— Я — врач, хирург с многолетним стажем. И успел осмотреть скелет — яд кости разъедает дольше, чем плоть. И кости — строение скелета — мне показались подозрительными. Они… не наши.
— В смысле? — я выпрямилась.
— Не совсем наши, — поправился Арчибальд и пощипал бородку. — Понимаете, Ульяна Андреевна… Вы в курсе законов эволюции?
— Про теорию Дарвина слышала, — я снова зевнула в кулак. — Правда, это давно было… Но в общем в курсе. А что?
— Мы эволюционируем быстрее людей, и изменения начались, когда люди перестали жечь ведьм, а ведьмы — нас, — он побарабанил по рулю и зачем-то поправил зеркало переднего вида. — Сначала мы усваивали повадки и привычки — простейшие. Потом научились перестаивать кожные покровы. Потом скелет, — и протянул ко мне руку, поясняя: — Наращивать дополнительные позвонки и хрящи, чтобы вытянуть торс. Это дьявольски болезненный и долгий процесс, скажу я вам, Ульяна Андреевна, и нас учат этому с пеленок. Чтобы отличительные особенности фигуры не бросались в глаза. А у индивида, который попал к вам в руки, — у взрослого индивида, замечу, — дополнительных позвонков нет.
— Он не умел оборачиваться человеком? — я аж проснулась.
— Нет, не умел. Максимум — кожная маскировка.
Я недоверчиво повернулась:
— Вы хотите сказать…
— Не хочу, а говорю, — Арчибальд смотрел на меня спокойно и уверенно. — И как врач, и как… особь. Эти ребятки… не из нашего мира.
Однако… дела. Я с минуту смотрела на «паука», но он лишь молчал и кивал. Я устало потерла виски. Да, кроличья нора. Видимо, кто-то вытащил нечисть оттуда, но зачем? Пятерка «пауков» — мелковато. Хотя…
— Спасибо, Арчибальд Дормидонтович. Я, пожалуй, пойду…
— Идите-идите, Ульяна Андреевна, — отозвался он, — и подумайте. Мне причин обманывать вас нет.
Он открыл мне дверь и подал руку. Я вылезла из машины, попрощалась и поплелась по лестнице к двери подъезда. Оглянулась на звук мотора и проводила «Лексус» напряженным взглядом. Действительно, причин врать нет. Недоговаривать — да. Но врать… Врать нечисть не умеет. Значит, кто-то из наших ведьм начал призывать нечисть с той стороны? Звучит бредово. Ритуалы слишком сложны и опасны, но…
Кирюша открыл дверь, едва я попыталась попасть ключом в замочную скважину, и радостно сгреб меня в охапку.
— Жива… — призрак образовался рядом и неумело перекрестился. — А я-то уж чего только не…
— Жор, я тебе обязана по гроб жизни, — я выбралась из цепких объятий Кирюши. — За амулеты и…
Обеспокоенно посмотрела на закрытую дверь гостиной.
— Дома, — негромко сказал призрак. — Спит. Так уморилась, в «Гарри Поттера» играя, что за столом заснула. И я в постель ее и… того. На месте дитё, не дрожи.
И я разом сдулась, как проколотый шарик. Совесть с Ответственностью еще позволяли держаться и не засыпать на ходу, гнали домой — убедиться, но как убедилась…
— Завтра все расскажу, ладно? — я скинула на руки Кирюши сумку и куртку.
— Жива, — повторил Жорик и выдохнул: — Вот шо главное, то главное…
Я не решилась уточнять, что за предчувствия его терзают. Ушла в душ, а после, завернувшись в махровую простыню, приползла на кухню. Прохладная вода взбодрила, и захотелось есть. Призрак, тихо напевая «Молдаванку», уже резал сыр.
— Жор, а что в мире нового? — я налила чай и села есть.
— А тебе оно надо, а, Уль? — улыбнулся он.
— Надо, — я проглотила сыр и зевнула: — Расскажи мне, как космические корабли… бороздят Большой театр.
— Спати, ненормальна! — шикнул Жорик. — Того и дивись, тут расстелишься!..
— Жор, мне ж еще речь на завтра сочинять, выступательную, — я вздохнула и посмотрела на чаинки в кружке.
— Не прям же щас! — возмутился он. — Спати-спати, живо-живо!
— Цигель-цигель, ай-лю-лю, — отмахнулась я весело. — Жор, ведь ты ж не немец! Признавайся!
Призрак надулся, но его «гнева» хватило на минуту. И он расплылся в добродушной улыбке:
— Да, бабка моя — украинка. Но то ж давно было, то ж неправда! И не… — як по-русски?.. — глаза мне не отводи! Спати, сказал!..
В минуты такой агрессивной заботы Жорик до слез напоминал отца. Он также вечно гнал меня, уставшую от катания с гор или беготни по площадке, в постель чуть ли не пинками. А если не запинывал, то раздевал, уносил, укладывал спать и рассказывал сказку. Пока не ушел из семьи.
— Лучше «зубы мне не заговаривай», — я допила чай и догрызла последний ломтик сыра. — Знаешь, перехотелось. Столько всего случилось сегодня, так подумать надо… Но голова болит.
— Уля, зачем тебе думать? Ты ж природою для дела сделана, — заметил Жорик снисходительно. — Какое ж тебе думать, девонька? Тебе бы дрын в руки да на коня лихого, да ветром в чисто поле, да погань походя в капусту! А ты — думать… Глупостями не страдай. Спати топай. Во сколь будить завтра?
— К двенадцати надо бы встать, — я глянула на настенные часы.
Почти шесть утра. Я попробовала провести нехитрые расчеты и понять, сколько проторчала в кроличьей норе, но не сложилось. Теперь это навсегда потерянное время, бег которого я даже не почувствовала. И сил с дыханием почти не прибавляется. Вывернулась наизнанку. За пару дней восстановлюсь, но… Мало мне проблем с полетами…
Поблагодарив Жорика за все хорошее и замечательное, я ушла спать. Но сон не шел. Я ворочалась с боку на бок и думала. И пусть призрак трижды прав насчет меня, и я создана для дела. На мыслительный поток этот довод не действовал. Он тек сам собой, неподконтрольный и пугающий. Страх я худо-бедно загнала в угол, а вот мысли… «Пауки» из прошлого, кроличья нора и путь в другой мир или другое измерение, слова Кыса про течение времени… И ловушка, и охота на девочку, и…
…и еще очень хотелось позвонить Томке. Чтобы опять попросить не жаловаться Верховной, и убедить, что я больше так не буду. И пообещать сидеть на попе ровно и не лезть в смертельные неприятности. Но казус в том, что мы с неприятностями не умеем существовать отдельно друг от друга. Или они меня ищут, или я их. А когда встречаемся, то или они меня, или я их. И только смерть разлучит нас. И убедить подругу в том, что правильнее искать самой и влипать в полезные неприятности, нежели в ненужные, не представляется возможным. Она упрямее беса.
— Шо ж тебе не спится-то, вертка, а?..
— Жор, а расскажи сказку?
— Ох, дитино… О духе-кровопийце из села Гибло Место слыхала?
— Нет. Хочу. Только не пересказывай опять «Вия», «Всадника без головы» или «Красную руку, Черную простыню и Зеленые пальцы». Хочу настоящую, живую историю.
— Ну, внимай. Но единожды пикнешь — прекращу, лады? Як бабуся сказывала, духи на пустом месте не родятся — духи шукают причину, шоб… Уля! А ну, цыц! Бякнешь, чего тут сижу, — уйду! К подушке и спати! Так, а я шо… Як бабуся моя сказывала…
