Он словно заново изучал мое тело — пальцами, губами, языком. Мне оставалось лишь постанывать от удовольствия и подаваться навстречу, предлагая всю себя.
На этот раз посторонние шумы не пытались помешать нашему единению. Лишь листья шуршали и тихо поскрипывали тонкие стволы и ветви. На улице было прохладно, и, кажется, принялся моросить дождь.
Но мы не обращали на это внимания. Жар тела Сандро согревал меня, как собственное солнце. Все звуки заглушало биение наших сердец, наши восторженные всхлипы и слова любви.
Русская речь слилась с итальянской, слились и наши тела. Сплелись в едином порыве, как ветви ив над головами. Казалось, нет на свете силы, способной разомкнуть наши объятия.
И мне хотелось, чтобы этот миг длился дольше. Как можно дольше. Всю оставшуюся жизнь.
Когда силы окончательно покинули нас, Сандро присел на узенькую скамеечку и посадил меня к себе на колени. Я поцеловала его сомкнутые веки, губы. Он больше не дрожал. И улыбался в темноту.
— Знаешь, сейчас мне ничего не страшно, — неожиданно признался он. — Как жаль, что этот миг когда-нибудь закончится. И нам обоим придется вернуться к прежней жизни.
Опять он за свое. Мне хотелось разрыдаться от несправедливости. Не сдерживая ярости, я размахнулась и ударила Сандро в грудь. Сползла с его колен и заторопилась с одеванием. Осенний промозглый холод добрался до тела, стоило оказаться в одиночестве.
Сандро поймал меня за руку и притянул к себе. Сжал в объятиях и прошептал на ухо:
— Вот видишь, они не оставляют тебя в покое. Не хочу, чтобы ты поддавалась влиянию и шла на поводу у темной стороны своей души.
— О чем ты?! — я не говорила — кричала. — При чем здесь таинственные «они» и их влияние? Мой гнев не имеет к ним никакого отношения.
Я все же вырвалась из кольца его рук и принялась поспешно застегивать блузку.
— Ты права, нужно было сказать все с самого начала, — проговорил Сандро, спрятав лицо в ладони. — Но я побоялся, что ты меня отвергнешь… И потому молчал.
Меня словно током прошибло. Еще никогда я не стояла так близко к разгадке тайны моего фотографа.
— Расскажи мне, — тихо попросила, присаживаясь рядом. — Клянусь, что не отвернусь от тебя, что бы ни услышала. Я ко всему готова, даже к самому страшному.
И я не врала. За то время, что провела на вилле, успела придумать тысячи вариантов. Но что-то мне подсказывало, что все они неверны.
Не раскрывая глаз, он протянул руку и нащупал мою ладонь. Схватился за нее, как утопающий за соломинку.
— Помнишь, я как-то говорил, что мои родители погибли в автокатастрофе? — спросил он. И голос его был полон печали.
Я вначале покивала, а после спохватилась: он же меня не видит.
— Помню, — подтвердила уже вслух. — Это как-то связано с твоими способностями и таинственными друзьями, живущими в запертом кабинете?
— Да, все началось именно тогда. — Он вздохнул и поерзал на жесткой лавке. Стиснул челюсти, точно набираясь мужества перед решающим броском, и продолжил: — Мне стыдно признаваться, но я повинен в их смерти. В тот страшный день мои родители объезжали трущобы — искали меня. Накануне мы поссорились, и я ушел из дома. Они были достаточно зажиточными — не сказать, что богачами, но могли позволить себе новое авто. Вот оно-то и приглянулось моей банде. Воспользовавшись тем, что родители вышли выпить по чашечке чая в закусочной, ребята обчистили машину. Но отец заметил их через стекло витрины, выбежал на улицу, угрожал вызвать полицию. А еще заехал по физиономии Луиджи — тот не успел вовремя смыться.
Сандро замолчал, и я почувствовала, как он вздрогнул. Мужчины не плачут, но горевать умеют во сто крат сильнее женщин. Копят все в себе, не позволяя чувствам вылиться наружу вместе с солеными потоками слез.
— Что было дальше? — спросила я, изо всех сил стараясь, чтобы слова прозвучали как можно мягче. Не как приказ — как просьба. Провела ладонью по его спине, ободряюще похлопала по плечу. — Не молчи…
Сандро вскинул голову и распахнул глаза. Его взгляд был глубоким и безжизненным, как пустой колодец. Мне стало даже немного боязно. Но я удержалась от того, чтобы сбежать.
— Луиджи решил отомстить, — проговорил Сандро. — Он в нашей банде считался виртуозом, собирал взрывные устройства из подручных средств едва ли не с завязанными глазами. Когда-то я даже мечтал быть на него похожим. До тех пор, пока он не установил свою взрывчатку в машину моих родителей. Они сгорели в считанные секунды, едва успев завести мотор.
— Когда ты узнал о том, что произошло?
— Я отсиживался на квартире у Жакоба, нашего главаря. Пил виски и, кажется, курил гашиш. Ребята вернулись довольными, хвалились тем, что «разули» дорогую тачку — вытащили магнитолу, скрутили диски. А Луиджи держал в руках фотокамеру моего отца. Ее я узнал сразу, хоть и был на тот момент не совсем вменяем. Дорогая, с блестящим корпусом — отец отдал за нее целое состояние.
— О боже!.. — не выдержала я, хотя никогда не была верующей. — Такой удар не каждый выдержит. Что же ты сделал?
Сандро выглядел настолько удрученным, что я чуть сама не разразилась рыданиями. Но на занятиях психологи утверждали, что ни в коем случае нельзя давать волю собственным чувствам, если хочешь достучаться до человека. И мне пришлось взять себя в руки и затаиться, ожидая развязки. А Сандро продолжил свою трагичную повесть:
— Я ударил Луиджи и отобрал камеру отца, метнулся к месту трагедии. Там уже суетились пожарные, полицейские и медики. У меня подкосились ноги, и я упал. Глаза отказались видеть, и меня поглотила тьма. Сидя на тротуаре в нескольких метрах от погибших родителей, я испугался до умопомрачения. Вдруг осознал, что остался совсем один на всем свете. Ни друзей, ни близких, цели в жизни — и то не осталось.
И мне хотелось, чтобы этот миг длился дольше. Как можно дольше. Всю оставшуюся жизнь.
Когда силы окончательно покинули нас, Сандро присел на узенькую скамеечку и посадил меня к себе на колени. Я поцеловала его сомкнутые веки, губы. Он больше не дрожал. И улыбался в темноту.
— Знаешь, сейчас мне ничего не страшно, — неожиданно признался он. — Как жаль, что этот миг когда-нибудь закончится. И нам обоим придется вернуться к прежней жизни.
Опять он за свое. Мне хотелось разрыдаться от несправедливости. Не сдерживая ярости, я размахнулась и ударила Сандро в грудь. Сползла с его колен и заторопилась с одеванием. Осенний промозглый холод добрался до тела, стоило оказаться в одиночестве.
Сандро поймал меня за руку и притянул к себе. Сжал в объятиях и прошептал на ухо:
— Вот видишь, они не оставляют тебя в покое. Не хочу, чтобы ты поддавалась влиянию и шла на поводу у темной стороны своей души.
— О чем ты?! — я не говорила — кричала. — При чем здесь таинственные «они» и их влияние? Мой гнев не имеет к ним никакого отношения.
