Он стоял в проходе, словно разъяренный зверь, глядя на меня, как на главную нарушительницу всех его правил. Не знаю, как ему удалось себя так накрутить, но я буквально прочувствовала каждой фиброй души его полное раздражения и злобы шипение:
— Ты сделала это специально? Снова проявляешь свой характер?!
Ой… В тот момент сердце буквально упало в пятки. Черт, черт, черт! Естественно, он все узнал. Возможно, даже успел наказать Макса. Мысли путались, дыхание ускорилось, а пульс зашкаливал. Минута молчания затянулась, взгляд Кирилла был хуже лампы в лицо на допросе. Черные глаза смотрели прямо в душу, вытягивая все тайны. Я было готова начать извиняться и молить прощение, но он прорычал первым:
— Какого черта ты тут, Черничка? По-твоему я должен ждать тебя на верху три часа?!
Я растерянно обернулась по сторонам. В моей комнате не было даже часов. Но… могла ли я закрыть глаза на пару минут, а проснуться через три часа?
— Что? Что вообще ты хочешь… — мысли немного путались, глаза резал свет из открытой двери. Мне пришлось собрать волю в кулак и сесть, чтобы лучше соображать. — Ты меня где-то ждал. Так?
Буквально на глазах выражение лица Кирилла менялось: ярость, непонимание, растерянность и наконец обеспокоенность. Словно забыв то, о чем он говорил ранее, Шакалов на ходу закатал рукава идеально выглаженной белой рубашки и подошел в плотную.
— Ты не переоделась. — только и сказал мужчина, а затем стал на колени напротив меня. Его руки с уверенностью хирурга стянули сперва один носок, а затем и другой. Не глядя на тумбочку, Кирилл достал из шкафчика новую пару белых гольфов и оторвав этикетку начал медленно натягивать ее на тело.
Его пальцы снова и снова касались тонкой кожи и я вздрагивала каждый раз, словно ударяло молнией. Наверное, подобную заботу можно было бы назвать детской и смешной, но мне она такой не казалась. Никто и никогда не переживал в каких носках я хожу по квартире, переоделась ли, и нормально ли поела. Для Шакалова же это было нормой и он относился к этому серьезнее, чем к своему распорядку.
Но было в этом во всем нечто безмерно грустное. Он делал это не для меня, как для женщины, а как для инкубатора. Будущая чета Шакаловых должна родиться здоровой и невредимой! И пусть в такие моменты я была рада за детей, но ощущала себя пустым местом. Словно связной кабель между абонентов «А» и «Б».
К тому же, воспоминания о лжи Кирилл жгли сердце. И чем больше его пальцы касались кожи ног, чем больше заботы он проявлял, тем сильнее все внутри ныло. В конце концов, я сама отпрянула от него и быстро доделав начатую работу, хрипло прошептала:
— Что ты творишь?
Он ничего не ответил. Внимательно глядя на меня. Глаза в глаза. Я бы хотела сказать, что они были пустыми и холодными, но не в этот раз. Не сейчас… В тот момент он смотрел на меня по-другому. С какой-то скрытой тоской и надеждой. Но… затем?!
Мне было проще ненавидеть его, когда Шакалов вел себя, как последний урод, не позволяя даже капли человечности проскользнуть в поступках и мимики. Сейчас он словно специально открыл ту дверь, которую я не просила. Ту дверь, за которой было что-то, кроме безмерной стужи и ледяных глыб. Ситуацию осложняло еще и странное осознание, что я, возможно, первая, кто видит Кирилла Шакалова таким: уязвимым, от части покорным и открытым.
И я знаю, что тот немой разговор между нам был громче любых слов. Он просто смотрел, а я плакала. Слезы стекали по щекам, а руки тряслись. Мне хотелось сделать ему больно, навсегда захлопнув ту чертову дверь и сделать выбор очевидным. Шакалов — зло. И никак иначе!
