— Но ведь это прямое нарушение инопланетных прав! — Эстель решила разнообразия ради прекратить нытье.
— Слушай, — обернулся Дем к актрисе. — Ты на какой день пребывания на Зиккурате попала в руки к работорговцам?
Эстель передернула плечами и отвернулась, а Дем продолжал:
— В первый же день, то есть в день прилета, правда? Ну и о каких правах ты говоришь?
— Я не виновата, это все этот свинья Леднев! Между прочим, ваш с вашей обожаемой Тарой дружок! — прошипела Эстель, глядя на Римму. — Все уши мне прожужжал об этой Истар Кроули! Тара то, Тара се, мир клином сошелся на этой девчонке! Мне даже казалось, что найти эту вашу Тару для него важнее, чем сокровища Иштар!
— А вот это уже мне не нравится, — сказал Дем.
— Ты тоже считаешь, что здесь что-то большее, чем личный интерес? — спросила Римма.
Дем показал глазами на Эстель, мол, не сейчас, но актриса и сама прекрасно поняла намек:
— Да какой уж там личный интерес! Вашей подружкой интересуются те же люди, что и сокровищами богини!
— Ты же говорила, что все рассказала нам, о том, что узнала от Виктора! — возмутилась Римма.
— Какие ещё люди? — спросил Дем.
— Так я это не от него узнала, — у Эстель был такой вид, как будто она взболтнула лишнего. — Я услышала кое-что… немножко… случайно… так он и расскажет мне о своих нанимателях!
— О чем ещё ты умолчала?
— То есть подслушала?
— Больше ни о чем, клянусь! Да и это… Так, больше домыслы, — пожала она плечами, и устремилась вперед.
Юдвиг возмущенно свистнул ей вслед.
— Не веришь ей? — усмехнулся Дем. — Я тоже.
— И я, — вздохнула Римма. — А толку? Как узнать, все она рассказала, или нет? Мне, если честно, как-то не в радость с ней беседовать.
Ряды казавшегося бескрайним торгового поселения возникли, стоило только компании взобраться на очередной песчаный бархан. Традиционные зиккуратские шатры стоят бок о бок с новомодными палатками и боксами, тут и там раздаются жарке споры торгов.
Оба зиккуратских солнца прочно стоят в зените, безжалостно опаляя воздух и землю, и под рыночными навесами, время от времени обдуваемые горячим воздухом от вентиляторов, на солнечных батареях, путники почувствовали себя почти счастливыми.
— Вот, мне просто необходимо это платье, и зеркало, и вот, вон тот рюкзак, этот натер мне плечи. Почему вы не останавливаетесь? Вон же подходящий чепок! Я хочу есть! Я хочу пить! Я вдосталь намучилась с вами, бессердечные! Я испила всю чашу страданий до дна, и душа моя самой отчаянной скорби полна!
— О нет, только не это, — простонал Демиз. — Похоже, она вновь собирается цитировать одну из своих ролей…
— Пристроить бы ее поскорее на какой-нибудь рейсовый корабль, — страдальчески зажмурилась Римма.
— Я готов сам заплатить ей за билет, только бы избавиться от этого противного голоса…
— Эстель, — Римма сделала очередную попытку воззвать к совести актрисы. — Потерпи, пожалуйста. Нам нужно купить детали для мини спутника, понимаешь? И сделать это нужно чем раньше, тем лучше — торговые ряды с техникой и периферией закрываются раньше остальных.
— Но хоть немножечко отдохнуть то можно, — продолжала канючить Эстель. — Я клянусь, что стерла с вами ноги в кровь… Ты-то никогда не зарабатывала своей красотой, тебе не понять…
— Ты говорила, что зарабатываешь своим талантом?
— О нет, не напоминай ей о таланте, — взмолился Дем. — Вот эту катушку, — обернулся он к продавцу. — А радиоусилитель у вас есть?
Вообще рынок порадовал наличием необходимых деталей. Если так и дальше будет продолжаться, спутник будет готов в два счета.
Они прошли по направлению к небольшой серой палатке, на которую указал предыдущий продавец. Дем склонился над деталями, а Римма уговаривала Эстель потерпеть, когда раздался знакомый рев:
— Твою мать раз! Кого я вижу!
Рыжебородый здоровяк хлопнул Дема по плечу так, что тот покачнулся.
— Лева! Старик! Вот уж не ожидал! — Дем похлопал механика по спине в ответ. — А ты здесь какими судьбами?
— Да вот, объезжаю местные маркеты, ищу кой-какие компоненты, — Левочка показал на ракетную платформу у него под ногами — новейшее изобретение, к сожалению, такая на Персефоне в единственном экземпляре, и выдерживает только одного человека. Поэтому ей пользовался в основном механик, ведь именно ему в аварийных ситуациях приходится ездить по посещаемым планетам больше всех, приобретая те или иные детали.
— Вот как? Для Персефоны? А где она? — раздался тонкий голосок с капризными нотками.
Обернувшись, Левочка сначала протер глаза, а потом обернулся к Дему:
— Хрена се… А че она здесь делает?
Демиз поднял глаза к сиреневому небу Зиккурата — мол, потом расскажу.
Эстель продолжала мило улыбаться, как будто они встретились с Левочкой на светском рауте.
— Значит, ты на Персефону сейчас?
Дем решил внести ясность:
— Ты с ума сошла, если думаешь, что мы отпустим тебя на корабль.
— А почему нет, вы же только и делаете, что жалуетесь на то, как я вам надоела, — надула губки Эстель, попутно любуясь на свое отражение в хромированной трубке, которую подняла с прилавка и сейчас использовала в роли зеркала, поправляя прическу.
— Во-первых, жалуешься в основном ты, — заметила Римма.
— А во-вторых, если ты полетишь с Левочкой, жаловаться начнет он, — подсказал с ее плеча Юдвиг.
— А если я начну жаловаться, — заметил Левочка. — Это для тебя добром не кончится. Я не наш добрый капитан, который в тот единственный день, когда согласился показать тебе корабль, лишился ключа!
— И хорошо, что не жизни, — подсказал Демиз.
— Нет, это невозможно, — закатила глаза Эстель. — Вы так и будете попрекать меня до конца жизни?
— Будем, — кивнула Римма. — Можешь не сомневаться.
— А рисковать кораблем — нет, — подвел итог Левочка. — Ну что, нашли, что искали, может в чепок?
— Да, осталась мелочь, — согласился Дем.
— Наконец-то, — простонала Эстель.
* * *
Римма отламывает кусочки ячменной лепешки и кормит ими Юдвига, который принимает угощение в лапку, и деликатно клюет, как самый настоящий земной попугай, к восторгу чумазых загорелых детей чайщика. Даже Эстель отложила нытье на потом, общаясь с местной ребятней. По всему видно, что Эстель старательно изображает то ли Мэри Поппинс, то ли нянюшку-Степанидушку, но так или иначе, самые выгодные ракурсы актрисы к ее досаде, уступают зеленой маленькой птичке с растрепанным золотистым хохолком.
— Что поделаешь, — деланно вздохнула Эстель, обращаясь к Римме. — Местное население — сплошь дикари. И это прописано в отсутствии культуры на генетическом уровне.
