— Богиня! — послышался тихий голос той самой таинственной незнакомки, которая стояла призрачным силуэтом. — Он просил передать вам, чтобы вы сделали вид, что любите Артура. И вашу любовь должны видеть все.
— Так! — не выдержала я, глядя на полупрозрачный силуэт. — Кто он?
— Я не имею права говорить. Я подчиняюсь только его приказам, — произнесла жрица, а у меня глаза на лоб полезли. Ничего себе! У нас тут целый пантеон под ободком унитаза! — Вам просили передать, чтобы вы не вздумали плохо отзываться о Мерлине или пытаться рассказать правду. Это закончится вашей смертью. Они не задумываясь убьют вас. Это чары, которые волшебник навел на них…
— Как—то можно промыть им мозги? Клизмой реализма? — спросила я, понимая, что пантеон под ободком унитаза меня начинает огорчать. Я вспомнила, как скакал по воде Ланцелот, и что-то мне подсказывает, что тут у нас не круглый стол, а сборище интереснейших личностей.
— Богиня, вы слишком слабы, чтобы противостоять Мерлину. Когда вы были великой Андрасте, вы могли сражаться с ним, вы были непобедимы, — произнесла незнакомка. — Но после того, как вы утратили часть силы, от вас осталась лишь светлая половина, которую люди назвали богиней судьбы.
Я отвернулась и попыталась уснуть, а через мгновенье очутилась в своем храме. Отлично! Когда-то я была великой и ужасной, а теперь я — маленькая и жалкая! На самооценку это не влияет, но напрашивается вопрос. Может ли богиня судьбы обидится на судьбу? Яблок не было, зеркало молчало, а потом вспыхнуло, заставив на секунду ослепнуть. Я видела, как светит луна, а по озеру стелиться туман. А к нему подъезжает черный конь. Всадник в плаще прижимает к себе мою несчастную жрицу, а через мгновенье он скачет прямо по воде…
— Зеркало! Перенеси меня туда! — закричала я, глядя, как всадник несется сквозь туманы Авалона прямо по глади озера, а потом помогает жрице слезть с коня. — Быстрее! Я хочу поговорить с ним! Хотя бы поблагодарить за помощь! Прошу тебя!
Внезапно образовался проход, а я бросилась в него, глядя, как в ночной тишине шелестят яблони, роняя белоснежный снег лепестков. Монастырь безмолвствовал, черными башнями пронзая зведное небо, а я бежала сквозь деревья, чувствуя пьянящий запах цветочного меда.
Я вижу его силуэт на фоне цветущих деревьев. Черный конь хрипел, а я задыхалась, поднимая подол белоснежного платья и сплевывая лепестки.
На секунду всадник замер, увидев меня. Черный плащ и глубокий капюшон скрывал лицо, а я видела, как рука, еще вчера поразившая чудовище, сжала поводья.
— Постой! — закричала я, глядя, как он разворачивается и скачет. — Спасибо! И…
И вот я умолкла, понимая, что бежать за рыцарем с криками: «Сними с меня железные трусы» не самое лучшее времяпровождение для девушки, особенно, если она замужем и богиня к тому же.
— Ладно, — вздохнула я, глядя на силуэт, который растворился в темноте. — Хотя бы просто спасибо. А было бы большое, если бы ты решил мою главную проблему!
Проснулась я от чувства незабываемой легкости, а потом поерзала по одеялу. Настораживало то, что мне нет никаких трусов, радовало, что металлические тоже отсутствуют! Настроение поползло вверх, а я уже принимала ванну и лопала все подряд, чувствую сытость и какой-то экстаз облегчения.
— Турнир в вашу честь скоро начнется, моя королева, — произнес служанка, заплетая мои волосы в какой-то бублик и устанавливая на него корону. Я сидела и потела в суровом синем платье, щедро увешанном драгоценностями.
Через полчаса за мной пришла целая свита, чтобы сопроводить мою честь на турнир, который никак не начнется без главного мотиватора. Пока я пыталась понять, куда именно меня ведут, мысли возвращались к всаднику и словам призрака. И тут я увидела целую разодетую толпу, которая махала руками и кричала. Чумазый малец жевал корку хлеба, пока его старшие братья сражались на палках и спорили, кто из них Ланцелот.
— Проклятый Мордред! Получай! — заорал один из юных бойцов, а второй бросился к матери с криками, что «Мама, он обзывается!».
Стража требовала, чтобы толпа расступилась, а герольды трубили в трубы, заглушая нетерпеливые крики зевак, приветствующих своих героев.
— Леди Гвиневра! — кричали мне, а я молча следовала за синим плащом сопровождающих. — Да здравствует королева! Да здравствует мать будущего короля! Да здравствует Артур!
Меня подвели к деревянной ложе с навесом из синей ткани. Прямо на деревянных подмостках стояли два трона — один большой, а другой маленький. На большом троне горделиво восседал Артур в нарядной синей рубахе с золотым шитьем, в накинутом поверх могучих плеч плаще и в золотой короне.
Я присела на соседний трон, чувствуя, как Артур берет меня за руку и целует ее, щекоча бородой.
— Сегодня мы проводим турнир среди лучших из лучших рыцарей в честь моей королевы! — зычно произнес он, а толпа притихла от восторга, а какая-то непосредственность пола неопределенного ткнула в мою сторону пальцем. — Главным призом на турнире будет ее поцелуй!
Толпа зашлась от восторга, а я сжала губы, а потом посмотрела на Артура, который как ни в чем ни бывало уселся рядом.
— Любимый, — процедила я сквозь сито нехороших слов. — А что? У нас казна пустая? У нас нет денег на награды?
— Нет высшей награды, чем твой поцелуй! — усмехнулся Артур, поглаживая мои пальцы, пока я смотрела, как выезжают на круг почета и помета конные рыцари. Конь сэра Гавейна решил оправдать имя хозяина и брендово пометил территорию, усыпанную опилками.
— Каждый из них — достойный воин, — произнес Артур, глядя на шествие, пока герольд объявлял имя каждого. — И один из них станет королем после моей смерти.
В этот момент он сжал мои пальцы, а я смотрела на то, как радостно народ приветствует Ланцелота! Девицы всех возрастов и конфигураций визжали, махали ему руками, а он горделиво вскинул голову, тряхнув золотистыми кудрями.
— Ланцелот!!! — орали девицы, протягивая к нему руки, а помимо шлема в руке, рыцарь держал розу. Подарив девицам, тянущим руки к нему нежный взгляд, а потом повернувшись ко мне и снова поцеловал розу.
— Целуя розу, я целую королеву, ибо нет разницы между нежными лепестками и ее роскошными губами, — томно произнес Ланцелот, улыбаясь мне, пока толпа бушевала, а какая-то девица истошно орала, что вся его. Его конь был темным, а сам он был одет в сияющие на солнце доспехи.
Последним появился черный конь, на котором восседал зевающий Мордред, а народ заорал, забушевал, топая ногами. Какой-то ребенок заплакал на руках рано поседевшей матери в льняном платье, которая тут же принялась его успокаивать.
— Что у нас в качестве главного приза? — поинтересовался Мордред, глядя на Ланцелота, который уже облизал свою розу. — Опять поцелуй? Могу ли я обменять сто поцелуев на одну полноценную ночь? Если бы у меня была любимая жена, то, поверь, ее поцелуи я бы не раздаривал!
— Любовь к короле лишь усиливает верность королю! — холодно произнес Артур, давая знак начать турнир. — Учти, Мордред, ты сражаешься с каждым. Это послужит тебе уроком доблести и мужества. Это твой первый турнир…
