Стэнтон улыбнулся и сказал:
— Спящая красавица просыпается.
Пит сел на кровати. До упора натянув кишку капельницы.
— Это ты следил за мной. И видел, как я съехал с шоссе.
Стэнтон кивнул:
— Я и Барби позвонил. Сказал, что ты в безопасности, но пока к тебе нельзя.
Пит вытер лицо ладонью:
— Что ты здесь делаешь?
Стэнтон подмигнул. Открыл свой дипломат. И достал оттуда пушку Пита.
— Отдыхай. Доктор сказал, завтра мы сможем поговорить.
Они устроились на скамейке за больничной оградой. На Стэнтоне был костюм из немнущейся ткани. На Пите — халат.
Чувствовал он себя хорошо. Прощайте, головные боли.
Вчера он звонил жене. Она рассказала ему, что произошло за неделю его отсутствия. Барби была спокойна. Видимо, Стэнтон постарался. Его жена держалась молодцом.
Он прочел «Таймс-Геральд». И кое-что понял. Убийство Кёте быстро забылось. Делом занималась далласская полиция. Арестовала толпу педиков. Которых впоследствии отпустила. Попахивало «глухарем». Педик замочил педика — на фиг возиться-то?
В газете «Морнинг ньюс» напечатали большую статью. Автор которой крепко ругал Кёте. И его «бред». Мол, если человек идиот — это диагноз. Задолбал сочинять байки про заговор.
Он сжег записи Кёте. Откопав в них сведения об Арден. Долго думал. И решил не рассказывать Литтелу — до поры до времени.
К тому же сведения отрывочные — надо сперва все хорошенько выяснить.
Мимо прошла хорошенькая послушница — Стэнтон пристально рассмотрел ее.
— Такие шляпки любила Джеки Кеннеди.
— Ага, в Далласе на ней была такая же.
— А ты быстро учишься.
— Я учил латынь в школе и знаю, что значит quid pro quo.
Послушница улыбнулась. Помахала им рукой и захихикала. Стэнтон был симпатичным парнем. Еще бы — питаться салатиками и мартини.
— Ты слышал про журналиста, которого убили? Вроде как он книгу писал.
Пит потянулся. Отчего разошелся один из швов на его голове.
— Давай забудем. Ты следил за мной. Спас мне жизнь. Я сказал тебе «спасибо».
Стэнтон потянулся. Показалась наплечная кобура.
— Нам обоим известно, что кое-кто в ЦРУ принимал по крайней мере косвенное участие в истории с Кеннеди. Мы довольны результатом и ни в коем разе не хотим подвергать сомнению выводы комиссии Уоррена, но нам бы хотелось четче представлять, что там было, — чтобы иметь возможность все отрицать.
Пит потянулся. Разошелся второй шов. Пит почесал голову. И сказал:
— Куба.
— Не густо.
— Зато емко. Всем вам известно, кому он подосрал, известно, у кого были деньги и возможности. Ты спас мою жизнь, так что я буду откровенен. С половиной этих людей ты встречался и работал.
Скамейка отсырела от дождя. На спинке кто-то нацарапал слова и рисунки. Стэнтон рисовал звездочки. Стэнтон написал «КУБА».
Пит почесал голову. Разошелся третий шов.
— Хорошо, я согласен.
Стэнтон нарисовал еще пару звездочек. Стэнтон поставил после слова «КУБА» восклицательный знак.
— Джек разбил наши сердца. А Джонсон решил совсем добить нас.
Пит нарисовал знак вопроса. Стэнтон зачеркнул его.
— Джонсон совсем перестал интересоваться кубинской темой. Считает, что она бесперспективна, и чувствует, что Джека убили именно из-за Кубы. В связи с чем финансирование соответствующих разработок прекратилось, и кое-кто из моих коллег считает, что пора действовать в обход его политики.
Пит нарисовал восклицательный знак. И знак доллара. Стэнтон скрестил ноги. Стало видно кобуру на лодыжке.
— Я хочу отправить тебя во Вьетнам. Чтобы ты поставлял в США лаосский героин. У меня в Сайгоне есть команда — ребята из ЦРУ и Республиканской армии Вьетнама. Впрочем, ты можешь набрать свою собственную — и вьетнамцев тоже. Дурь помогла финансировать полдюжины переворотов в самом Вьетнаме — так почему бы не заработать на ней и нам?
Пит закрыл глаза. Перед его внутренним взором поплыл киножурнал: французы теряют Алжир. Французы теряют Дьенбьенфу.
Et le Cuba sera notre grande revanche
[103].
Стэнтон продолжал:
— Ты будешь переправлять наркоту в Лас-Вегас. Я обсудил это с Карлосом. Он считает, что ему удастся уговорить мафию отменить запрет на продажу дури в городе, если вы согласитесь ее продавать только неграм. Нам надо, чтобы ты разработал схему, подкупил нужных полицейских шишек и ограничил свое общение с уличной торговлей двумя нижними звеньями цепи распространения. Если вегасская операция возымеет успех, будем расширяться. И шестьдесят пять процентов прибылей пойдут на финансирование достойнейших из числа кубинских повстанцев. Пит встал. Закачался. Принялся делать выпады и наносить удары, несмотря на расходящиеся швы.
Мимо проходила монахиня. Заметила Пита и в ужасе перекрестилась.
C’est ип diable.
C’est ип fou.
C’est ип monstre Protestant
[104].
56.
(Лас-Вегас, 30 сентября 1964 года)
Ровно четыре часа пополудни — время сделать перерыв.
Отложив бумаги, он сварил себе кофе. Устроился на террасе номера. Включил теленовости, не забывая поглядывать на площадку для гольфа. Почти всегда там играла Дженис.
Заметив его, она махала рукой. Острила. Кричала: «Смотрю, тебе не нравится мой благоверный». Или: «По-моему, ты заработался».
Дженис мастерски играла в гольф. Двигалась ловко и грациозно. При каждом ударе у нее поднималась юбочка и сокращались мышцы на икрах.
Литтел наблюдал за шестой лункой. Литтел смотрел новости. Линдон Джонсон ездил по штату Вирджиния с предвыборными речами. Бобби агитировал избирателей в штате Нью-Йорк.
На шестой лунке играла Дженис. И обыгрывала своих друзей на раз. Тут она его заметила. Помахала рукой. Завопила: «Мой муж боится тебя! Отдохнул бы, а?»
Литтел рассмеялся и помахал в ответ. Дженис ловким ударом отправила шар в лунку.
Джейн боялась Лас-Вегаса. Городом заправляла мафия. А Дженис была олицетворением этого города. Он любовался ею, запоминая детали. И припоминал их, ложась в постель. И представлял тело Дженис, любя Джейн.
Выпуск новостей кончился. Дженис прошла шестую лунку паром и помахала ему. Литтел вернулся в номер и принялся писать апелляции.