— Я все равно ненавижу тебя. — едко, хрипло и совсем уж бесчувственно прошептала я. Вряд ли он знал, что эти слова лишь были белым флагом. — Чтобы ты не делал! Твои подарки, деньги, власть… Лишний способ показать, что на другое ты просто не способен. Рыба никогда не научится ползать по деревьям, так и ты вечно останешься монстром, способным только на жестокость и равнодушие.
Слова эхом разошлись по громадной комнате, заставляя саму вздрогнуть от их ядовитости. Кирилл напрягся и встав с колен наступил коленкой на мягкую кровать, чтобы наш контакт стал более близким.
— Что ты сказала? Повтори. — требовательно повторил он, словно давая мне время передумать. Но для меня это звучало, как вызов, так что я отчеканила прямо ему в лицо:
— Хочешь услышать про то, как я тебя ненавижу или про то, какой ты монстр?
Я не поняла, как это произошло. Просто в один момент кожа на лице стала пылать. Я прижала прохладную ладонь к ней и распахнув глаза уставилась на Кирилла. Он… ударил меня? Наказал пощечиной?
— Я терпеть не могу когда мне врут, Черничка. Только для того, чтобы поудобнее обустроиться в своем выдуманном мирке, где есть только черное и белое. — Он нагнулся немного ниже, чтобы его губы почти касались моих и саркастично протянул: — Увы, я не собираюсь держать тебя тут вечно. Рано или поздно это игра в жертву надоест и ты сможешь уйти на все четыре стороны.
— Ты отпустишь меня с детьми? — удивленно протянула я, глядя на то, как жилка на шее мужчины вибрирует. Он снова и снова сглатывал, словно во рту пересыхало.
— Конечно, нет. — словно само собой разумеющееся протянул он, а после быстро встал и направился прочь из комнаты. — Подумай наконец о том «зачем». Зачем ты врешь себе и делаешь то, что делаешь?
Щека все еще горела, сердце исходилось в груди, а так же буквально пылала давняя ярость. Как у него это вышло? Странным магическим образом мужчина вызвал у меня сомнения. Ненавижу!
— Ты тоже врешь. Себе и мне. Постоянно! Манипулировать — это твой конек. Но неужели ты думал, что на этом можно простроить семью? — он уже коснулся двери, намереваясь переступить через порог, когда я заставила его спину напрячься. Шакалов повернулся в пол оборота и позволил его ужасающего до мурашек оскалу попасть в слабое освещение комнаты.
— Кто тебе сказал? — монотонно отчеканил Кирилл, внимательно глядя на меня.
Естественно, он не был идиотом и понял все сразу. Идиткой была я, потому что поддалась эмоциям и поставила свой побег под вопрос. Слава всевышнему, в экстренных ситуациях мои мозги работали отменно, так что не задумавшись не на секунду, я торопливо пробормотала:
— Сама догадалась! А ты думал, что сможешь вечно кормить меня завтраками, да?
Развернувшись, мужчина сделал пару шагов перед и замер, словно статуя. Я не могла разглядеть его лица, в комнате была кромешная тьма, но его напряжение буквально витало в воздухе.
— Я говорил тебе правду, ты не была к ней готова. И, нет. Я не собирался кормить тебя «завтраками» вечно. Как только ты бы родила здоровых детей, узнала бы правду.
Задумавшись, я не выдержала и выкрикнула:
— Но ты постоянно пользовался моим обещанием быть послушной. В обмен на поиски родителей.
— Я как искал их, так и буду искать, Кристина. — назвав меня полным именем, он буквально красной линией подчеркнул всю серьезность этого разговора. Слова зависли в воздухе, падая на мои плечи грузом непонимания… Неужели он бы и вправду продолжил помогать, даже будь я не послушной?! Но не успел в голове появится ответ на этот вопрос, как мужчина требовательно отчеканил: — И когда я пользовался этим?
