Он доехал до дома. Заехал на лужайку. Спотыкаясь, вбежал в дом. Свет не горел. Замок был взломан. Его ключ застрял в скважине.
Он вышиб дверь. Осмотрел прихожую. Увидел в спальне свет. Подошел и заглянул туда.
Она была без одежды.
Красные простыни. Она истекла кровью. На простынях белого места не осталось.
Он связал ее. Привязал к кровати. Галстуками Уэйна. Вспорол ей живот и побрил ее. Сбрил все волосы на ее лобке.
Уэйн достал пушку. Взвел курок. Сунул дуло в рот. Нажал на спусковой крючок.
Боек сухо щелкнул — пусто. Все шесть патронов он расстрелял на автосвалке.
Гроза унеслась дальше. Порывами ветра повредило линии электропередач. Повалило светофоры. Водители ехали кто как.
Уэйн же ехал осмысленно. Уэйн ехал очень медленно.
Он припарковался возле хижины. Он схватил свой обрез. Подошел и вышиб дверь.
Кер-ти паковал дурь. Брат Кер-ти смотрел телевизор. Они увидели Уэйна. Кивнули. Обдолбанно ухмыльнулись.
Уэйн попытался заговорить. Язык не послушался его. Заговорил Кер-ти. Медленно, как все героиновые торчки.
— Эй, чувак. Уэнделла нет. Ты же не думаешь, что мы укрываем…
Уэйн поднял дробовик. Треснул прикладом Кер-ти. Сшиб его с ног. Наступил ему на грудь. Схватил шесть пакетиков дури. Затолкал ему в рот.
Кер-ти закашлялся. Впился зубами в пластик. Кер-ти укусил Уэйна за руку. Кер-ти проглотил пластик и дурь.
Уэйн наступил ему на лицо. Полопались пакетики. Щелкнули его зубы. Со щелчком сломалась челюсть.
Кер-ти рванулся. Ноги Кер-ти судорожно вытянулись. Из носа хлынула кровь. Кер-ти дернулся и впился зубами в ботинок Уэйна.
Уэйн врубил телевизор на максимальную громкость. Мори Амстердам вопил. Дик Ван Дайк кричал.
Брат Кер-ти заплакал. Брат принялся умолять. Бормотать что-то нечленораздельное. Обдолбанно бормотал, сидя на полу. Его губы шевелились. Его рот двигался. Веки дрожали. Глаза закатились.
Уэйн ударил его. Сломал ему зубы. И нос тоже. Сломал об него приклад. Рот брата Кер-ти двигался. Губы шевелились. Выкатились глазные яблоки. Белого цвета.
Уэйн подхватил телевизор. Уронил его на голову своей жертвы. Лампы с треском взорвались. И сожгли брату Кер-ти лицо.
Опоры ЛЭП починили. Уличные фонари работали исправно. Уэйн вернулся на автосвалку.
Припарковался. Врубил «большой свет». Лучи фар ярко осветили «бьюик». Он выбрался и открыл багажник.
Содрал изоленту со рта Лероя. Спросил: «Где Дерфи?» Лерой ответил: «Я не знаю».
Уэйн выстрелил в него — пять раз. В лицо, в упор, крупнокалиберной дробью.
Разнес ему башку. Раскурочил багажник «бьюика». Изрешетил колеса.
Побрел к своей машине. Из-под капота струился дым. У него кончился бензин. И сгорел картер.
Он выбросил обрез.
Пошел домой пешком.
И остался сидеть возле Линетт.
30.
(Лас-Вегас, 15 января 1964 года)
Литтел пил кофе. Уэйн-старший прихлебывал виски.
Они стояли у барной стойки в доме Уэйна-старшего. Тиковое и красное дерево, по стенам — охотничьи трофеи.
Уэйн-старший улыбнулся:
— Не думал, что вы приземлитесь в такую грозу.
— С трудом. Сам не пойму, как нам это удалось.
— Значит, пилот знал свое дело. Раз посадил полный самолет игроков, которым не терпелось просадить свои денежки.
Литтел сказал:
— Я забыл поблагодарить вас. Время позднее, и вы сразу же согласились меня принять.
— Имя мистера Гувера открывает двери. Не хочу лукавить. Когда мистер Гувер говорит «Прыгай!», мне остается спрашивать, как высоко.
Литтел засмеялся:
— Мне тоже.
Уэйн-старший засмеялся:
— Вы прилетели из Вашингтона?
— Да.
— Видели мистера Гувера?
— Нет, встречался с человеком по его поручению.
— Можете об этом говорить?
— Нет.
Уэйн-старший повертел тростью.
— Мистер Гувер кого только не знает. Круг его знакомств весьма обширен.
Что верно, то верно. Досье далласского ПУ. Мейнард Мур — информатор ФБР. Его хозяин — Уэйн Тедроу-старший.
Литтел прокашлялся:
— Вы знакомы с Гаем Бэнистером?
— Да, я знаю Гая. А вы его откуда знаете?
— Он возглавлял чикагское подразделение. Я там работал — с пятьдесят первого по шестидесятый.
— А после этого вы общались?
— Нет.
— Нет? Я думал, вы пересекались в Техасе.
Гай хвастался. Гай слишком много болтал. Гай не спешил хранить тайны.
— Нет, я не видел Гая со времен службы в Чикаго. У нас мало общего.
Уэйн-старший поднял бровь: мол, шалишь.
Литтел облокотился о барную стойку:
— Ваш сын работает в разведывательном отделе лас-вегасского ПУ. Мне бы очень хотелось с ним познакомиться.
— Сын унаследовал мой характер куда в большей степени, нежели сам согласится признать. К тому же его нельзя назвать неблагодарным.
— Слышал, он хороший полицейский. На ум приходит фраза «Неподкупный по меркам Лас-Вегаса».
Уэйн-старший зажег сигарету:
— Мистер Гувер дает вам читать свои досье.
— Иногда.
— Мне тоже выпадает такое удовольствие.
— Именно так — удовольствие.
Уэйн-старший отхлебнул виски:
— Я устроил так, что мой сын ездил в Даллас. Никогда не знаешь, когда доведется соприкоснуться с историей.
Литтел отпил кофе:
— Уверен — ему вы об этом не сказали. На ум приходит фраза: «Скрывает от сына щекотливые сведения».
— Мой сын необычно щедр к обделенным. Слышал, вы некогда тоже этим грешили.
Литтел откашлялся:
— У меня есть крупный клиент. Он хочет перебазироваться в Лас-Вегас и неровно дышит к мормонам.
Уэйн-старший потушил сигарету, сунув ее в бокал. Пепел пропитался виски.
— Я знаю многих способных мормонов, которые с удовольствием станут работать на мистера Хьюза.
— У вашего сына есть кое-какие досье, которые очень бы нам помогли.
— Я не стану его просить. Я, как многие первопоселенцы, недолюбливаю итальянцев, и мне прекрасно известно, что у вас есть клиенты помимо мистера Хьюза.
