— С какой стати ты полез ковыряться в норах священника? — недоумевала Мертензия. — Я думала, все они были заблокированы или переделаны много лет назад.
— Готовился написать новую версию истории Сан-Маддерна, — поделился секретом ее брат. — Я никому не говорил, поскольку не был уверен, что смогу это сделать. — Выражение его лица было слегка смущенным. — Я не писатель, в конце концов. Думал, что посмотрю норы священника, возможно, сделаю некоторые предварительные заметки, а затем зимой перейду к самой рукописи. Но вместо того, что искал, нашел вот это, — закончил он, пристально глядя на сумку.
Глаза Хелен Ромилли широко раскрылись на бледном лице, ее сын выглядел изумленным.
— Что это значит?
Он задал вопрос своему дяде, но ответил Тибериус.
— Это означает, что Розамунда Ромилли никогда не покидала этот остров живой.
— Это кажется натяжкой, — возразил Каспиан.
Тибериус посмотрел на него беспристрастно.
— Разве? Если женщина убегает, она берет сумку. Даже мисс Спидвелл, которая путешествовала по свету пять раз, всегда берет сумку. — Он бросил на меня взгляд, и я медленно кивнула.
— Не могу представить, чтобы дама охотно отправилась в какое-либо путешествие даже без самого скромного ассортимента вещей, — продолжал Тибериус. — Итак, давайте доведем это до логического завершения. Если она ушла и не взяла сумку, она ушла не по собственной воле. Или она никогда не уходила вообще. Любая возможность указывает на нечестную игру.
Миссис Тренгроуз закрыла рот рукой, а Мертензия слегка застонала.
— Этого не может быть, — пробормотала она. Она потянулась вслепую, ее пальцы нащупывали какое-то утешение. От меня не ускользнуло, что они приземлились на рукав Стокера.
— Что ты хочешь от нас? — резко спросил Тибериус Малкольма.
Беглая улыбка коснулась рта нашего хозяина.
— Если честно, я знал, что могу рассчитывать на тебя, Тибериус. Мне нужна твоя помощь в раскрытии тайны, что стало с Розамундой.
— Ты хочешь, чтобы мы помогли выследить убийцу, — подытожил Тибериус.
При этом Хелен Ромилли взвизгнула и приподнялась. Стокер похлопал ее по руке, и она снова заняла свое место. Миссис Тренгроуз печально покачала головой, Мертензия с ужасом смотрела на брата.
— Малькольм, ты не можешь быть серьезным, — начала она.
— Уверяю тебя, я вполне серьезен. Эта сумка означает, что Розамунда никогда не покидала остров живой.
— Но убийство… — сомневалась Мертензия.
— Что еще это может быть? — высказался Тибериус. — Если она не ушла, взяв с собой свой жалкий саквояж, значит, она должна быть здесь. И кто еще мог спрятать ее дорожную сумку, кроме желающего инсценировать ее побег?
Откровенно говоря, вопрос положил конец собранию. Мы все долго молчали, каждый из нас боролся с чудовищностью услышанного. Малкольм осторожно положил ветхую сумку на стул и поднял свой стакан.
— Что ты хочешь, чтобы мы сделали? — осведомился Тибериус.
— Я надеялся, что каждый использует свои навыки в расследовании судьбы Розамунды. — Он сделал паузу, его взгляд остановился на Тибериусе. — Тибериус, ты мой самый старый друг, и я нуждаюсь в поддержке. Когда-то мы были близки как братья, надеюсь, ты не откажешь мне.
Тибериус зашевелился.
— Естественно, я сделаю все, что могу. У меня есть несколько контактов в Лондоне, которые могут оказаться полезными. Я напишу утром и сделаю запросы. Конечно, осторожно, — добавил он с изящным наклоном головы.
— Спасибо, Тибериус. Я действительно благодарен, — серьезно ответил Малкольм Ромилли. — Не могу представить, каким будет дальнейшее развитие поиска, но если есть хоть малейший шанс, мы должны попробовать.
Он, казалось, собирался сказать что-то важное, но вместо этого замолчал. Между этими двумя людьми был странный подводный ток, что-то недосказанное, какое-то мерцание, но затем все прошло, когда Малкольм Ромилли двинулся дальше, глядя на нас со Стокером.
— Не думал просить вас помочь, но когда вы неожиданно присоединились к нашему небольшому собранию, мне пришло в голову, что вы натуралисты, следовательно, компетентные наблюдатели. Наверняка, есть детали, которые остальные из нас упустили из виду. Свежие взгляды людей с опытом наблюдения, окажутся полезными, и я достаточно отчаялся, чтобы рассчитывать на вашу щедрость и умолять использовать свои навыки.
Он слегка повернул голову.
— Мертензия, Каспиан. Вы оба Ромилли. Местные жители верны нам. Возможно, кто-то что-то видел или слышал. Возможно, они захотят вам рассказать.
Малкольм глубоко вздохнул.
— Хелен, это подводит меня к вашим особым талантам.
Она тяжело сглотнула, струи бус на ее горле заплясали.
— Малкольм, конечно, есть лучшие способы…
Мертензия огорченно посмотрела на своего брата.
— Малкольм, это не очень мудро.
Он поднял руку, заставляя их замолчать.
— Я так решил.
— Какие таланты? — заинтересовался Стокер.
— Моя невестка известна своими способностями связываться с теми, кто «прошел за завесу», — пояснил Малкольм. — Она спиритуалист.
— Не просто спиритуалист, — гордо вставил Каспиан. — Мама довольно известна. Вполне вероятно, вы слышали о мадам Елене?
— Малкольм, правда, — начала она снова, но ее деверь покачал головой.
— Хелен, признаю, вы должны считать меня негостеприимным. Я не приглашал вдову и сына моего собственного брата в дом его семьи в течение многих лет. Не отвечал на письма. Выполнял свои минимальные обязательства и ничего более.
Хелен пожала плечами.
— Вы продолжали платить нам пособие и после смерти Люциана. Вы не обязаны были это делать, — сказала она тихим голосом.
Малкольм Ромилли отмахнулся от ее замечания, и на мгновение я увидела проблеск человека, которым он должен был стать до того, как трагедия и изоляция подействовали на него: решительный и непоколебимый. Кровь прилила к его щекам, придавая ему более оживленный взгляд, чем я когда-либо видела.
— Этого недостаточно. Я осознаю, что потерпел неудачу, — твердо вынес вердикт он. — Тщательно проанализировав собственное поведение, поверьте, я первый осуждаю себя за то, что позволил собственным трудностям поглотить все свое внимание, что так мало заботился о ваших. Я искренне хочу исправить ситуацию. Но пойму, если вы не захотите принять оливковую ветвь, которую я протягиваю.
— Дело не в этом, Малкольм. Вы не должны так думать! — Она остановилась, до крови кусая губу.
Он встал и подошел к ней, протягивая руку.
— Пожмите мне руку, Хелен. Сделайте это, и пусть мы снова станем настоящей семьей.
