— Ульяш, прости… — виноватый Томкин голос донесся издалека, как сквозь вату. — Она запретила…
— Молодцы, девочки, — кашлянув, тихо обронила Римма. — Справились отлично. Динара Сафиулловна, вы очень вовремя. Благодарю.
А я не верила. Смотрела на мерцающие кольца и не верила. Не тетя Фиса, только не она… И на протянутую руку Риммы не отреагировала.
— Возвращаю, — на мою дрожащую ладонь лег амулет в виде метлы. — Сейчас нам понадобятся все силы и возможности, да и срок почти прошел.
Почти… Я тупо смотрела на бронзовую метелку, на длинные тонкие пальцы Риммы в кольцах… В кольцах.
— Ульяна!..
— Ульяш, стой!
Оконное стекло осыпалось колкими искрами, и я птицей вылетела из архива верхом на свернутом ковре. Закатное солнце слепило глаза, ветер шумел в ушах, руки и ноги сжимали мягкие бока ковра до онемения. Город превратился в макет. Крошечные домики, тусклая нить реки, осеннее золото. Не так я мечтала отпраздновать возвращение летных прав, ох, не так… Ледяной ветер рвал расстегнутую куртку, под ногами стелились невесомые перья облаков, решительно не хватало воздуха, зато… Холод отрезвлял. Сильно — до безумия сильно! — хотелось рвануть куда глаза глядят, как прежде, подальше отсюда, но… Город звал. Обратно. Это моя территория.
Домой не хотелось. Я сжала коленями мягкие бока, и коврик послушно устремился вниз. Я подставила лицо ледяному ветру. Так еще лучше и трезвее… Потом, когда с души сойдет изморозь, будет больно. А тетя Фиса наверняка знала, что делала. И — зачем. Я зажмурилась, и перед внутренним взором встало ее лицо. Строгие карие глаза, высокие скулы, приглаженный «ежик» светлых волос, тонкие губы, пускающие дымные кольца. И гневный бас «Ульяна, где тебя носит, ты мне нужна!» эхом отдался в ушах. Я поджала губы, вцепившись в ворс ковра.
…мы больше не увидимся…
В сумке заорал сотовый. Я притормозила, зависнув над крышей и закутавшись в полог невидимости. Достала телефон и с облегчением сбросила входящий вызов. Повела носом и быстро отыскала объект. Мама. Вернулась. И Галя вместе с ней. А вот отца в городе не было. Но он — наблюдатель, а из ведьм не хватает только… И говорить об этом я не хочу. Отключила телефон и спрыгнула на крышу. Коврик всё же привез меня туда, куда надо — домой. Я ласково похлопала его по боку, и ковер, съежившись, амулетом-метелкой прицепился к вороту куртки. И небо снова моё. Жаль, что не в радость…
По крыше стелились осенние листья и резкий резиновый запах нагретого солнцем рубероида. А в тени «скворечника»-лифтовой сидела на конфискованном в архиве стуле Томка. Спина прямая, волосы скручены в косу, взгляд суровый и задумчивый. Почти похожая сама на себя, если не обращать внимания на небрежный прикид. Вмешательство заклинателей творит чудеса.
При моем появлении подруга встала, посмотрела виновато и повторила:
— Прости, Ульяш… Она запретила говорить.
Я отвернулась. Злости не было, как обиды. Просто я… еще не верила. Взобравшись на обшитое алюминиевыми листами широкое ограждение, я села, свесив ноги вниз. Двор отсюда смотрелся игрушечным.
Томка угнездилась рядом, спиной ко мне, подставила лицо солнцу и начала с насущного:
— Точно этого наблюдателя не прикопать?
Я поморщилась. Остро вспомнилась иллюзия удушения и потерянных «углей». И допрос в машине. Запомнил, сволочь, как я испугалась остаться без силы… У всех есть слабые места, и на то, что не замечала нечисть, повелась ведьма. И человек. И так повелась, что стыдно…
— А если под шумок? — не унималась подруга. — Неужели мы с тобой несчастный случай на производстве не сможем организовать, а? Ведь мы — ведьмы!
