С губ Кармы сорвался невесёлый смешок, но Эмиль даже не улыбнулся. Чуть повернулся к ней, мягко обхватил за запястье и потянул на себя, понуждая устроиться на его коленях. Карма сделала глубокий вдох. Плевать было на то, что теперь она наверняка станет предметом обсуждений для старушек, которые наверняка уже прильнули к окнам в ожидании продолжения.
– Ты неправа, Огонёчек. И я действительно повёл себя скотски, но у меня были основания.
Эмиль прижал её к себе и замер. Будто бы она была той самой, в которой он нуждался. Вот только Карма уже знала цену этих объятий и откровений.
– Какие? – потребовала она ответа.
– Я не могу ими делиться. Но они действительно очень важные.
– Понятно.
Она застыла статуей. Если Эмиль и рассчитывал на то, что ему достаточно просто прийти, усадить её себе на колени и расплывчато поведать о каких-то там причинах, он ошибался.
– Огонёчек, пожалуйста… прости меня.
Карма перевела взгляд на его лицо, на котором было написано выражение какой-то безысходности, что ли. Довольно странно, учитывая, что она не видела для неё причин.
– Я подумаю, – буркнула она, предпринимая попытку подняться, на что Эмиль отреагировал мгновенно, ещё крепче сжимая её руками.
– Не уходи. Я безумно скучал всё это время.
– Пока был с ней?
– Всегда.
– Ты с ней спал?
– Нет. Я ведь обещал.
– Ах, да. Мне придётся поверить на слово.
– Я с ней не спал. Ты можешь мне верить.
– Ага. Только ты забыл, что оснований у меня нет. Есть только твои слова.
Она снова предприняла попытку высвободиться и на этот раз Эмиль разжал руки и дал ей подняться.
– Тут всё просто, Огонёчек. Или ты мне веришь, или смысла в дальнейших отношениях попросту нет.
– А они есть? Эти отношения?
Она тоже заложила руки в карманы джинсов, будто хотела удержаться от того, чтобы позволить себе единственное, что желала в этот момент – вернуться в объятия Эмиля и самой касаться его в ответ.
– Есть. Если только ты не передумала.
– Пока не передумала. – Она закусила губу, после чего прибавила, вспомнив о разговоре с Матвеем: – Кстати, Матвей спрашивал, не приезжал ли ты ко мне.
– И что ты ему ответила?
Эмиль вдруг подобрался и напрягся. Подался к ней и всмотрелся в лицо, будто бы хотел увидеть на нём малейшие оттенки эмоций.
– Я сказала… вернее, соврала ему, что нет.
– Хорошо.
Эмиль даже выдохнул с облегчением, после чего поднялся со скамьи, встал напротив Кармы, взял её лицо в ладони и проговорил:
– Я очень хочу быть с тобой, Огонёчек. И хочу, чтобы наши отношения продолжались.
– А как же твои слова про ревность?
– Ничто их не отменяет. Но… мы ведь уже согласились именно на отношения втроём, правда?
– И ты хочешь продолжать именно так?
Всего на мгновение на лице Эмиля мелькнуло сомнение. Впрочем, очень быстро он ответил:
– Да. А ты? Если готова, завтра мы продолжим. Втроём.
Карма поджала губы. От слов Эмиля по телу прошла дрожь предвкушения. И всё же… Будет ли правильным продолжать, если у неё уже начали появляться мысли о том, чтобы всё закончить?
«Уже завтра ты поедешь к Матвею домой, где тебя отымеют во все места двое парней, – прозвучал в голове внутренний голос. – Потому что ты сама этого хочешь».
– Я подумаю. И позвоню Матвею завтра, – в противовес тому, что чувствовала, проговорила Карма, после чего высвободилась и отправилась домой.
***
Карма точно знала, что её надолго не хватит. Знала где-то глубоко внутри, там, где просыпались чувства и ощущения по отношению к обоим парням, когда она с ними не виделась, но представляла себя рядом. Знала, что не сможет просто сделать вид, что между ними не было всего того безумства, которое все втроём делили друг с другом.
И когда набирала на следующий день номер Матвея, понимала, что рано или поздно они снова окажутся втроём в той самой комнате, которая была оборудована для их встреч.
– Карамелька… а я уже гадал, не скажешь ли ты, что передумала относительно нашего договора.
– Не передумала. Или ты бы обрадовался?
– Сумасшедшая. За тобой заехать? Прямо сейчас?
Карма закатила глаза. В этом был весь Матвей. И ведь знал наверняка, как именно на неё действует. Всего несколько его слов, и она уже завелась.
– А разве Эмиля не нужно спросить? Вдруг он занят? – словно бы невзначай проговорила Карма, мысленно прикидывая, что ей нужно успеть сделать до того момента, когда Матвей за ней приедет.
– Тогда это его проблемы, – в бархатном низком голосе послышались смешинки. – А если серьёзно, прискачет, как миленький. Буду у тебя через час. Наденешь красное короткое платье? Ты была в нём на одной из вечеринок. Такое… короче, соблазнительное.
Карма нахмурилась. Неужели Матвей и вправду помнил о том, в чём она была и когда? Она и сама забыла о том, что у неё имелось такое платье.
– Надену. И не опаздывай.
– Буду даже раньше. Целую твои сладкие губы.
Он отключил связь, и Карма застыла на месте. Ведь звонила ему совершенно с иной целью. Например, сказать, что не знает, как долго сможет продолжать так… Сама не понимала, зачем, и что бы это изменило, но хотела ведь донести до них обоих именно это. А теперь роется в шкафу в поисках того самого платья, о котором говорил Матвей. И уже знает, что сегодня снова будет готова на всё, что бы они ни предложили.
– Карамелька… – Матвей прижал её к себе, зарылся пальцами в волосы и провёл носом по шее, посылая по телу волну предвкушения. – Сладенькая моя… вкусная такая.
Он коснулся ключицы колючим от щетины подбородком, оставил горячий след поцелуя, почти что вжал Карму в себя. И у неё мелькнула мысль о том, что это правильно. Вот так – с ним вдвоём, где нет больше никого. И Карма знала – так не получится. Она уже поняла, что значит быть с ними обоими. С Матвеем и Эмилем вместе…
– Ты мне точно ничего не хочешь рассказать? – неожиданно задал он вопрос, отстраняясь, и Карма посмотрела на него затуманившимся взглядом.
– А что я должна тебе рассказать?
Матвей смотрел долго и пристально, и под его взглядом Карма чувствовала себя неуютно.
– Нет, ничего. Поехали.
Усадив её в машину, Матвей занял место за рулём и за то время, что занял путь до его дома, не проронил ни слова. А Карма сидела рядом, смотрела то в окно, то на Матвея, который уверенно вёл машину, и не понимала, что чувствует. Знала лишь, что есть недоговорённость, которая в любой момент может выйти наружу, но не предпринимала ни единой попытки сделать картину более ясной.
