— Может, вы мне просто скажете?
— Я подскажу. «Почитай отца твоего и мать твою».
— А, Нагорная проповедь!
— Ох, мистер Балти. Как стыдно-то.
— Вы и правда думаете, что Моисей, Иисус и прочие всем тыкали?
— Если бы я была тяжело ранена и заигрывала со смертью, я бы не стала богохульствовать.
— Я не заигрываю со смертью. Я заигрываю с вами.
— Что ты делал там, на утесе, вчера ночью?
— То, за чем меня сюда послал Его Величество. А он отнюдь не велел мне грабить эти несчастные индейские могилы. Как там Ханкс? У него все в порядке?
— Он не может двигать ногами. Не чувствует их.
— Господи Исусе.
— Я вижу, мистер Балти, ты не знаком ни с какими заповедями вообще.
— Я не собирался, черт… Я не собирался поминать Его имя всуе! Я взывал к Нему в молитве.
— К Господу не обращаются так, словно Он собутыльник в таверне, мистер Балти.
— Очень хорошо. В таком случае научите меня, как к Нему надо обращаться.
— Не будь неблагочестив.
— Я совершенно серьезен. Научите меня.
— Хорошо. Тогда помолчим вместе.
— Помолчим? Так очень скучно молиться.
— Именно в тишине мы видим внутренний свет. И слышим Святого Духа.
— А он стонет и гремит цепями, как другие духи?
— Он говорил со мной только сегодня утром. Когда я за тебя молилась.
— Да ну? Что же он сказал?
— Он сказал: «Не утруждай себя молитвой за мистера Сен-Мишеля. Он порочен насквозь, и его уже не спасти». Но я ответила, что Он, может быть, и прав, но ты и мистер Ханкс были добры ко мне. Мне стоило труда Его убедить. И вот ты здесь. Живой.
Ближе к вечеру Балти вылез из постели, несмотря на протесты Благодарны. Когда он встал, у него закружилась голова, но он хотел увидеть Ханкса.
Бартоломью Кобб сидел у открытой двери. Одежда его казалась очень грязной, хотя для фермера это было объяснимо. На коленях у него лежал мушкет. Рядом на столе — два знакомых Балти предмета: пистоль Ханкса и собственные часы Балти. Часы были прощальным подарком от сестры. Что они здесь делают?
При виде его Бартоломью поднялся и захлопнул дверь.
— Я хотел вас поблагодарить за вчерашнее, — сказал Балти.
— Благодарите Провидение. Вам повезло, что мы услышали выстрел. Что вы там делали?
— Не могилы грабили, это уж точно. Благодарна вам что-нибудь про нас рассказала?
— Только то, что вы спасли ее от суда. И что вы ищете судей-цареубийц. Отчего вы решили, что они прячутся на горе?
— Этот тип в таверне сказал, что отведет нас к ним. Полковник Ханкс… мой спутник… знал, что это западня. И вот мы…
— Пошли в западню. Позвольте спросить, охота на людей — это ваша специальность?
— Сейчас — да. Полковник Ханкс знает, что делает. А я только… Позвольте спросить, почему мои часы тут на столе рядом с пистолем полковника?
— Глядишь, и пригодятся. Зачем вы пошли в западню, зная, что это западня?
— Это Ханкс так решил. Он не из тех, кто отсиживается в углу. Он так хитро подвел разговор, что этот тип выдал себя. Но тут же обратился в бегство. Ханкс погнался за ним. И тут на нас напали ваши местные дикари. Весьма неучтиво. Я полагал, что местные краснокожие лучше воспитаны.
— Они очень болезненно реагируют, когда дело касается могил.
— Да не трогали мы… ладно, забудьте об этом. Где Ханкс? Я должен его видеть.
— Там. Держитесь подальше от окон. И говорите вполголоса.
Ханкс лежал на кровати с закрытыми глазами. Рукой он обнимал оплетенную бутыль с виски.
Балти сел на край кровати. Ханкс открыл глаза:
— Вы что, перешли в магометанство?
Он бредит или пьян?
— Как вы себя чувствуете, старина? — спросил Балти.
— Вам теперь придется молиться пять раз в день. Совершить поход в Мекку. И раздавать милостыню.
— Ханкс, что вы несете?
— У вас на голове тюрбан.
Балти пощупал свою голову. Она была забинтована.
— А. Как вы себя чувствуете?
— От пояса вниз — вообще никак.
— Мальчик поехал за врачом. В Милфорд. Наш хозяин, мистер Кобб, не хотел оповещать «святых». Хирург из Нью-Хейвена нас только прикончит.
Ханкс сделал глоток из бутыли.
— Полегче, старина. Если будете слишком пьяны, не сможете сказать врачу, где болит.
— Если бы болело! Я яиц совсем не чувствую.
— Ну что ж, говорят, милфордские хирурги — доки по части яиц.
— Балти.
— Да, старина?
Ханкс с усилием выдавил из себя:
— Спасибо.
— За что?
— Не будь идиотом.
— Благодарна молится за вас. За тебя. Трясется, как желе. Может, лучше послать за твоим доктором Пеллом?
Ханкс уставился на него:
— Откуда ты знаешь про Пелла?
— Ты мне сам про него сказал вчера ночью. Когда думал, что тебе каюк. Ты велел мне поехать в Фэрхэвен и найти там доктора Пелла. Сказать ему, что сюда едет какой-то полковник Никель. С флотом.
— Видно, от падения у меня язык развязался.
— Да, ты довольно бойко болтал. Очень мило для разнообразия.
— Что я еще сказал?
— Ты только дошел до самого интересного, когда явился этот жуткий индеец, Раскаяние или как его там зовут, со всей компанией каннибалов.
— Они не едят друг друга. Ты имеешь в виду Покайся? Индейца-слугу Дэвенпорта?
— Надо думать, что так. У него на лбу вырезано мерзкое лицо с крыльями. Ужасный вид. Я пытался найти с ним общий язык. Но не преуспел. Слава богу, что мистер Кобб явился как раз в эту минуту.
— Дэвенпорт… — задумчиво повторил Ханкс.
Он сказал, что должен отправить послание доктору Пеллу. Балти пошел искать письменные принадлежности. Мистер Кобб все еще бдил у двери. Уже стемнело.
— Слушайте, у вас не будет бумаги и…
Кобб вскочил и прошептал:
— Назад. И тихо.
Балти отступил. Кобб встал в дверном проеме. Балти увидел на стеклах окон оранжевые сполохи. Факелы.
Кобб поднял руку, пристроив мушкет на сгибе локтя:
— Приветствую вас, друзья.
Балти не разобрал ответа, но узнал голос. Он прислушался и уловил знакомое слово: «Ованукс».
