– Ты был хорош среди смертных. Теперь, если будешь мне верно служить, станешь еще сильнее среди бессмертных.
Тогда Рубец только спросил:
– Я умер?
– Да. Но тебя оживили. Однако оживили, когда твоя душа была уже далеко. Вот к тебе и вернулась лишь ее половина. А появится ли вторая… Навряд ли. Ибо оживлять тоже надо вовремя. А тебя к тому же снарядили в новую жизнь, пожелав, чтобы ты ушел от всего, что знал, и все забыл. Ну и как мне тебя было не забрать к себе? Ты ведь был отмечен смертью, ты был не человек уже. Упырем бы стал. А с упырями люди долго не церемонятся. Теперь же ты в великой силе. И тебе еще многое предстоит.
Как было Рубцу не согласиться? Да и был ли у него выбор? И вот же, существует, служит, испытывает желания… почти как человек. Нет, поесть там вкусно или погреться на солнышке у него желания не возникало. Кромка, она сильно держит подчиненного, однако все же он был не бездушной тварью, он мог веселиться или грустить, мог наслаждаться своей могучей волшебной силой и появляться среди смертных, пугая их… Это было упоительное наслаждение, это веселило до дрожи!.. Случалось подобное, когда Кощей позволял отправиться в мир. Обычно это происходило, когда золото и подземные сокровища увлекали Темного властелина больше всего остального. Водилось за хозяином Кромки такое – уткнуться в свое злато-серебро и замереть блаженно. Тогда даже кромешники Бессмертного не интересовали. Да и знал он, что порой надо отпускать слуг своих туда, где живут люди с полной переживаний душой. Не к этим полудиким и покорным оленеводам, обитавшим тут неподалеку и почитавшим подземного колдуна. О, он отпускал своих кромешников в дальние пределы, туда, где еще помнили силу Кощея Бессмертного, где поклонялись ему и где распространялась его власть. И вот уж там слугам Темного можно было разгуляться вволю! Они появлялись среди могильных курганов или на пустой дороге в ночи, среди алтарей, политых кровью жертв, или просто там, где убивают незаконно. С ними была их волшебная сила Кромки, и они могли совершить все, что заблагорассудится, – зачаровать, напугать, уничтожить. А это и есть могущество!
Но, несмотря на свои умения и силу, главным для кромешников было служить Бессмертному. И когда Кощей вновь покликал Рубца, тот явился незамедлительно. Казалось, еще миг назад он просто наблюдал с галереи пещер, как подземные карлики украшают самоцветами очередное золотое творение, как вдруг почувствовал – зовет.
– Ты кликал, повелитель? – явился Рубец пред очи Кощея.
Вот уж действительно – пред очи. Ибо кроме светившихся во мраке бледно-красных глаз он и увидеть сейчас больше ничего не мог в холодной тьме подземелья. Понимал, что такую темноту наслал вокруг себя Кощей не потому, что не хотел напугать слугу своим жутким обликом, а лишь для того, чтобы тот не увидел несметные сокровища, среди которых любил проводить время Темный.
– Хочу службу тебе дать, Кривой.
Кромешник чуть поморщился. Он не любил, когда его называли Кривым. Кривой означало уродливый, неполноценный. Порой он видел себя и в гладких листах серебра на поворотах пещер Кощея, и в озерах спокойных рассматривал не единожды. Поэтому знал, что, несмотря на шрам через глазницу с бельмом, он все равно хорош собой: статный, плечистый, густые каштановые волосы до ключиц ниспадают, нос у него ровный, а на подбородке ямочка. А тут тебе Кривой и Кривой. Однако не станешь же Кощею свои обиды высказывать.
– Говори, какова служба?
Слушал спокойно, лишь немного отпрянул, когда Бессмертный чуть приблизился, – если ты так близко от Кощея, его трупный запах невозможно не уловить. И хотя Рубец сам не жил полной человеческой жизнью, но запах вечно гниющей плоти его не сильно радовал.
