– Может, присядем в машину? – снисходительно предложил Гилберт, увидев, что Лиза в своей тонкой курточке дрожит от холода.
– Нет, спасибо.
Ей не нужны были подачки, гордость не позволила согласиться на его предложение, несмотря на то, что мороз уже пробрался под кожу. Чувство собственного достоинства было важнее.
– Хорошо, слушаю вас, – Алекс скрестил руки на груди, инстинктивно закрываясь от нее глухой стеной. Этот жест стал для него привычным, только так он мог сдерживать Царева внутри и заглушать его голос.
– Скажите, кто дал вам право лезть в мою семью? – Лизе так хотелось выплеснуть на него весь накопившийся негатив, но воспитание и врожденное чувство такта не позволили это сделать.
– Я не лезу в вашу семью. У меня нет такой привычки, – спокойно парировал Гилберт, казалось, даже не удивившись вопросу.
– То есть заставить моего сына мыть вашу машину…
– Стоп, – он бесцеремонно перебил ее и решил прояснить ситуацию. – Я никого не заставлял. Мальчик пришел ко мне за помощью, и он ее получил. Извините, конечно, но вы здесь совершенно ни при чем.
– А со мной вашу помощь обсудить вы не посчитали нужным? – Краснова задохнулась от возмущения и неосознанно перешла на крик.
– Нет, – Алекс смотрел ей прямо в глаза, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он не считал себя ни правым, ни виноватым. Просто поступил по совести, а мнение Лизы его интересовало в последнюю очередь.
Она чуть не лопнула от злости. Его спокойствие и уверенность в себе раздражали, доводили до крайней точки. Всем своим видом Гилберт показывал, что он хозяин ситуации, и, даже когда предъявляла претензии, она чувствовала себя заведомо проигравшей. Острые металлически осколки в его взгляде пронзали насквозь. Лиза уже сама была не рада, что затеяла выяснение отношений с этим бессердечным человеком.
– Какой же вы…
– Какой? – подстегнул ее Алекс и хищно оскалился, обнажив белоснежные зубы. Сейчас он был похож на рычащего волка, готового броситься на своего врага.
– Беспринципный, – выдержав паузу, выдохнула Краснова, хотя на языке крутились совсем другие слова, и большая их половина – нецензурные. Она не боялась его и умышленно бросала вызов.
– Вы забываетесь, – зрачки опасно сверкнули. Ей все же удалось на краткий миг вывести его из равновесия, но он быстро взял себя в руки.
– Ничуть. Все в пределах допустимого.
– Если вы все сказали, то я, пожалуй, пойду.
– Нет, я не все сказала, – не унималась Лиза. Интуитивно ощутила брешь в его обороне и сразу же перешла в наступление. – Я требую, чтобы вы прекратили все контакты с моим сыном.
– Вы? Требуете? – брезгливо бросил Гилберт и сделал шаг навстречу, затем еще один, и приблизился вплотную, лишая ее личного пространства. – Смешно. Что вы о себе возомнили? – он говорил очень тихо, но каждое слово эхом раздавалось в ушах. – С чего вы взяли, что имеете право что-то от меня требовать?
Краснова еле сдержалась, чтобы не попятиться. Его близость будоражила, а глаза, настолько похожие на те, самые любимые на свете, просто сводили с ума.
Воздух между ними наэлектризовался до предела, невидимые искры мерно потрескивали и разлетались в разные стороны.
– Я мать, и я имею право… – робко начала она, но Алекс не дал ей закончить, вновь перехватив инициативу.
– Воспитывать своего ребенка. Вот и воспитывайте, а что делать мне и с кем, я сам разберусь, – твердо отчеканил он и, опалив презрительным взглядом, направился к служебному входу.
– То есть вы не прекратите весь этот цирк? – уточнила Лиза, посмотрев ему вслед.
– Нет, – бросил он и даже не обернулся.
– Зачем он вам? – Краснова была на грани истерики. Слезы помимо воли задрожали на ресницах. – Ну вы же просто играете с ним, а он ребенок! Маленький… Он же ничего не понимает…
Гилберт остановился на несколько секунд, а затем быстрым шагом вернулся на свое прежнее место. Ее слова неприятно прошлись по самолюбию, но он сумел сохранить над собой контроль.
– Не говорите того, о чем не знаете. И не надо судить всех по себе. Мои отношения с Женей не касаются никого, кроме нас двоих. Хотите повлиять на него – пожалуйста, с радостью на это посмотрю, – он демонстративно взглянул на часы. – Ваше время вышло. Всего доброго, Елизавета Андреевна.
– Я верну вам деньги. Слышите? Все до копейки! – крикнула она ему в спину, чтобы спасти жалкие остатки своей гордости.
– Все вопросы через Элис, – не оборачиваясь, ответил он и скрылся за дверью спорткомплекса.
Лиза так и осталась стоять на крыльце, никак не могла заставить себя войти внутрь, ноги будто приросли к земле. Тело сотрясал озноб, но от чего больше, холода или раздражения, она не понимала. Снова навалилось отчаяние, снова перед ней был глухой тупик, где и как искать выход, Краснова пока не знала, хотелось просто сесть на ступеньки и выть от безысходности, но вряд ли это чем-то ей помогло бы.
***
После обеда в уютном ресторанчике Гилберт вернулся в спорткомплекс, заглянул на тренировку молодежной команды и, убедившись, что все в порядке, направился в свой кабинет. Но, как только он свернул за угол, сразу же увидел Женю.
– Привет, – протянул руку и едва заметно улыбнулся. – Я как раз хотел с тобой поговорить.
– Привет, – мальчик старался держаться естественно, но напряжение в голосе выдавало его. – О чем?
– О твоей маме. Она подходила ко мне сегодня утром, просила перестать с тобой общаться.
Алекс не преследовал цель настроить ребенка против матери и, уж тем более, не хотел травмировать его психику, но не рассказать о случившемся не мог. Считал Женю достаточно взрослым для того, чтобы самостоятельно принимать решения, с кем общаться, а с кем нет. К тому же, на первое место в их отношениях он ставил доверие и не изменял своим принципам и убеждениям.
– И что теперь будет? – с нескрываемым волнением поинтересовался мальчик и замер в ожидании ответа. Он настолько привязался к Гилберту, что уже не представлял, как будет обходиться без его общества, советов и наставлений. И больше всего огорчало, что против их общения именно мама. Человек, который поддерживал его во всем и к мнению, которого он всегда прислушивался.
– Я хочу быть с тобой честным. Я сказал ей и тебе повторю, что наше общение не зависит ни от кого. Пока ты этого хочешь, мы будем общаться. Но знай, ты всегда можешь прекратить это, я пойму и не обижусь.
Алекс говорил мягко, но в то же время уверенно. С одной стороны, понимал, что Женя может послушаться маму, и тогда их встречи действительно придется свести на нет. В какой-то степени это даже пугало – терять связь с ребенком совсем не хотелось. А с другой стороны, он чувствовал, как мальчик к нему тянется, совершенно искренне, без какой-либо корыстной цели.
