Сейчас красота вызывала раздражение. Догнав в несколько прыжков, он толкнул Елену на землю и навалился сверху.
— Ты чего? — Она попыталась спихнуть его, но хватка оказалась крепкой. — Ты меня пугаешь. Отпусти.
— Тебе хорошо со мной? — вылетело у Георгия, хотя сказать он собирался совсем другое.
Нужно расставить точки над ё. Ее поведение недостойно, она должна понять его боль.
— Потом поговорим, хорошо? — Елена выбралась из-под него и оправила одежду. — Едва не порвал. И запачкал. Теперь снова стираться. Думаешь, легко?
Он тут же вспомнил, как она стирала вещи Соловья. Возмущением тогда даже не пахло, лицо сияло от осознания необходимости и правильности поступка.
Спасти и выходить раненого — действительно благое дело. Что-то мысли запутались. Зачем думать о плохом, если все хорошо?
Елена отправилась купаться и мыть волосы — валяние не земле на них сказалось не меньше, чем на сарафане. Место она выбрала вдали за поворотом речки, от навеса оно не просматривалось, и хотя бы за это ей нужно сказать спасибо.
А сарафан, словно в отместку, она стирала прямо перед домом. Платье тоже дожидалось стирки, поэтому на Елене не было ничего, кроме обмотанной вокруг тела простыни. Колени упирались в твердый край берега, и голова опускалась низко-низко, почти к самой воде.
Соловей заметил, как на него косился Георгий, поэтому глядел в другую сторону. И так несколько раз: стоило метнуть взгляд, и другой взгляд уносился от речки то в лес, то на небо.
Вскоре Елена вернулась, но в эту ночь они так и не поговорили. Не поговорили и на следующий день. Едва почувствовав тягостное настроение Георгия, не готовая к выяснению отношений Елена находила повод перенести разговор.
Время шло, и однажды Георгий вдруг понял — разговор не нужен. Елена все понимает, и не надо портить кровь окружающим, которые хотят получать от жизни хоть какое-то удовольствие. Не сказав ни слова, Елена сумела донести до него свое видение, и он понял. И принял.
И снизошел долгожданный покой. Все хорошо. Георгий просто устал. Нужно поспать, и все пройдет.
Но он не мог нормально спать. Жутко нервировало, когда Елена вставала по ночам. Еще недавно Георгий представить не мог, что будет ее ревновать, а теперь тихо поднимался следом и в щель занавески следил, куда она идет: в кустики или…
Она шла в кустики. Он корил себя, обещал больше так не делать. Как можно жить вместе, если не доверять партнеру?!
А он не доверял и вновь подглядывал. Потому что не мог понять: ну неспроста же ей лень одеваться полностью, и она выскакивает наружу, обернувшись лишь в простыню или, прикрыв грудь рукой, в одном нижнем белье?
К сожалению, нога Соловья срасталась не так быстро, как хотелось бы. Но это помогало тренировкам, теперь можно было устраивать спарринги на палках. Не мечи, конечно, но эффективность возросла.
Устав отбиваться от наседавшего Георгия, Соловей ложился под навес и возвращался к теории:
— Шлем защищает от оружия, но не от силы удара. Представь, что тебе со всего маху врезали по шапке булыжником — то же самое ощутишь при встрече шлема и меча. В глазах помутнеет всего на миг… и больше уже не прояснится — враг воспользуется бездействием и зарубит. Доспехи и шлем — защита крайнего случая, в первую очередь рассчитывай на щит.
— Не доводилось пользоваться щитом, — признался Георгий.
— Ну и ученик мне попался. — Соловей уже привычно закатил глаза. — Ты хотя бы представляешь, что такое щит? Ответь, как его применяют.
— Его держат во второй руке, чтобы защититься от ударов и стрел.
— Не его держат в руке, а руку держат в нем — рука в него вставляется, это же не крышка от кринки! Ты где жил, что не знаешь простейших вещей? Скажи, из чего сделан щит.
— Из железа, — ответил Георгий то, что думал.
Из чего же еще? Что еще выдержит попадание стрел и ударных инструментов вроде копий с мечами?
— И кто сумеет поднять такой щит? Запомни: щиты изготовляют из де-ре-ва! Хорошие щиты покрывают чешуйчатой броней, как некоторые доспехи. Бывает и сплошное покрытие из металла, но только покрытие. Предлагаю самим сделать щит, чтобы ты, наконец, понял, как остаться в живых и спасти кого-нибудь еще.
Соловей не обернулся на домик, где его прекрасно слышали, но говорил явно не для одного Георгия. Да, если придут враги, Соловей в одиночку перебьет многих, а Георгий при всем желании ощутимого вреда не нанесет. Но жизнь — не только война. Хорошо, что Елена это понимала.
Впрочем, в военном деле успехи были тоже. Соловей даже признал:
— Хороший ученик. Таких у меня еще не было. Только возраст мешает — не достигнешь вершин, путь к которым лежит с детства. А жаль. С этакими задатками будь ты помоложе…
Он задумчиво куснул губу и покосился на домик, где невидимая снаружи Елена готовила ужин. Георгий прочел в вернувшемся на него взгляде вопрос: а ты, дескать, не думал, что твоей женщине тоже нужен кто-то помоложе?
Вслух Соловей сказал другое, строго по делу:
— Щит надо освоить как отдельный вид оружия, иначе он будет мешать, а не помогать. Щитом можно не только защищаться, защита — это первый уровень. Им можно толкнуть или сковать движения врага. Можно ударить кромкой. Если кромка острая, ей легко покалечить и, при должном навыке, убить. Щитом можно сделать зацеп и развернуть щит противника, или ударить руку, которая тебя атакует. Главное правило работы с щитом — не перекрывать себе обзор. Второе главное правило — после любого приема возвращать щит в исходное положение. — Соловей пару секунд помолчал и высказал то, с чем Георгий был абсолютно согласен: — Нужно уметь защитить свою женщину. Мало ли какой человек придет. Я же дошел.
И Георгий тренировался — до десятого пота, до изнеможения. С мечом, копьем, щитом, топором, кистенем, ножом. И без всего. К ночи едва доползал до кровати. Там силы не требовались. На время, пока Соловей был рядом, Елена отказалась от других развлечений.
— Он же услышит! — шипела она, отпрянув на край.
— И что же? — не понимал Георгий. — Пусть слышит. Мы муж и жена, нам положено шуметь по ночам.
— Мы жених и невеста, а он гость, — упрямилась Елена.
То же самое случалось и далеко в лесу, куда хромому Соловью никак не добраться.
— Нет, — твердила Елена. — Только когда он уйдет.
Не высказать, как ждал Георгий этого момента.
Елена, не так давно стеснявшаяся возможных невидимок, с каждым днем вела себя все более открыто и даже, с точки зрения Георгия, вызывающе. Соловей и так раздевал ее взглядом, а она потворствовала, скользкие ситуации возникали по нескольку раз на день. Для нее выздоравливающий чужой мужик был мальчиком или существом без пола, она относилась к раненому по-матерински — кормила, обстирывала, подставляла плечо, если нужно подняться или вернуться на место. Когда едва живого Соловья принесли домой, его пришлось раздеть и отмыть, а после постоянно перевязывать. Георгий смирился — так было надо. Окажись в беде женщина, Елена не возражала бы против его посильной помощи. Наоборот, она бы этого требовала. Человек обязан спасти ближнего, невзирая на пол, возраст и прочие предпочтения, иначе он не человек.