Я улыбнулась невольно. Пододвинулась, прижалась спиной к ее спине.
— Ладно, Ульяш, давай к делу, — Томка посерьезнела. — О чем ты хотела рассказать? Что случилось, пока я носилась по округе, собирая заклинателей?
— Где тетя Фиса? — спросила я тихо.
Она вздохнула и ответила еще тише:
— Между городом и тюрьмой. Встала стеной, чтобы… не выпустить. Чтобы избежать жертв и разрушений. Чтобы люди не узнали. В мире живых тюрьма не появится. Но закрывать её всё равно придется. Чтобы тюремные обитатели не прорвались сюда.
— И для этого нужны ключ, зеркало и камень? — страшное подозрение спазмом сжало горло, и я кашлянула. — Чтобы попасть… туда?..
— Да, Ульяш, — Томка кивнула. — Да.
Она достала из сумки бутылку воды, глотнула и протянула мне. Я махом допила оставшуюся, собралась с мыслями и, не таясь, выложила всё. Подруга долго переваривала информацию, а потом уточнила:
— А ты уверена, что ведьма — не прикрытие? Уверена, что наблюдатель здесь только по этой причине?
— Нет, — я хмуро смотрела перед собой. Мимо пролетел голубь и приземлился на крышу недалеко от нас. — Я с ним вообще ни в чем не уверена. Но про ведьму он не лгал. И… — я запнулась и рассказала про хуфию.
На сей раз Томка молчала дольше. Я настороженно завозилась, предчувствуя взбучку, но обошлось. Подруга отодвинулась, села боком и потребовала:
— Ульяш, обещай не геройствовать, ладно? — подбросила монетку и протянула мне, пояснив: — Мини-портал. Приду, куда надо и когда позовешь. И давай без твоих обычных подвигов. Тебе не справиться ни с хуфией, и ни с ведьмой, и ты это отлично понимаешь.
Понимаю, да.
— Исключено, — возразила я, но монетку взяла. — Для хуфии тебе опять придется… пробуждаться. Она невосприимчива к свету.
— Не придется, — Томка закатала левый рукав толстовки, предъявив шрамы разрешения и черные вены темного «угля». — Динара Сафиулловна нас… помирила. Мы… договорились. Она не спит и не лезет в мои дела, а я позволяю ей напитаться силой. Потом усыпим, конечно, но сейчас такое время…
— Кстати, — я повернулась к ней и села по-турецки, — а что наблюдателю-то нужно было? Успел расспросить?
— Успел, дурачье любопытное, — она ухмыльнулась и заправила за ухо прядь длинной челки. — Своё узнал, но и бесу теперь… должен, — в темных глазах заискрила довольством желтизна.
— А ведь я предупреждала, — даже кровь одержимого не спасёт от бесова воздействия, как и Пламя. Не ведьма же, не стихия. — А что должен?
— Держать язык за зубами. И про меня, и про тебя. И еще кое-что, по мелочи. А вот о чем он узнал, я расскажу завтра. Во сне мы с ней... поговорим. Сегодня же. Иначе никак. И, кстати, о птичках. Отправь наблюдателя к Римме, как появится. Пора уже шевелиться… в направлении тюрьмы.
— А с чего ты взяла, что он появится? — я подняла брови. И, да, кстати, о… — Что Зоя?..
— Счастливая и рядом с тетей. Динара Сафиулловна сказала, что теперь сама за ней присмотрит. И не спрашивай, почему она раньше не объявлялась, оставив девочку Алле. Или работа была важнее, или… А наблюдатель появится, не сегодня, так завтра. Понял, что за ним как за зеркалом охотятся, и знает, что уязвим. Появится. Никуда не денется. Задница дороже гордости.
