— Так и я ничего об этом не ведаю. Родом я совсем из других краев.
— Я думаю, Миша, что нам стоит пробираться через Персию к Хвалынскому морю. Там нет войн, и ближе должно быть до Волги. Я о такой реке слышала, когда еще в Тебризе жила. Мой муж Абу-Мулайл был сведущим человеком. Много знал и много ездил.
Эти разговоры Михаил слушал с большим вниманием, но неизменно приходил в плохое настроение, и Асия не докучала ему долго. Она была терпеливой и ждала своего часа.
Они мечтали о том времени, когда их ноги коснутся родной земли и заживут они своим домом в городе, где все будет родное, привычное. Не нужно будет томиться в этом проклятом пекле, бояться пиратов и самим пускаться в пиратские походы. Михаил в таких случаях говорил:
— Так хочется в Россию, Ася! Но не могу себя представить в родных землях. Как у нас там получится? Даже боязно иногда бывает.
Асия внутренне улыбалась, она представляла себя в церкви в подвенечном платье, дорогом и пышном. Кругом толпа ахающих баб и девок, важные чины города поздравляют, санки ждут у паперти. Зима, мороз, иней, пар из ноздрей горячих коней. И колокольцы под дугой.
— Миша, а кто в России царствует? — спросила Асия не в первый раз.
— Петр Алексеевич, Ася. Царь молодой еще, огромного роста, и дело у него не стоит. Много о том в Амстердаме слышать пришлось. Опоздал я, уехал он.
— Ты говорил, что он с Европы пример берет и народ на то толкает?
— Говорят, Ася. Посмотрим, если доведется.
Глава 11
ПРОЩАЙ, СЧАСТЛИВАЯ АРАВИЯ!
Асия не могла скрыть бурной радости, когда Михаил наконец объявил, что готов бросить все и ехать на север.
Начались спешные приготовления. Дом ходил ходуном. Дел оказалось так много, что Асия испугалась. Она почти каждый день с утра вызывала кади и составляла различные бумаги, стараясь никого не упустить и не обидеть. Продавались вещи, имеющие достаточную стоимость, жемчужные промыслы, лодки, припасы и снасти. Рассылались письма по разным портам, где у нее были дела с местными купцами.
Дни текли быстро и не давали много думать об отъезде, прежде таком далеком, а теперь уже близком.
— Ох, Миша! — жаловалась она. — Никогда не управиться мне со всеми делами. Как много их оказалось!
— А ты не спеши, Ася. Теперь уже недолго ждать.
— Спешить надо, Миша. Ветра скоро сменятся, тогда намучаемся в море. Ты уж прости меня.
Готовился и основательно вооружался корабль. Груз для будущего каравана горами рос на пристани. Михаил смотрел на все это с некоторым равнодушием и даже отчужденностью. Он ходил грустный, будто оставлял тут нечто дорогое и безвозвратно теряемое. Собственно, так оно и было. С детишками он расставался окончательно, и это терзало и мучило его. Он писал письма и отсылал их с купцами, надеясь, что они достигнут дома и детей.
Асия с особенным удовольствием занималась своими драгоценностями. Для их упаковки изготовили десятки коробочек с цветными бархатными подкладками, куда она любовно раскладывала наиболее красивые камни. В отдельных мешочках перекатывались целые пригоршни жемчуга, гранатов, сердоликов и корундов.
— Ася, да ты богачка! — посмеивался Михаил, глядя на возню с камнями.
— Так ведь красота, Миша. Как с ними расставаться? Сердце обливается при мысли об этом.
— Не убивайся. Золота твоего хватит на много, а там дела завертятся.
— Одна надежда на удачу, Миша.
В это время пришел слуга с хмурым лицом и доложил:
— Ханум, старый раб Лука отдал Богу душу.
— Ах! Неужто? — в груди что-то опустилось, бледность разлилась по лицу. — Это моя вина. Я не должна была так его наказывать.
Михаил едва улавливал смысл услышанного, но историю с Лукой знал. Он с нежностью успокоил Асию.
— Ты же сама рассказывала, как он, паскудный пес, хотел ограбить тебя, Ася. Успокой сердечко свое.
— Знаю, а все-таки тяжело. Русский ведь, я так рвалась к нему, а он…
Дня через три Асия призвала к себе Хадара. Он склонился с недовольным видом, зная, что предстоит расстаться навсегда.
— Хадар, ты так много для меня сделал. Перед расставанием хочу передать тебе этот дом. Вот дарственная, она составлена по всем правилам, и никто тебе не помешает владеть имуществом.
— О, ханум! Лучше бы ты оставалась с нами! Куда мне такие хоромы? Я стар, у меня никого нет, не достоин я такого, ханум!
— Перестань, Хадар. Родственников сыщешь, они ведь у тебя где-то имеются, и будешь жить в окружении близких людей. Ты это заслужил.
— Жаль, Хаддад с Тайсилом не дожили до этого дня. А может быть, и лучше. Один я остался переживать такое горе, Асия-ханум.
— У меня к тебе просьба, Хадар. Здесь остается Пракаш, так не бросай его и постарайся вырастить достойного амира. Обещай сделать это для меня. Пусть мальчишка не почувствует одиночества. Он дорог мне.
— В этом не сомневайся, Асия-ханум. Сделаю из него примерного амира, да он и теперь уж разбирается в морском деле. Мы зря хлеб не ели.
— Ты меня успокоил, Хадар. И Бассама не забудь. Живите дружно.
Наконец все дела были закончены, судно нагружено ценными товарами, закупленными в разных местах. Среди них душистая смола ладана, мирра, перец с корицей, мускатный орех и гвоздика в небольших мешках, рулоны дорогих шелков и муслинов, парчи и фасонной обуви из дорогих кож, краска, ковры, рис, финики, изюм, дорогое оружие с золотыми и серебряными насечками, слоновая кость и черное дерево. Оружие в достатке приготовлено для отражения возможных нападений пиратов. Семь пушек затаились у бортов.
Пятьдесят воинов собрала Асия для охраны, не считая матросов. Она никак не хотела теперь рисковать, а море в тех краях таило неисчислимое множество пиратских судов, готовых поживиться легкой добычей.
— Миша, нам улыбнулась судьба.
— Погоди, Ася, еще не все дороги прошли мы.
— Я не о том. Мы не одни плывем. Еще три судна с нами собралось, а это уже не так опасно. А дальше тоже подыщем попутчиков.
Рано утром четыре судна отвалили от причалов порта. Попутный ветер слегка зашумел в парусах, весла вспенили синие воды бухты.
Асия со смешанным чувством радости и грусти смотрела на берега, поблекшие к концу лета, выгоревшие, пышущие жаром. Как много было здесь радостей и печалей, но печалей, конечно, больше. Хотя теперь все хорошо. Она едет в родные земли, с любимым человеком, богата. Чего еще желать женщине?
— Прощай, проклятая и счастливая Аравия! — шептали губы, а глаза спешили запечатлеть берег, толпу любопытных, собравшихся на пристани.
Простучала неуверенно деревяшка Хадара. Асия обернулась к старику, на губах которого играла жалковатая полуулыбка.
