Когда Джордж Буш еще был президентом США, я представлял себе: во время моей прогулки прямо передо мной терпит катастрофу вертолет. А в нем – Буш! Я вытаскиваю его из-под обломков и спасаю ему жизнь. Конечно же, он бесконечно благодарен мне. Затем я соображаю, что могу напрямую высказать ему свои политические соображения. И знаю: если я скажу что-то совсем дурацкое, он не сможет посадить меня в тюрьму, потому что я спас ему жизнь!
Но с тех пор, как я посмотрел House of Cards («Карточный домик»
[134], англ.), я настороженно отношусь к политическим деятелям. Они мне кажутся скверными людьми. Думаю, что от них не отличается и Кевин Спейси, сыгравший в сериале главную роль. У человека, который может настолько убедительно изображать, как он лжет, мошенничает и убивает, наверно, существуют темные стороны души. Некоторые актеры буквально рвутся играть злодеев. Значит, они умеют творить зло или, по крайней мере, говорить так грубо и жестко, как другие не осмелились бы.
Да, в группе, на сцене я делаю то же самое. В этот момент я загримирован, делаю злобное лицо, а потом удивляюсь, когда меня характеризуют как шок-рокера. Но это все-таки буффонада, а не игра, требующая серьезного перевоплощения. Мне кажется удачным имидж нашей группы. Я нахожу правильным то, что мы не втираемся в доверие к публике. Люди должны приходить на наши концерты потому, что им нравится музыка. А не по той причине, что мы расскажем им, какие они потрясающие и что мы играем только для них. Никто этому не верит. Несмотря на то что в большинстве случаев это именно так…
Говоря «потрясающие», я не имею в виду публику в передаче Kessel Buntes
[135] («Пестрый котел», нем.). Те зрители вели себя плохо. Они аплодировали совершенно без повода, даже после наихудших эстрадных песен. Хотя их можно понять. Они радовались уже тому, что смогли достать туда билеты. А это было действительно трудно, потому что за всю свою жизнь я не встретил ни одного человека, который бы попал на эту передачу. А она в ГДР была особенной, ведь в ней выступали западные звезды!.. Сейчас я не могу дать определение, что такое звезда. Я понимаю так, что звезда в искусстве должна гореть для людей так же, как звезда на небе. И поскольку она очень высоко – поклонники видят ее. Но кто знает, как много людей должны поднять глаза, чтобы все посчитали, что на небосводе действительно появилась звезда?
От беготни я постепенно проголодался и с удовольствием что-то съел бы. Я могу осмелиться зайти только в магазин самообслуживания, потому что там нет официанта, с которым я должен буду разговаривать. Введение евро принесло мне большую пользу в том, что касается еды. Наверно, никто так не обрадовался евро, как наша группа. Я помню времена, когда мы на гастролях в другой стране меняли деньги, а потом в кафе с трудом прикидывали, какое блюдо сколько стоит. После гастролей мы забывали менять валюту на марки. Этих денег и сейчас полно в моих выдвижных ящиках. Мы не очень-то разбирались в валюте. И часто не могли купить то, что нам приглянулось, потому что у нас с собой не было нужных купюр. Ведь порой мы проводили в одной стране совсем мало времени. И кто знал, стоит ли обменивать деньги, если ты будешь в городе всего несколько часов.
К счастью, пришло время евро. Даже в довольно отдаленных странах. Теперь я свободно могу делать покупки, не думая об обмене денег. И вообще, сейчас настало такое время, когда я могу себе что-то позволить, чем-то владеть…
Я думаю, как дальше пойдут дела у нашей группы. Прошло уже более двадцати лет, как мы начали вместе петь. Многие молодые люди слышали о нас только потому, что им рассказали о Rammstein родители. Музыка, которую мы играем сейчас, наверно, не очень современна или актуальна. Я не знаю, открывает ли молодежь для себя нашу музыку. Это как с автомобилями. Такие преуспевающие звезды футбола, как Озиль
[136] или еще кто-то, покупают себе Мерседес SLS. Они хотят иметь все самое новое и самое лучшее. Нетцер
[137] тоже ездил в свое время на новеньком «Феррари». Несмотря на это, некоторые люди все-таки покупают автомобили старых моделей. Они не требуют от своих машин, чтобы те быстро ездили. И не обращают внимания на то, встроены в них какие-либо технические усовершенствования или нет. Им важно, что при взгляде на свое авто у них на душе становится теплее. Не это ли причина, по которой люди все еще идут на наши концерты? Неужели это лишь те, что пришли с нами издалека, из прошлого?..
В городах бывшего Восточного блока
[138] мне всегда очень нравится. Я люблю гулять по их старым улицам. Однообразный характер застройки, пустыри между домами, тихие дворы и скромные магазины – здесь все напоминает мне о детстве. Здесь парковки у подъездов не асфальтированы, и летом на них поднимаются огромные клубы пыли. Тротуары вымощены невыразимо уродливыми блоками, и народ спокойно относится к тому, что на улицах нет освещения. А еще всем наплевать, как к ним относятся соседи. И ложная доброжелательность здесь никого не обманет. Но люди не так высокомерны, как в большинстве западных городов. И здесь меня оставляют беспокойство и страхи. Наверно, я до сих пор все еще принадлежу к жителям Восточной Германии…
Только в Москве мои ощущения были несколько иными. В школе столица СССР преподносилась нам как что-то вроде рая. Из учеников туда могли поехать только заслуженные пионеры-функционеры. Если верить газетам, ГУМ являлся просто величайшим универмагом в мире. А еще там был Великий Кремль. И этот немыслимый Мавзолей, название которого было очень смешным, потому что звучало как «мышь»
[139]. Перед ним всегда стояла бесконечной длины очередь, ведь люди со всего Советского Союза, выступающие за мир, собирались вместе, чтобы бросить взгляд на умершего вождя, это придавало им сил. Внутри Мавзолея лежал Ленин, который чтился как Бог. Он умер несколько десятилетий тому назад. И, вероятно, должен был воскреснуть.
Советский Союз был для нас таким же загадочным, как и Америка. Говорили, что зимой там так холодно, что двигатели машин оставляют работать на всю ночь, иначе утром они не заведутся. И что дома там отапливают дровами и жгут свечи, чтобы экономить электричество. Конечно, я ожидал, что все люди там круглый год ходят в меховых шапках.
Когда мы с группой прибыли в Москву в 2001 году, все там оказалось не так, как нам представлялось. Это был просто огромный, грязный, шумный город, через который мы ехали более трех часов, чтобы добраться от аэропорта до центра. Снег лежал на улицах почти черный от грязи, и сильно воняло выхлопными газами. «Россию», крупнейший отель в мире, о котором мы так много слышали, к тому времени снесли. Дороги были забиты машинами или разрыты, изредка огромные джипы с мигалками вырывались из пробок и бесцеремонно гнали по встречной полосе. Они парковались прямо на тротуарах, и бабушки с трудом их обходили. А развлекательные клубы были полны девушек, каждая из которых давала любую цену за то, чтобы стать подругой богатого мужчины…
