– Их приходится закрывать тем, кто выходит замуж за королей, – возразила Адвиса. – Никому не хочется оканчивать свои дни в монастыре из-за собственного нытья. Но мы отвлеклись. Впрочем, должно быть, это вам вовсе не интересно…
– Нет, нет, мадам, продолжайте, мы просим вас, – горячо запротестовал Ноэль, все больше подпадая под чары дочери короля Роберта. – Вы замечательная рассказчица, и вам так идет эта диадема…
Агнес тихонько хмыкнула, украдкой бросив на брата снисходительный взгляд с оттенком иронии.
– Однако Генрих не единственный сын нашей почтенной матушки, которого она хотела сбросить с престола в пользу своего любимца, – продолжала графиня, чарующей улыбкой поблагодарив за комплимент. – Такие действия она предпринимала еще раньше, когда отец сделал соправителем своего старшего сына, Гуго. Интриги ее принесли свои плоды: оба брата, Гуго и Генрих, плюнув на мать вместе с ее сыночком, покинули дворец и отправились бродяжничать в качестве рыцарей-разбойников. Помню, вам немало таких приходилось встречать. В конце концов удача отвернулась от одного из братьев: в бою был убит Гуго, которого я очень любила за честность и доброту. Генрих остался один. Что ему было делать без брата? Он вернулся. Отец тотчас объявил его наследником и короновал в Реймсе. Что творилось с матерью, этой Ехидной, порождением титанового племени! Чем только она не угрожала Генриху, брызгая слюной и осыпая его проклятиями! Какие только кары не призывала на голову мужа, сделавшего сына королем! Как я уже говорила, после смерти супруга она два раза науськивала Роберта, и вот в третий раз бросилась к нему, уговаривая его восстать против старшего брата. Но Роберт отказался, дав клятву Генриху не притязать больше на трон. Узнав об этом, матушка слегла, а вскоре и скончалась, унеся с собой в могилу весь свой яд.
– Казалось бы, каждый получил свое и распрям должен наступить конец, – заметил Ноэль. – Однако Роберт, хорошо усвоив уроки матери, полагаю, мечтает-таки о короне, хотя и не подает вида?
– А пока он из кожи вон лезет, собираясь прибрать к рукам земли независимых графств, из которых, собственно, и состоит Бургундия. Шалон, Макон, Осер, Тоннер – вот эти графства. Что касается Осера, то эти земли принадлежали короне, и мой отец отдал их в приданое за мной графу Рено де Невер. Роберту не понравилось, что от него ускользнуло графство, которое он считал своим, и после смерти отца началась эта война. Она и свела в могилу моего незабвенного мужа. Семь лет уже минуло с тех пор.
– Вам известно, как это случилось? – полным сочувствия голосом спросила Агнес. – Догадываюсь, тут не обошлось без прямого вмешательства Роберта Бургундского.
– Моего мужа убил этот негодяй, ты права, девочка моя, – скорбно молвила Адвиса Неверская. – Они сошлись один на один в битве при Сеньеле, и герцог опасно ранил его. Рено упал с лошади, но все же попытался еще встать на колени, дабы помолиться перед смертью Богу и вручить ему свою душу. Но Роберт не дал ему сделать даже этого. Он соскочил с коня, подошел к поверженному противнику и хладнокровно всадил ему в сердце кинжал, а потом… потом…
Не в силах продолжать, графиня Неверская заплакала, спрятав лицо в ладонях. Слишком горестными были воспоминания о покойном супруге, которого она горячо любила, а люди знали как отважного воина, любящего мужа и хорошего отца.
Немного справившись с собой и утерев платком остатки слез, вдова досказала то, чего не смогла:
– Он отрезал ему голову и послал ко мне гонца с мешком, в котором лежала эта голова. Увидев ее и услышав слова, которые мой брат просил мне передать, я лишилась чувств. Должно быть, и сама бы ушла вслед за моим Рено, но Бог не позволил мне этого, напомнив, что я должна поставить на ноги сыновей.
– Что же сказал посланец? Какие это были слова?.. – вся подалась вперед Агнес, словно пытаясь прочесть в глазах рассказчицы страшный ответ.
И графиня проронила:
– «Не отдашь мне Осер, такая же участь ожидает и твоих детей». Вот что сказал гонец.
Тяжелое молчание воцарилось в зале после этих слов. Будто огромная человеческая рука написала это предостережение на стене и исчезла, как это случилось на пиру у царя Валтасара.
– Не человек, а настоящее чудовище, вышедшее на свет божий из тартара, – произнес Ноэль. – Что думаешь ты об этом, сестра?
– Я вспомнила монаха. Ноэль, не само ли провидение уготовило нам встречу с ним?
– Кто это был? Расскажите, – попросила Адвиса Неверская.
– Совсем недавно нам повстречался некий монах. Над ним решили поглумиться рыцари или попросту разбойники, догнав его, когда он шел по дороге. Мы помогли ему. Он рассказал нам кое-что из того, что видел, скитаясь по дорогам Франции. Его зовут Рауль Глабер.
– Знаю, – кивнула графиня. – Он из Клюнийского аббатства. Бродит повсюду, смотрит, делает выводы, а потом возвращается в монастырь и пишет, каким ему видится устройство мира. Приятный, начитанный, мудрый человек. Он гостил у меня в замке, мы имели долгие беседы об основах мироздания и о существующем порядке, нарушаемом рыцарством. Увы, это неизбежное зло нашего времени.
– В вашем замке совсем мало воинов, еще меньше рыцарей. Вассалы не хотят иметь своим сюзереном графа Неверского? – поинтересовался Ноэль.
– Все изменится, когда вернется Гильом, – с нежной улыбкой проговорила графиня, глядя в камин и думая, конечно же, о своем сыне, – а также в связи с наступлением весны. Чаще всего войны идут в апреле и в мае, и местная знать собирается у нас в крепости. Потом мы отпускаем вассалов, и они разъезжаются по своим замкам. Не думайте, что это всего лишь мелкопоместные бароны: среди предков этих знатных семей Каролинги находили будущих епископов и графов.
– Что же, графиня, потом, до будущей весны вы остаетесь в замке вдвоем с сыном?
– Никогда. С нами милиты – воины из дворянских семей. Они живут в тени нашего высокого титула, мы их кормим, одеваем, одариваем милостями, которые сами по себе стоят больше, нежели сам дар. Они учатся сражаться, и порой я нахожу для них жен, потом сажаю на землю и освобождаю от податей. В своей усадьбе этот милит – государь, имеет право судить, карать своих работников. Он зовется именем своей деревни, иногда не одной. Его потомки, имея в виду родословную, указывают на своего предка, который служил в доме графини Адвисы Неверской. Вот вам и новый дворянский род. Сколько таких по всей Франции, кто считал? Впрочем, зачем я рассказываю, разве у вас не так? То государство, это ли – уклад жизни повсюду одинаков.
– В этом нетрудно убедиться, – согласился Ноэль, вспомнив о жизненном пути отца и подумав о себе. Потом сказал: – Среди воинов в замке много молодых. Дети ваших вассалов?
– Беспокойная братия. Рвутся в бой, стремятся грабить и убивать, а сеньор должен думать о мире, который ему надо обеспечивать. Но я охотно беру этих юношей на воспитание, их присутствие – сила и слава замка. Столь же охотно они сами покидают родительские дома в надежде получить от сюзерена супругу и землю. В обмен на верную службу я даю им то и другое, что является для них основанием службы и любви.