Оказалось, что Кощей ждет в гости могущественную ведьму. Это не диво: за время существования Рубца за Кромкой какие только чародейки ни являлись на вызов Темного. Чаще других приходила местная шаманка Чорр. Являлась сюда древней старухой, покрытой колдовскими знаками татуировки, однако по воле Кощея каждый раз становилась яркой молодицей, страстной и жадной до ласк. Кощей к ней давно потерял интерес, просто баловал верную служительницу. Зато иным кромешникам потешиться с ненасытной до ласк Чорр было неплохо. О, как она это любила! За то и служила – за миг молодости и страсти. Пусть и с не совсем живыми.
– Чорр больше не придет, – словно угадав мысли кромешника, пояснил Кощей. – От нее одни ошметки остались, какие люди-олени по приказу пришлой ведьмы уже спалили на огне. Это было уж слишком… Наглая и своевольная эта моя гостья. Но тем и нравится мне. И она идет ко мне. Однако сейчас важно узнать не это, а кто ее сопровождает.
Рубец слушал и дивился. Надо же, Кощей не сумел их увидеть!.. И это он, кто мог узреть все, что пожелает, куда только доставал его чародейский взгляд. Уже не говоря о местности вокруг темных окрестных гор. Сейчас же, зная о приближении ведьмы, он словно терялся, не в силах разглядеть тех, кто идет с ведьмой, а значит, не мог разгадать ее замысел. А замысел ее… Рубец даже посмеялся бы, если бы имел настоящую, полную душу. Оказывается, ожидаемая Бессмертным чародейка смогла достать из колдовского схрона под Кит-камнем волшебный доспех, делающий его обладателя неуязвимым. А вот для кого она старалась, кому доспех готовила, это и надо было вызнать Рубцу. Вот он и отправился навстречу гостье. Саму ее тронуть кромешник не имел права, а присмотреться к тем, кого с собой ведет, должен. Передать своим взором Кощею спутников чародейки Рубец не сможет – слишком мало в нем души, чтобы Кощей мог проникнуть в тело кромешника, не погубив его своей силой. Но описать их и поведать все о чужаках обязан. Как и попытаться понять, что задумали.
Что именно задумали, Рубец и так понял. Неуязвимую кольчугу достают не из простой удали, а чтобы выстоять в битве. Но в битве с кем? Неужели с самим Бессмертным? Смешно. Да и не стал бы Темный тогда ждать эту ведьму, не говорил бы о ней с такими благодушными интонациями в голосе. Может, пришлые просто хотят обладать этим дивным могуществом, чтобы где-то на стороне… Но где тогда? Рубец знал: там, где уже не почитают Бессмертного, это диво особой силы иметь не будет. Так зачем же пришлым столь долго охраняемая чарами неуязвимая кольчуга? Да, интересно. И Рубец только уточнил: когда идти и куда?
Ответ ему понравился. В мир, на подходы к пещерам Кощеева царства. Знакомые для Рубца места. А там дальше… Он знал, что поднимавшуюся к серым горам Кощея долину от нижнего леса отделяет провал – глубокая расселина, являвшаяся своего рода границей, за которую нет хода для бездушных духов, для мертвецов, для неупокоенной нежити. Дальше пройти они не смели. А вот люди, идущие снизу, могли ее миновать, ежели, конечно, не побоятся или ежели жизнь не дорога. Ну да смертным, которые посмелее да отчаяннее, вообще нет преград – к добру это или к худу. Так что они могли пересечь расселину, по дну которой текла бурная река. От реки этой исходило сильное зловоние, и она так и называлась – Смрадная река. Или Смородина, как переиначили ее название на более благозвучное в своих сказах люди. Рубцу казалось даже, что в своей прошлой жизни он слышал это слово – смородина. Но знал, что ничего страшного это слово не представляло, только какой-то кисловатый привкус во рту после него ощущался.
