Дверь распахивается, хлопает о стену, и в костюмерной возникает Тилль. Он бросает свою сумку на диван и, не глядя на меня, орет в коридор: «Том! То-ом! Что с моими гостями?» Наш ассистент немедленно возникает на пороге и радостно приветствует нас. И тут же начинает перечислять имена гостей, которых пригласил Тилль. Они записаны на десятках бумажек, что в руках у Тома. «Все правильно?» – спрашивает ассистент. Тиль довольно расцветает: «Проследи, чтобы провели всех!» Я знаю, что некоторые имена, как всегда, указаны неправильно, но в итоге все утрясется.
Тилль бросает взгляд на часы: «Черт, уже так поздно! Надо успеть размяться!» Он начинает быстро раздеваться. Затем натягивает на себя спортивную рубашку. На ней написано название одной малоизвестной группы. Начинающие рокеры подарили ее Тиллю в надежде, что он будет носить ее на публике. На самом деле, единственный человек, кто иногда читает их надпись – это я.
Тилль исчезает в ванной комнате и начинает разминаться: лупит по голове стоящий там манекен. Для устойчивости нижняя часть куклы заполнена водой. Шея у нее давно сломана, и голова нанизана на штырь, торчащий из туловища. Интересно, а настоящая шея от ударов Тилля тоже может сломаться? Во времена выступлений с Feeling В я видел такие драки, в которых, по моим представлениям, люди не должны были выживать. Но драчуны после оглушительных ударов и падений запросто вставали с пола, мирились и брали себе еще пива. Иногда достаточно просто неудачно упасть, чтобы умереть. А другие убивают противника невинным, в принципе, ударом и попадают в тюрьму, хотя совсем не хотели убивать. Я знаю о таких случаях. Лучше стараться избегать драк. К сожалению, это правило не всегда выполнимо, тем более что я не умею быстро бегать.
Я слышу, как зрители в зале уже хлопают в ладоши и присвистывают. Между тем Тилль выходит наружу, хватает телефон и куда-то звонит. Потом снова начинает молотить свою куклу. Я решаю не мешать ему, и направляюсь в соседнюю костюмерную, чтобы посмотреть, чем занимаются другие. Олли бьет футбольным мячом о стену. Пауль лежит на скамье и поднимает гири. Звучит приятная музыка. На столе – почтовые открытки: Пауль и Олли посылают весточки семьям из любых городов, в которых мы бываем. Как все заняты перед концертом!
Я решаю, наконец, пойти к себе. Тупым бездельем лучше маяться в одиночку…
Мне вспоминается, как мы впервые сделали групповое фото Rammstein. У нас позади было уже несколько выступлений, но мы еще никогда не анонсировали свои концерты. Более того, мы всегда были гостями на выступлениях более известных дружественных групп. Но однажды один наш старый знакомый решил попробовать себя в качестве организатора концертов. И решил устроить маленький рок-фестиваль на открытом воздухе, на окраине Потсдама
[49], прямо на лугу. Предложил нам выступить на нем, а заодно и громко заявить о себе в рамках рекламной кампании мероприятия. Поскольку мы были еще неизвестны, то упряжной лошадью фестиваля он сделал Inchtabokatables. В то время очень популярной была средневековая музыка в исполнении этой группы. Мы должны были сыграть нечто подобное и выглядеть соответствующе.
Он намеревался разместить рекламное объявление в берлинской газете Tip. Раньше она была полна объявлениями об интим-услугах, терминологию которых мы не могли истолковать ни в малейшей степени. Что означало, например, словосочетание «жесткая волна» применительно к сексу? Я знаю только Neue Deutsche Welle
[50]. Это музыкальная «жесткая волна», полностью противоположная панк-року. Последователи этого направления презирали нашу музыку. Не знаю, зачем я сейчас об этом говорю… А, газета Tip! В ней, по указанию нашего знакомого, менеджера фестиваля, следовало разместить фото группы. У нас не было никакой идеи насчет того, как мы должны выглядеть на снимке. Мы только знали, что не желаем походить на группы, фотографии которых размещались в предыдущих выпусках газеты. Они выглядели почти одинаково. Мы хотели, чтобы нас как-то выделили из общей массы.
Я вспомнил, что в магазине старья, у поворота на железнодорожный вокзал, я видел небольшое ателье, в котором можно сфотографироваться в исторических костюмах. Это выглядело бы как старая фотография. Поскольку все сказали, что идея хорошая, мы после репетиции все вместе пошли в этот магазин. Женщина, которая там работала, была немного удивлена тому, что нас много: обычно на фотосъемку приходят только отдельные лица или пары.
Во время примерки костюмов мы обнаружили, что они состояли только из передних частей, а сзади к ним были пришиты резинки. Поэтому они подходили каждому, что было очень удобно.
Мы встали в таком порядке, как нам предложила эта женщина, и она сделала фото. Никогда не повторится тот момент: мы почему-то были так счастливы – стоя рядом друг с другом, позируя перед объективом!
Мы принесли фотографию нашему знакомому. Она пошла в газету. Глядя на этот групповой снимок, никто не мог бы сказать, какую музыку играет наша группа. Мы выглядели как ансамбль комедийных гармонистов. Или исполнители шлягеров тридцатых годов. Анонс под фото представлял нас как превосходную рок-группу. Трудно назвать это пиаром, так как по сути о нас не было сказано ничего существенного. В общем, ни фотография, ни текст под ней ничего никому не объясняли.
На фестиваль в Потсдам мы прибыли из Дрездена, где играли на разогреве у наших друзей. Концерт получился страшно веселый, и поэтому мы, уставшие и с похмелья, не обратили внимания на то, что на улицах нет рекламных плакатов фестиваля. На самом деле, они были. Как правило, организатор концертов знает путь, по которому группы движутся к месту проведения мероприятия, и именно на этих улицах вывешивает плакаты и баннеры. Возле них обычно собираются фанаты, встречающие любимых музыкантов. Но мы заехали в город с другой стороны, и нас никто не встречал. Но даже если бы въехали в Дрезден со стороны Берлина, картина не изменилась бы. Нас здесь никто не знал, да и интерес к року в этом городе был невелик.
Одним словом, Потсдам встретил нас огромным идиотским транспарантом, на котором было написано: «Ты говоришь Opel – подразумеваешь Piegorsch!» Я не знал, что такое Piegorsch. И подумал, что это имя человека, который как-то связан с автомобилями марки «Опель».
На концерт к нам никто не пришел. Почти никто. Перед сценой на лугу стоял жиденький ряд зрителей, состоящий исключительно из наших знакомых и родственников. И нам было очень перед ними неловко – оттого, что мероприятие получилось таким жалким. К этой неприятности добавилась и другая. Наш друг из другой группы наглотался наркотиков и посреди концерта полез на сцену. Охранники не решались его остановить, ведь мы продолжали играть. Он прошел мимо нас к аппаратуре и вывернул регуляторы громкости усилителей на максимум. Так, наверное, ему было лучше слышно. Мы не успели ничего сделать, а он уже подскочил к микрофону и начал петь. Он не знал песен нашей группы и выкрикивал, естественно, тексты своей, но недолго, потому что стал просто материться. Мы, опешившие от такой наглости, стояли на сцене как идиоты. Наконец, спохватились, оттащили парня от микрофона, извинились перед зрителями и прервали свое выступление. Потом заперли обдолбанного дурака в нашем автобусе, чтобы охрана не отлупила его.
