Получив свободу, Марк убежал к маме и запрыгнул к ней на руки. Лиза снисходительно улыбнулась и балансируя с подносом, тихо мне прошептала:
— Она сидит там уже целых десять минут. Может сходишь к ней и проверишь?
Отдав вечно неугомонную Майю аниматору, я поспешила на поиски дочери. Так странно… Они были похожи, как две капли воды, выбирали одинаковую одежду, но их характер отличался от «а» до «я». Майя была фурией, тайфуном, выводящей с ума бомбой. А Ева уже с двух лет целыми днями сидела с книжками в тишине, не любила шумные компании и всегда проявляла такую нежность и рассудительность, что давно казалась мне взрослым не по годам ребенком.
И сейчас, на дне рождении Марка, который мы устроили на заднем участке дома Лизы с мужем, она вдруг решила сбежать по среди праздника.
— Милая, ты где? Твоя сестра тебя потеряла и очень скучает. — я заметила ее почти сразу. Ева сидела на яблоне, свесив ноги и оперевшись на крону дерева. Я видела, что та грустит, но не хотела лезть к ней без ее разрешения. У ребенка должно быть личное пространство. — И мама тоже скучает и переживает. Может откликнешься?
Почесав носик, она поморщилась и с тоской посмотрев на меня, нехотя пробормотала:
— Я тут, мамочка. — сделав вид, что я нашла ее только сейчас, тут же подошла к Еве и предложила ей руку, чтобы помочь слезть. Но та покачала головой и отвернулась. — Не хочу обратно. Мне там грустно и хочется плакать…
— Почему? Все веселятся. Там много ваших друзей из садика и тебя Лиза приготовила вкусный тортик. — сердце сжималось от застывших в ее глазах слез. В такие моменты я ничего не могла поделать, хотелось только сжать их в объятиях до хруста косточек и закрыть от всех бед. — Идем?
— Мне грустно, потому что на дне рождении Макса с ним есть мама и папа. Я очень люблю тебя, мамочка. Но… — он не договорила, прикусив губу. Какой бы умной и взрослой она не была, детского словарного запаса ей явно не хватало, чтобы передать нашу семейную боль. — Ты понимаешь?
И снова в сердце отозвалось глухим толчком эта адская боль. Сколько бы дней, месяцев, лет не проходило, легче не становилось. Девочки росли, оттесняя прошлое, но не давая его забыть. Снова и снова перед глазами возникал образ Шакалова на полу морга с простреленной грудью. Я заставляла себя улыбаться и быть сильной, но это лишь маска для общества и дочек.
— Я понимаю и тоже очень скучаю. — прижавшись щекой к хрупкой ножке девочки, я закрыла глаза и принялась считать до десяти. Нужно было снова успокоится и быть веселой. — Но мы должны быть веселыми и жизнерадостными. Уверенна, папа хочет именно этого.
— А когда мы сможем его навестить? — спрыгнув мне на руки, Ева прижалась ко мне так сильно, что слезки из ее глаз теперь стекали по моей щечке. — Хочу сегодня. Пожалуйста!
— Хорошо. Но только после дня рождения, идет? — мы уже вошли в зону, где работал аниматор и заметив нас, Майя тут же вскочила с места и растолкав всех на своем пути, запрыгнула мне на руки. Как я не упала с двумя взрослыми малышками на руках? Годы тренировки. — А сейчас, будьте хорошими девочками и ведите себя хорошо. Главное — не мучить именинника!
Увидев, что Ева обнимает меня за шею, Майя ревностно повторила это с двойной силой и пробормотала на ушко:
— Мамочка, я тебя люблю. Больше всех!
— Так не честно! Это я люблю маму больше всех. — сжав зубы, Ева толкнула Майю, что было для последней красной тряпкой. Буквально у меня на руках разгоралась война за первое место. Внезапно я стала самой красивой, милой и молодой.
