Аристократы же неразрывно связаны с землёй. Барон, граф, маркиз, герцог – титулы богатых, независимых аристократов, не входящих ни в один из княжеских кланов. Титул обозначал не только деньги и власть, но и относительную свободу – вассальная присяга приносилась исключительно императору из династии Рарогов. Всех аристократов такого рода в России называли имперской аристократией – на контролируемой ими территории действовали общеимперские законы и уложения, судебная власть была отдана Высшему имперскому суду, а значительная часть налогов шла напрямую в казну государства. И тем не менее именно эта аристократия была тем столпом, что поддерживал императорскую династию во время любых смут и междоусобиц, коих за длительную историю государства Российского было превеликое множество. Князья и клановые могли пойти даже на прямое неподчинение, а титульные оставались верны до конца. Мне предстояло познакомиться с одним из представителей этой прослойки благородного имперского общества.
Визит отца Алексея состоялся без каких-либо церемоний и чинопочитания. В означенное время в нашу дверь деликатно постучались, и Лёха усвистал встречать дорогого гостя, вернувшись в гостиную уже в сопровождении представительного господина средних лет, степенного и неторопливого сообразно возрасту, с пышной, почти что львиной гривой чёрных как смоль волос, облагороженной лёгкой изморозью седины на висках. Строгий серо-стальной костюм с гербовым вензелем графа Васильева на лацкане, элегантная трость из слоновой кости, отделанная инкрустацией из серебра, безукоризненные манеры и сочный, – раскатистый баритон – в этом был весь граф Васильев собственной персоной.
Такой внешний вид отлично подходил самому узнаваемому политическому деятелю из всей российской аристократии – харизматично, довольно строго и в то же время без лишнего шика и блеска. Воплощение деловых качеств, целеустремлённости и успеха в одном флаконе. Мне даже в какой-то момент захотелось себя ущипнуть – всё большее количество из встреченных мной в России людей попадали в разряд незаурядных и довольно ярких личностей. И граф решил незамедлительно укрепить меня в этом мнении.
– Лёшка, неужто ты закончил отшельничать? Рад, рад, не скрою, – риторически вопросил он у сына, после чего обратился уже ко мне: – Вы, молодой человек, видимо, весьма необычный представитель из местной братии, раз сумели накоротке сойтись с моим сыном. У него отвратительный характер и доброе сердце, циничный взгляд на мир и неистребимое желание прикоснуться к прекрасному.
– Разрешите представиться, граф. Хаттори Леон.
Учтивость и вежливость превыше всего. Даже смертельного врага надо приветствовать вежливо. И это не признак двуличия, как считают многие, скорее признак хорошего воспитания.
– Полно, юноша, полно. Довольно чинов и титулов, я сказал. Меня зовут Максимилиан. Друг моего сына – друг семьи и вполне может обращаться ко мне только по имени. Это тебя устроит, Леон? – довольно просто перешёл на «ты» граф, взъерошив причёску своего отпрыска с истинно отеческим теплом.
– Более чем, граф, – тактично отозвался я, продолжая соблюдать приличия. – Ваш сын – отличный товарищ и хороший друг. Думаю, в этом есть и ваша заслуга.
– Наши дети – это наше отражение. Воспитание Алексея не могло полностью проходить с моим участием, к моему вящему сожалению, однако наследственность и мои скромные, по мере возможности, усилия привели именно к этому результату…
Свою речь граф сопровождал искренней и обаятельной улыбкой, не слишком бурной и вполне уместной жестикуляцией. Взгляд со стороны не выдавал в нём гордого потомка пусть и не самого старого, но уважаемого рода так называемых «боярских детей» – его далёкие предки служили князьям Рарогам простыми дружинниками, даже не элитой, но верной и доброй службой заполучили право на возвышение. Солидный и харизматичный бизнесмен, руководитель высшего звена, но никак не высокомерный и благородный аристократ.
– …иногда он, к сожалению, вынуждает моё сердце испытывать муки переживаний. Как, например, сегодня. Мне он точно ничего не скажет. Может, ты меня просветишь, Леон? В чём причина его столь болезненного и затрапезного вида?
Вопрос был, так сказать, точно в яблочко. Алексей даже бровью не повел, ничем не выдавая себя, но сделал заметный только мне жест правой рукой. Врать мне не нравилось никогда, но разве можно назвать спасение друга ложью?
– Дядя Максимилиан… – дабы обеспечить успех, я сразу зашёл с козырей. – Это последствия работы его доброго сердца.
Удивление графа, заметно подобревшего и засиявшего от столь тёплого обращения с моей стороны, ознаменовало успех половины задумки. Оставалось только задействовать вторую часть.
– Алексей помогает мне с учёбой и тренировками, тянет на себе лямку обязанностей старосты и сам успевает учиться. Как вы можете заметить, мы с ним оба в не самом лучшем виде. Конец года, подготовка к зачётам и прочее…
Мысленные аплодисменты от Лёхи проступили на его лице в виде благодарной улыбки. Граф всё же что-то почуял, но не стал копаться в причинах и следствиях, только проявил ожидаемый интерес, который окончательно увёл его с верного пути:
– Помогает по учёбе? Но, Леон, ты выглядишь довольно сообразительным малым. Как же так? – немного обескураженно спросил он, адресуя мне недоуменный взгляд и поворачиваясь к сыну за разъяснениями.
– Пап, Леон – иностранный студент. Другая программа, языковой барьер, сложный жизненный период… Есть нюансы, как и везде. Впрочем, мы уже практически ликвидировали его отставание, – затараторил Алексей и за руку потащил отца к дивану. – Он ведь японец, потомственный аристо в хрен знает каком поколении…
– О, как интересно вы тут живёте!!! Вы должны непременно мне рассказать эту увлекательную историю, – немедленно заявил граф, устраиваясь на диване поудобнее. – Сынок, надеюсь, ты хотя бы кофе отцу приготовишь?
Взаимоотношения бастарда и его отца ничем не напоминали подобные примеры, несколько раз фигурировавшие у меня на глазах в Японии. Причина этого крылась в том, что Алексей был рождён в любви и тайне. Его мать, Оксана Соколова, не захотела сообщать графу о своей беременности, и первые три года тот вообще не подозревал, что у него есть ребёнок. За это время он успел связать себя узами династического брака, обзавестись наследником и только после этого совершенно случайно узнал о существовании Алексея.
Сын простолюдинки мог вызвать вполне ожидаемый переполох среди потомков графа – наследник определялся либо старшинством, либо соревновательным принципом, по достижении младшим из претендентов восемнадцати лет: объективно учитывались способности, таланты и достижения всех потенциальных преемников. Оксана отказалась подавать документы на признание Алексея законным ребёнком, граф скрепя сердце, согласился, и… спустя девять лет грянула буря – раскрылся потенциал моего друга, предрекавший ему ранг виртуоза. Все эти перипетии мне однажды рассказал сам Лёха – с юмором, немного печально и беззаботно. В итоге всё решилось абсолютно безболезненно – к восемнадцати годам и окончанию учёбы мой друг вполне официально получал герб независимого и свободного рода, дабы пресечь все кривотолки и шёпотки за спинами.
