Долговязый мужчина в истрепанном пиджаке и круглых очках почти бегом ковылял за телегой по сельской дороге. На красном от жары лице его было написано полное отчаяние и одновременно почтение к представителю власти.
– В Ермаковскую, – добродушно ответил Близнюк, – по дороге, что ль?
– Мне в Апанасовку бы.
– Садись.
Возница – седобородый однорукий казак в фуражке – с недоверием покосился на пришельца, но смолчал. Краснолицый с ходу запрыгнул на задок и упал в колючее сено, со смущенной улыбкой подхватив съехавшие очки.
Рядом с милиционером сидела, покачиваясь на ходу, тоненькая девочка лет пяти. Она посмотрела сквозь нового пассажира – будто тот был пустым местом. Белые, как цветы подснежника, волосы ее рассыпались по плечам; девочка куталась в кожаную куртку со звездами, принадлежавшую Близнюку, словно ей было холодно и неуютно в этот жаркий день, а из-под края куртки виднелись черные от пыли маленькие ноги и мятый подол ночной рубашки.
– Дождь к вечеру будет, например, – весело начал попутчик. Как представитель сельской интеллигенции, к тому же облагодетельствованный транспортом, он чувствовал себя ответственным за моральный дух в телеге.
– Дождь – это хорошо, – обмахиваясь, зевнул Близнюк.
Пегая лошадь неторопливо шла вдоль бескрайнего распаханного поля, увлекая за собой повозку. В солнечных лучах носились стрижи; сквозь стук копыт и деревянное поскрипывание колес слышалось их быстрое стрекотанье.
– Далече добираться, – краснолицый утер пот, – да все по горкам и оврагам. Благодарствую за помощь, товарищи.
– В Апанасовку – по делам, что ль? – спросил милиционер, поглаживая седой ус.
– А по вопросу продналога, – охотно объяснил краснолицый и показал папку с бумагами.
Возница, услышав это, демонстративно сплюнул в придорожные лопухи. Налоговый человек сделал вид, что не заметил.
– Ути-ути, – обратился он к девочке, – это откуда ж такая красотуля с милицией едет, например?
Девочка отвернулась.
– Из города домой конвоирую, – рассказал Близнюк, – уже который раз убегает. В Ермаковской у нее всю семью бандиты прошлым летом убили, хату спалили, только дядька увечный остался. Живет у старосты тамошнего, Василия.
– Ах ты, взысканница. Как до города-то добралась?
– Ночью уходит, пока все спят. Ничего не помнит. Идет всегда в одну сторону.
– Так запирать надо!
– Запирают, но всегда разве уследишь? О прошлом годе каждую ночь бродила во сне, теперь все реже. Уж думали, оправилась, а вишь, сегодня – опять. Нелюшка, ты когда угомонишься-то? – спросил милиционер со вздохом.
– Это мать ее мертвая зовет к себе, – глухо проговорил возница и ударил лошадь поводьями.
Разговор оборвался. Лошадка взобралась на холм, тяжело вздохнула и побежала вниз, к дремлющей под тонкими тополями станице.
– На далеких золотых берегах, у синего моря, – проговорила вдруг Нелли, задумчиво глядя на подернутый дымкой горизонт, – там, где встречаются ветра со всех концов земли; где в теплом ночном небе звезды, как крупный жемчуг. На высокой горе над вечным прибоем, где плачут белокрылые чайки над старой крепостью… там угомонюсь.
Близнюк неуверенно рассмеялся и осекся. Краснолицый смотрел на девочку, широко раскрыв рот.
– А дождя нынче не будет, – сказала ему Нелли, – это вы наврали, дядечка.
* * *
Воронежская область
26 сентября 2015, 12:44
Зуд смартфона вырвал Артема из тяжелых размышлений. Он взглянул на дисплей и побледнел, будто увидел мертвеца. Скиф, шептавшийся о чем-то с Нелли неподалеку, заметил это и посматривал на Инквизитора своим единственным глазом.
Он знает. Каким-то образом знает.
Локшин на негнущихся ногах отошел в сторону – чтобы никто не помешал ему слушать голос Валентины.
– Я не сплю? Это действительно ты?
– Артем…
Она помолчала, словно собираясь с духом. Он ждал – как ждут рассвета после долгой ночи.
– Я, – проронила Валентина, – решила позвонить тебе…
– Что ж, я рад.
Девушка вздохнула:
– Ты должен понять меня. Я не могла реагировать иначе на то, что ты делал и говорил.
– Должен понять – и пойму.
– Девушке не пристало звонить самой и говорить подобные вещи, но я… я все еще думаю о тебе. Возможно, я была… слишком строга.
Никогда в своей жизни он не слышал ничего слаще этих слов.
– Я давно тебя простил, Валентина. Я заранее прощаю тебе все, что бы ты ни сделала.
– Артем, я боюсь. Я измучилась тяжелыми предчувствиями.
– Не надо бояться. Нас ждут великие события. И я собираюсь стать тем, кто столкнет лавину, что изменит мир.
– Твои слова пугают меня сильнее всяких предчувствий.
– Что ж, возможно, тебя обнадежит, что я иду на битву против сил Тьмы вместе со Скифом и его старыми друзьями.
– Скиф вернулся?
– Да. Передать ему трубку?
– Передай, пожалуйста. Но сначала скажи – я могу чем-то помочь вам?
– Во-первых, сохрани в тайне от Гесера наш разговор. Во-вторых, нужно сделать следующее…
* * *
Порт «Темрюк», Краснодарский край,
паромная переправа через Керченский пролив
26 сентября 2015, 20:09
Вечернее солнце уже скрылось на западе, за горбатыми силуэтами холмов на крымской стороне. Автомобили и автобусы один за другим въезжали на паром и исчезали в его темном чреве. Пассажиры поднимались на верхнюю палубу – полюбоваться игрой волн в последних лучах заката. Вот паром застонал сиренами и медленно отвалил от берега. Набирая ход, в облаке кричащих чаек, он двигался к выходу из бухты.
Публика оживилась, над головами появились фотоаппараты и смартфоны: пассажиры спешили запечатлеть живописные берега Киммерийского Боспора. Шел бархатный сезон, сентябрь стоял теплый – и курортники еще ехали в Крым в большом числе. По лестницам с нижней на верхнюю палубу со смехом носились дети; на фоне заката делали селфи влюбленные парочки.
– Дельфины, там дельфины! – крикнул кто-то, и толпа перебежала к правому борту, с камерами наготове, выискивая в волнах мелькающие серые спины с треугольными плавниками.
Огонек и Нелли взошли на палубу одними из последних. Женщина закуталась в широкую рыбацкую куртку, спрятала густые светлые волосы под капюшон. Мальчик в осеннем пальто шел следом за матерью, он высоко поднял воротник и цепко вглядывался в лица окружающих. Кроме них двоих, среди сотен пассажиров не оказалось ни одного Иного.
