Досадно, когда не замечаешь, что порой выглядишь конфузно. Когда наши дети маленькие, мы то и дело им говорим: «Так делать стыдно!» Но мои дети в таком возрасте, что им уже стыдно за все, что делаю я. Надеюсь, это пройдет. Когда моим детям стукнет пятьдесят, у них появятся более важные заботы, нежели думать о родителях, за которых стыдно.
Наконец-то я добрался до отеля. Смотрю на дисплей телефона. Может, позвонить домой? Нет, не сейчас. Мысли отражаются на звучании моего голоса, и я не хочу жаловаться своим домашним. Не хочу беспокоить семью своими страхами. Я, некоторым образом, испытываю муки совести, разъезжая по всему миру со своей группой, в то время как семья ждет меня дома. Моя жена должна одна целыми днями заботиться обо всех. Вдруг заболеет ребенок или еще что-то случится… А я тут прогуливаюсь по району…
На самом деле, сейчас меня даже радует предстоящий вечерний концерт, успокаивающее однообразие подготовки. И – мои коллеги. Не знаю, откуда появилось это слово, но полагаю, еще со времен ГДР, где его произносили с иронией. Никто тогда не любил свою монотонную и бесприбыльную работу и, следовательно, коллег. Но мне нравится это слово. Оно означает, что мы – коллектив, что мы вместе. Для меня это кажется очень достойным – быть частью группы, быть друг за друга.
Я больше не хочу гулять, не хочу спать. Я хочу на концерт. Решено: прямо сейчас еду в концертный зал.
Когда я пытаюсь вспомнить самые замечательные моменты из биографии Rammstein, мне, как ни странно, на ум приходят небольшие происшествия, не имеющие ничего общего с музыкой.
Как-то раз, где-то в Америке, мы все вместе вяло развлекались в бассейне. Купались, потому что стояла невыносимая жара. Мы должны были играть только вечером, поэтому имели кучу свободного времени и, когда проголодались, решили сходить в ресторан. Натянули потные рубашки и пошли. На стоянке увидели превосходный спортивный автомобиль с кузовом «купе». Решили сфотографироваться около него и с большим удовольствием это сделали, застывая в различных позах и корча немыслимые свирепые рожи. Чтобы сделать фотографии, пришлось купить в газетном киоске несколько quick-shot-kameras (камеры моментального фото, англ.). Это были небольшие картонные коробки с линзой впереди и фотопленкой внутри. Ожидая, пока снимки буду обработаны, и пребывая в отличном настроении, мы яростно трясли яблоню, ловили падавшие с нее недозревшие яблоки и ели их. Когда же забирали фото, с удивлением заметили: сотрудник лаборатории смотрит на нас с большой опаской. Вероятно, во время проявки он пересмотрел все наши снимки с изображением ужасных физиономий, а потом, наблюдая, как мы ведем себя на улице, принял нас за террористов!
В другой раз, в Испании, проснувшись в своем автобусе перед концертным залом, мы прямо с утра поехали на пляж. Ребята занялись серфингом, а я совершил пробежку вдоль скал. Когда через час, совершенно обессиленный, вернулся на пляж, они пили кофе в небольшом открытом кафе. Кто-то из них встал и принес мне еду. Мы молчали, смотрели на море и чувствовали себя очень близкими. Если бы я сидел там один, мной завладела бы тоска. Но я пребывал в кругу друзей и испытывал чудесные чувства…
В наших путешествиях я посетил такие места, о существовании которых даже не слышал. Однажды мы записывали альбом в Америке. После работы взяли напрокат автомобиль и поехали знакомиться с окрестностями. Мы проезжали мимо горных озер, по которым местные жители плавали на самодельных каноэ. Мы побывали на заброшенных фермах, которые выглядели живыми иллюстрациями детских книжек о Диком Западе. На закате мы сидели на горе и молчали, и были там до тех пор, пока не стемнело. В горах мы слышали плач койотов, о которых я знал только из книг.
А во время записи диска на юге Франции я все свободное время пропадал в горах, возвращаясь домой только с наступлением темноты. В руках я нес трофеи – огромные окаменевшие ракушки. Они лежали в гальке, которая смывалась со склонов гор дождем на дорогу. Как они попали в горы?.. А однажды я не спеша ехал на велосипеде вниз по лесистому горному склону, и странные запрещающие знаки, развешанные на деревьях, вызывали у меня некоторое беспокойство. Я не мог понять, что именно они запрещали. В конце концов, с трудом разобрался: здесь охотятся! А знаки, видимо, означали: делать это могут только компетентные люди. Судя по звукам выстрелов, которые внезапно загремели со всех сторон, их было довольно много! Тогда я понесся от этого места прочь вниз с горы! От непрерывной нагрузки тормоза раскалились докрасна. Спустившись в долину, я смотрел на них, разинув рот: никогда такого не видел! Рядом оказалась небольшая деревня. Я остановился в закусочной у ручья и с наслаждением выпил чашку кофе. Это было прекрасно! Потом я долго добирался домой, объезжая опасный склон, и нагулял отличный аппетит для ужина…
Признаюсь, в моей жизни многое вращается вокруг еды. Я всегда ел громадное количество самой разнообразной пищи без риска набрать вес. Мои ребята всегда мне завидовали, ведь они не могли себе этого позволить. Так продолжалось долго, практически всю жизнь. Но внезапно, в один из дней, я понял, что настолько растолстел, что штаны перестали на мне застегиваться. В тот момент я вспомнил, что путь к счастью лежит через самоограничение.
Так, несколько фанатов уже стоят перед отелем! Я останавливаюсь, чтобы дать людям автографы и сфотографироваться с ними. Но все-таки нужно спешить, пока они не позвонили приятелям, которые очень быстро прибегут за ними следом. И тогда мне придется стоять там еще час, пока я не разделаюсь со всеми.
Очень помогает, когда делаешь вид, будто звонишь по телефону, это немного сдерживает жаждущих общения поклонников. Правда, в таких случаях они частенько бегут рядом со мной и делают селфи. Но тогда я все-таки предоставлен сам себе. И действительно имею возможность кому-нибудь позвонить.
Я видел разных фанатов Rammstein. После концерта девушки с обожанием в глазах говорили мне, что сегодня – самый прекрасный день в их жизни или что-то в этом роде. Восторженные девяностолетние старушки плакали от радости. Другие рассказывали нам, что мы спасли их от смерти: они отказались от самоубийства. Трудно сказать, скольких людей мы спасли от гибели. Но говорят, некоторые пациенты, находящиеся в коме, слыша нашу музыку, приходят в себя. Может быть, это всего лишь вопрос громкости звука?.. Многие фанаты покидают нас. По разным причинам. Кто-то взрослеет. Кому-то открывается, что наша музыка слишком уж агрессивна. Другие жалуются, что теряют из-за нее силы. Но есть и такие, что становятся более яркими, более страстными. Во всяком случае, не более жестокими.
Нам уже все труднее писать музыку. Может быть, отдать предпочтение исполнению старых песен? Тогда Rammstein станут поносить: «Не могут придумать ничего нового!» Я еще не решил, как сделать правильно. Поэтому просто делаю все, как обычно, и надеюсь, что этого никто не замечает.
Я сижу в автобусе, мы застряли в пробке. Когда огромное количество людей протискивается через город, при строительстве которого никто не учитывал, что в нем будут проходить рок-концерты, поездка тянется немного дольше, чем обычно. Я пытаюсь заговорить с водителем. Может быть, он сможет рассказать мне что-то интересное о стране и о людях. Или он опасается разговаривать с рокерами, которые способны на какое-нибудь сумасшествие?
