Как и ожидал бригадир, артисты выбрали последний вариант. Их поселили отдельно от остальных и велели сегодня же вечером дать представление. Управляющий проектом согласился с предложением бригадира. «Развлечение пойдет на пользу моральному духу работников, — решил он, — поможет разрядить обстановку и положит конец распрям».
Представление началось после ужина в районе кухни, где был свет. Капитан из охраны согласился руководить мероприятием. Вначале шли акробатические номера, жонглирование деревянными булавами и воздушная гимнастика. Потом последовала музыкальная интерлюдия, и артисты исполнили патриотические песни, чему управляющий проектом аплодировал стоя. Затем муж и жена показали номер «человек-змея», который всем понравился, их сменил фокусник с картами, а потом опять вышли акробаты.
Сидевший рядом с портными Шанкар был в восторге от представления, он возбужденно подпрыгивал на тележке и от всей души аплодировал, хотя забинтованные кисти производили только глухой шум. «Хотелось бы, чтобы все получили удовольствие», — повторял он время от времени, думая о больных в жестяных лачугах. В моменты тишины, когда кто-нибудь из артистов манипулировал с ножами и саблями или балансировал на проволоке, и зрители замирали от страха, из лачуг доносились стоны.
Управляющий проектом одобрительно кивал бригадиру: затея удалась. В тени ждал своей очереди артист, завершающий представление. Убрали весь реквизит, и капитан объявил, что под конец зрители увидят поразительный номер редкого балансирования. И тут циркач вышел из тени.
— Так это же хозяин обезьян! — воскликнул Ом.
— И двое детей его сестры, — прибавил Ишвар. — Должно быть, покажет новый номер, о котором он раньше говорил.
Вначале дети не принимали участие в выступлении. Хозяин обезьян жонглировал разными предметами, но зрители такое уже видели и особого восторга не проявили. Тогда он пригласил выйти мальчика и девочку и поднял их — каждого на отдельной ладони. Дети были простужены и чихали. После артист привязал детей к концам пятнадцатифутового шеста, сам лег на землю и удерживал шест на голых подошвах. Придав равновесие шесту, он стал крутить его пальцами ног. Дети вращались на некоем подобии карусели — сначала медленно, потом — все быстрее и быстрее. Они свисали тихо и безвольно, постепенно превращаясь в размытое пятно.
Одобрительные возгласы смолкли, зрители почувствовали волнение и неуверенность. Затем раздались поспешные аплодисменты, словно дань уважения артисту могла привезти к скорому окончанию опасного трюка или, по крайней мере, спасла бы детей.
Шест медленно опускался и наконец замер. Хозяин обезьян отвязал детей и утер им мордашки: центробежная сила размазала сопли по их лицам. Затем положил их лицом к лицу на землю и на этот раз привязал обоих к концу шеста. Проверив прочность узлов, он поднял шест за другой конец.
Дети взмыли вверх высоко над землей. Свет с кухни не доходил до их лиц. Зрители затаили дыхание. Хозяин обезьян поднял шест еще выше и, когда колебания стихли, поставил конец шеста на ладонь. Мускулы на его руке задрожали. Он двигал рукой вперед и назад, отчего оконечность шеста раскачивалась, как верхушка дерева при ветре. Затем легкое движение — и шест уже балансировал на большом пальце его руки.
Вопли протеста раздались со стороны зрителей. Сомнения и укоризна заполнили темноту вокруг хозяина обезьян. А тот, увлеченный делом, ничего не слышал. Он ходил по светлому кругу, потом стал бегать, перебрасывая шест с руки на руку.
— Слишком опасно, — сказал Ишвар. — Радости это не доставляет. — Шанкар тоже покачал головой. Он сидел на тележке, словно загипнотизированный, покачиваясь туловищем в такт шесту.
— Лучше бы он продолжал работать с обезьянами, — согласился Ом, не спуская глаз с крошечных фигурок в небе.
Хозяин обезьян откинул назад голову — и шест закачался у него на лбу. Люди в гневе повскакали с мест.
— Прекратите это! — крикнул кто-то. — Прекратите, пока он их не убил!
Все его поддержали.
— Бесстыжий сукин сын! Мучает невинных детей!
— Негодяй! Покажи это бездушным богачам! Нам такого не надо!
Крики привлекли внимание хозяина обезьян, который поспешно опустил шест и отвязал детей.
— В чем дело? — испуганно спрашивал он. — Я не сделал им ничего плохого. Спросите сами. Им это нравится. Всем надо зарабатывать себе на жизнь.
Но возмущенный шум не смолкал, не давая ему возможности оправдаться. Людей не столько возмутил хозяин обезьян, сколько бригадир, организовавший это жестокое представление, и они кричали ему:
— Изверг! Чудовище! Ты хуже Рейвена
[112]!
Охранники быстро отправили разгневанных людей по лачугам спать, а руководитель проекта теперь уже не благодарил бригадира, а ругал его и грозил пальцем.
— Ты ошибся в этих людях. Они не способны ценить добро. Тут же сядут тебе на голову. Им нужен только тяжелый труд.
На этом развлечения кончились. На следующий день уличных актеров распределили по разным бригадам и отправили на работу. Хозяина обезьян особенно невзлюбили, и не успела закончиться неделя, как с ним произошел несчастный случай — ему проломили голову. Ишвар и Ом жалели беднягу — они знали, какое на самом деле у него доброе сердце.
— Помнишь предсказание старухи? — сказал Ом. — В тот день, когда погибли его обезьяны?
— Помню, — ответил Ишвар. — Она сказала, что убийство собаки не самое страшное, что он совершит. Но сейчас, похоже, его самого чуть не убили.
Две недели спустя посредник приехал снова на ирригационные работы с неким человеком, про которого сказал: «Вот тот, кто разрешит ваши вышедшие из строя трудовые проблемы».
Бригадир и посредник посмеялись этой незамысловатой шутке, но лицо незнакомого мужчины осталось серьезным, на нем даже промелькнула тень неодобрения.
Они направились к лачугам, где лежали обессиленные, искалеченные люди — сорок два человека. Шанкар сновал между ними — одного погладит по голове, другого похлопает по спине, кому-то шепнет слова утешения. От запаха гноящихся ран и немытых тел, который проникал даже через двери, бригадира затошнило.
— Если понадоблюсь, я буду в офисе, — извинился он.
Незнакомец сказал, что ему надо хотя бы мельком взглянуть на увечья, чтобы оценить их потенциальные возможности.
— Только тогда я смогу сделать разумное предложение.
Они вошли в первую лачугу и поначалу ничего не видели, оказавшись в полутьме после яркого солнца. Шанкар подкатил на платформе, чтобы узнать, кто пришел. Вытянув шею, он издал удивленный возглас.
— Кто это? — спросил гость. — Неужели Червяк? — Его глаза еще не приспособились к темноте, но он расслышал знакомое постукивание при движении колес. — Так вот где ты. А я все думаю, куда ты подевался.