— Я люблю вас обеих одинаково. Даже если вы поубиваете друг друга, это не изменился. — поцеловав девочек, я поставила их на землю и расправив спину, отправила тех на детскую площадку.
— Кристина, поможешь усадить всех за стол? — окликнула меня Лиза. Я кивнула ей, и уже приступая к работе, как услышала телефонный звонок. Хотела сбросить, но Лиза настояла: — Возьми! Ты ведь управляешь фирмой. Нельзя всех просто игнорировать в праздник.
Коротко кивнув, я продолжала усаживать детей на места, удерживая в руках телефон и тарелки с тортиком. Как вдруг мое тело онемело, сладости полетели на газон, а полное оцепенение заставило замереть на месте.
— Они… Это… Ты понимаешь… — слова никак не складывалась в предложения. Я продолжала глупо пялится на экран телефона, который только что пошатнул мой мир. Дал надежду, о которой я уже давно не мечтала.
— Иди. — только и сказала Лиза. — Прямо сейчас!
Быстро подхватив девочек, мы полетели к машине. Судорожно пробирались сквозь выходные пробки, пока наконец не оказались в больнице. Дочки бежали быстрее меня, снося на пути медсестер и случайных прохожих. Ева и Майя точно знали куда идти. Мы приходили туда каждый день после садика, а на выходных проводили по пол дня.
Я видела, как девочки залетели в палату и замерла. Почему-то вдруг стало страшно. Виски за пульсировали, давление поднялись и удары сердца отбивали битами в ушах. Перед глазами все помутилось, ноги стали чугунные и отказывались идти вперед.
Нет, я скучала. Так сильно, как никогда… Но вдруг что-то изменилось? Вдруг его чувства стали другими? Он больше не захочет быть с детьми и со мной? Ведь за долгие годы познания себя, постижения мира я вдруг поняла, что не найду кого-то другого, кроме Шакалова. Наши поломанные, искалеченные души собирались в идеальный пазл и подходили друг к другу так идеально, как никогда.
Никто больше не понимал меня, кроме него. Никто не принимал такой, какая я есть. С ним я могла выдохнуть и быть собой.
Но так ли это сейчас? Ведь именно из-за меня он столько лет спал, пропустив взросление дочек, пустив работу на самотек и доверив ее моим неопытным рукам.
«Ты взрослая, Кристина. Соберись и зайди уже наконец!» — скомандовала я себе и силой воли заставила двигаться дальше.
В палате было светло. Так сильно, что пришлось закрыть глаза рукой… Доктор Морис, привезенный из Америки специально для лечения Шакалова, уже стоял у кровати, отчаянно пытаясь образумить девочек. Те уже скакали по постели, как по батуту.
— Бог мой, Майя и Ева! Ваш отец только пришел в себя. Дайте ему понять, что происходит. — хватаясь за голову, простонал Морис. — Если сейчас же не перестанете, я выведу вас вон!
— Что? Нет! — воскликнула Майя и вжалась в шею Кирилла, закинув на того ногу. — Это мой папочка. Я хочу на карате, между прочим. Хотите проблем?
Замерев на входе, я вдруг услышала такой знакомый смешок. Тело покрылось мурашками от нетерпения, наконец увидеть его снова. Черные, глубокие глаза, косую ухмылку…
— Я предпочитаю балет, но со мной тоже лучше не связываться, доктор Морис. — серьезно протянула Ева и легла на Кирилла сверху. Майе явно не понравилось, что сестра заняла больше места на теле отца и едва не столкнула ту с кровати. Слава богу, Кирилл успел вовремя их подхватить.
— Все хорошо, Морис. Я и так слишком много пропустил… Пусть они останутся, я чувствую себя… сносно. — немного хрипло протянул Шакалов. Явно, после затяжной комы его состояние было далеко от «сносно», но тот отчаянно делал вид, что хозяин ситуации. Как же это знакомо… — Малышки, а где же ваша мама?
