа, ты здесь?
– Здесь.
– Тут так светло…
– Не закрывай глаза. Просто смотри. Несмотря ни на что.
– Я ничего не чувствую.
– Это пройдет. Продолжай смотреть.
Свет везде, он касается всего. Грант чувствует, как его тело улетает от него, словно песок, сдутый ветром. Боль, и старая, и новая, исчезает.
Свет начинает дробиться. Сжимается до величины светящихся точек. Им несть числа.
– Это звезды?
Пейдж. Голос не ее, но это она.
– Некоторые – да.
– И мы летим туда?
– Если хочешь. Мы можем лететь, куда ты захочешь.
– А мы можем увидеть маму?
– Конечно. И всех остальных.
– Я не понимаю.
– Потом поймешь.
Все точки света вдруг вытягиваются в их сторону, как будто кто-то зовет их.
Дети колеблются, а звезды проносятся мимо, как каскады воды.
Отец подталкивает их вперед.
– Вперед же, они нас ждут. Вам нечего больше бояться.
Послесловие,
в котором Блейк и Джордан рассказывают друг другу о работе над «Жутким»
Блейк: Практически для всех, кроме меня, «Жуткое» – это их первое знакомство с Джорданом Краучем. Хм. Как-то это не так звучит. Может быть, представишься?
Джордан: Привет, я младший брат.
Блейк: Младше на шесть лет.
Джордан: Что-нибудь еще?
Блейк: Хотелось бы.
Джордан: Привет. Я красивый младший братец. Окончил университет Северной Каролины в Вилмингтоне в две тысячи седьмом году и получил диплом по литературному творчеству и английской литературе. Это мое первое законченное произведение. Живу я в Сиэтле, штат Вашингтон, и когда не размышляю над гипотетическими вопросами интервью, то работаю шестеренкой Министерства национальной безопасности. Привет, Америка.
Блейк: А чем ты занимаешься по жизни?
Джордан: Продажами.
Блейк: Ты всегда был одним из первых читателей моих книг, потому что у тебя великолепный нюх на сюжеты и при этом ты не зацикливаешься на мелочах изложения. Наверное, я хочу сказать, что у нас с тобой одинаковые ДНК (подумать только) в том, что касается выбора крупных сюжетов. А еще тебе удалось внести некоторые решающие изменения в мои тексты за все время моей деятельности. И наверное, самым лучшим примером этого будет мой исторический триллер «Абандон. Брошенный Город». Я действительно не знал, как закончить ту книгу, а ты предложил мне просто фантастическую идею… Не хочу сейчас говорить об этом подробнее, чтобы не испортить удовольствие тем, кто ее еще не читал. Эпилог – полностью твоя заслуга. Мне в принципе нравится коллективное творчество, и, несмотря на тот факт, что ты еще не написал ни одного романа, мне всегда нравилось то, что ты пишешь, поэтому наша совместная работа – вполне естественна. А еще прошлой осенью ты ошарашил меня классной идеей…
Джордан: Чтобы раздать всем сестрам по серьгам, должен сказать, что идея принадлежит моему близкому другу Бобу. Мы знаем друг друга целую вечность, а соображает он раза в два быстрее меня и поэтому иногда предлагает довольно интересные сюжеты. «Монстр-в-спальне» впервые появился в нашем телефонном разговоре в начале две тысячи одиннадцатого года. В момент его рождения речь шла о двух охотниках, засыпанных снегом в хижине, в спальне которой обитает нечто. А потом мы с тобой все испортили.
Блейк: Ну да, я сразу же запал на этот твой рассказ. Простая идея, но я о подобном никогда не слышал. И возможно, это стало для меня мотивом написать историю, подобную которой я никогда даже не пытался написать: историю с привидениями (хотя сейчас наши читатели уже знают, что «Жуткое» только замаскирована под нее). С самого начала меня в этой идее привлекло то, насколько она была компактна во времени и пространстве и как мало в ней было действующих лиц. Она напоминала пьесу. Мне показалось, что у нее колоссальный потенциал. После первого разговора я вновь вернулся к ней через месяц (она здорово захватила меня) и спросил, не собираетесь ли вы с Бобом положить ее на бумагу. Ты ответил отрицательно, и тогда я спросил, не хочешь ли ты сделать это со мной.
Джордан: Здесь и думать было не о чем. Классная идея, которую стоило записать, и мне было очень интересно посмотреть, как сможешь ты. Но идея сделать это вместе с тобой заставила меня посмотреть на все по-новому.
Блейк: Я написал уже десять романов и целую тонну рассказов и повестей. Я сотрудничал с полудюжиной разных людей. Ты же написал несколько рассказов в колледже и после него, но это было твое первое столкновение и с романной формой, и с соавторством. А теперь давай без обиняков. Как тебе этот процесс? Хороший, плохой и злой?
[32] Кстати, прежде чем ты ответишь, тем, кому интересно, могу сообщить, что сначала мы писали, словно в GoogleDocs (одновременно в один и тот же документ), а потом работали над сценами в одиночку и делились написанным. А еще потратили около месяца на разработку характеров и на создание синопсиса из 5000 слов, который позже служил дорожной картой (хотя нам позволялось двигаться в объезд, что мы и делали довольно часто).
Джордан: Прежде всего я должен сказать, что согласился, зная, что это мой золотой шанс чему-то научиться. Что бы ни случилось, ценность этого опыта перевесит все синяки и шишки, которые ждут меня в будущем, – это я хорошо понимал. Я не считаю даром небес то, что я люблю писать и что у меня есть брат, который на этом построил свою карьеру. Но, отбросив излишнюю скромность, признаюсь, что самым сложным было не наступить тебе на пятки и в то же время умудряться вносить свой вклад в историю. Это было так, словно мы с тобой снова живем в одной комнате. Иногда клаустрофобия появлялась в тексте, и тогда я смотрел, как ты вычеркиваешь что-то, что мне так нравилось, думая: «Ты что, шутишь надо мной? Это же лучшая часть!» Но только так можно внести свой вклад в совместное творчество. Мы оба под разными углами смотрели на работу друг друга, и, надеюсь, это сработало.
