Я лег. Мои обычные думы долго не давали мне уснуть. В нашем квартале я задолжал буквально всем. Мой ангажемент кончался через две недели. Я бы смог еще заплатить за комнату в гостинице и рассчитаться с прачечной. Но как быть с другими долгами? Я услышал, как возвращается моя соседка. Ей тоже я задолжал немало. Она работала в гардеробе в ночном ресторане и неплохо зарабатывала. В молодости она была танцовщицей в кабаре и даже теперь, когда ей перевалило за сорок, выглядела весьма привлекательно. Всё звали ее просто Лили. Кроме меня. Я не умел быть с женщинами на дружеской ноге. Она же, со своей стороны, хотя это может показаться смешным, питала ко мне чувство, похожее на уважение. Мне было бы достаточно сделать шаг… Но я предпочел оставаться ее должником. Я уснул, как всегда, когда уже забрезжил рассвет.
В час дня в закусочной я снова увидел его, углубившегося в свою газету. Он, конечно, не мог знать, что я забреду именно сюда. Значит, он находился здесь не из-за меня. Я заказал два сандвича. Незнакомец читал «Энформасьон финансьер». На сей раз на нем был костюм из зеленоватого твида, поношенный, но хорошего покроя. Народу было немного, а мне некуда было спешить. Если у этого человека здесь назначена встреча, хотелось узнать, с кем именно. Примерно в два он аккуратно сложил газету, отсчитал мелочь, положил ее на столик и встал. Я наклонился к официанту:
— Вы знаете этого человека, который уходит? Он у вас часто бывает?
— Вы смеетесь надо мной, что ли?..
— Но, уверяю вас…
— Он никогда с вами не заговаривал?
— Никогда.
— Любопытно.
Официант глянул вслед незнакомцу, тот переходил улицу на зеленый свет.
— Чуть больше месяца назад он спросил меня, знаю ли я вас. Я сказал ему, что вы играете в «Джамбеу» — думаю, в этом нет ничего дурного. Что касается остального…
— Остального?
— Да, он стал задавать и другие вопросы: есть ли у вас друзья, встречаетесь ли вы с женщинами… Я решил было, что он из полиции, но поскольку он дал мне пятьсот франков…
— И часто он потом заходил?
— Нет. Я совсем забыл о нем, а тут он снова появился позавчера… Наверное, хочет предложить вам какое-то дело…
— Дело?.. Мне?..
Все это еще больше меня заинтересовало. Я старался припомнить, где встречал его, и мне показалось, что вроде бы видел его в «Вельзевуле» — кабачке, где проработал несколько дней. Это в самом деле было недель пять назад. Но если человек хотел навести обо мне справки, он, должно быть, следил за мной, повсюду расспрашивал обо мне. Нужно разобраться. Я начал со своей гостиницы. Нет, никто мною не интересовался. То же самое сказали мне в табачной лавке. И в булочной. Я обошел все ближайшие лавочки. Никаких следов незнакомца. Я отправился в «Вельзевул». Пустое дело. Я чувствовал себя все более и более подавленным, безо всяких на то причин. Это весьма любопытно: я человек беспечный, однако придаю огромное значение самым несущественным мелочам, мысль о них преследует меня, как наваждение. Кто-то заинтересовался моей особой? Прекрасно. Надо спокойно выждать, посмотреть, как будут развиваться события. Но не тут-то было: я не переставал строить самые несуразные догадки. Они сменяли одна другую, как это бывает во сне, и я не мог остановить их. Я решил напиться. В два часа я оказался на площади Пигаль, Я был пьян, но на свой обычный манер: чувствовал себя расслабленным и заторможенным, однако мысль работала с удивительной ясностью. Конечно, ясность эта не была подлинной. Просто у меня возникла причудливая способность устанавливать весьма правдоподобные связи между совершенно абсурдными мыслями. Тем не менее этот странный дар доставлял мне горькую радость. Теперь я был уверен, что знаю правду: этот человек — ревнивый любовник. Очень похоже, он друг Берты, негоциант, наезжающий в Париж раз в две недели. Несколько месяцев назад Берта была моей любовницей. Она довольно скоро порвала со мной, сославшись на то, что ее друг очень ревнив. Она боялась его. И теперь этот ревнивец захотел отыскать меня. Таким образом, все объяснялось… Что можно тут возразить: он меня нашел. Но чего же он ждал, почему не заговаривал со мной?.. Теперь мне стала понятна его тактика. Он старался меня запугать, рыская вокруг да около.
Взволнованный своим открытием, я вышел из бара, выпив там рюмку коньяку, и собирался пересечь площадь, чтобы купить пачку «Голуаз», когда чья-то рука опустилась мне на плечо.
— Жак Кристен?
Это был он. Незнакомец оказался намного выше меня ростом и шире в плечах. Серые глаза — глаза игрока в покер — внимательно разглядывали меня, словно я товар, который он намеревался купить.
— Вы опять напились, — сказал он.
— Но позвольте…
— Пойдемте!
Он подвел меня к черной малолитражке, открыл заднюю дверцу и сел рядом со мной.
— Я не собираюсь вас похищать, — заговорил он. — А просто хотел бы побеседовать с вами. У вас найдется пять минут? А затем мы отправимся с вами на улицу Аббатис. Вы сможете взять свою скрипку, и я отвезу вас в «Джамбеу».
Он говорил медленно, с заметным иностранным акцентом, по всей вероятности немецким. Во всяком случае, он вовсе не был ревнивым любовником, как я предполагал.
— Взгляните-ка, — сказал он, протягивая мне фотографию. Я окончательно перестал что-либо понимать.
— Так это же я! — сказал я.
— Посмотрите внимательней.
Фотография была не очень четкой. Вероятно, ее отклеили от какого-то официального документа — паспорта или вида на жительство, на уголке был заметен оттиск круглой печати. Но сомнений быть не могло.
— И все-таки это я.
— Весьма сожалею, — возразил незнакомец. — Вы — Жак Кристен, родились в Страсбурге двадцать второго января тысяча девятьсот двадцатого года, закончили консерваторию с золотой медалью в тысяча девятьсот тридцать восьмом году, а теперь безработный или что-то в этом роде. Тогда как это — фотография некого Поля де Баера, родившегося в Саверне тринадцатого марта тысяча девятьсот восемнадцатого года… Сравните.
Он извлек из бумажника две фотографии, на которых я сразу же узнал себя.
— Я сделал эти снимки на улице, — объяснил он. — Простите меня, но ваше сходство с де Баером таково, что заметить разницу можно, лишь очень внимательно изучив обе фотографии… Взгляните, мочка уха, и потом, складка — здесь, в левом уголке рта.
Может быть, он и прав. Что же касается меня, то я был буквально загипнотизирован фотографией Поля де Баера. Снимок был не совсем в фокусе, но можно было бы поклясться, что де Баер — мой брат-близнец.
— Невероятно, — пробормотал я.
— Это действительно кажется невероятным, — согласился он. — Однако подобное сходство встречается гораздо чаще, чем мы думаем.
Он отстранился немного, чтобы получше меня разглядеть.
— Де Баер был не таким худым, как вы, — добавил он. — А потом… Простите меня… он был богат, а богатство, как и бедность, накладывает на человека определенный отпечаток. Сейчас вы уже меньше похожи на де Баера. Вроде бы то, да не совсем то.
