В тот вечер за ужином мы покорно протащились через несколько блюд отличной и в основном нетронутой еды, почти не разговаривая друг с другом. Хелен не появилась.
— Мама никогда не любит оставаться в компании до посещения, — сообщил нам Каспиан.
— Посещение? — удивилась я.
— Так она предпочитает называть эти встречи, — объяснил он. Молодой человек был бледен и бросил несколько неодобрительных взглядов на своего дядю, но в остальном его поведение было исключительно вежливым.
— Как ваша мать раскрыла свои способности? — полюбопытствовал Тибериус.
Каспиан пожал плечами.
— Она всегда была чувствительна к окружающей атмосфере. После того, как отец умер, мама была безутешна. Пошла к медиуму, чтобы поговорить с отцом, но мы так и не услышали от него ни слова.
Мертензия фыркнула.
— Ты говоришь так, как будто это был светский визит.
— Во многих отношениях это именно так, — подчеркнул он. — Медиум устанавливает связь с загробным миром, и если дух, с которым экстрасенс хочет говорить, склонен общаться, он или она ответит. Если нет, маме дают congé
[18].
— Духа нет дома для посетителей, — сострила я.
Адресованная мне улыбка была теплой.
— Именно так.
Загадочный взгляд Тибериуса остановился на молодом человеке
— Как увлекательно. Я должен поговорить с ней на эту тему.
— Уверен, она не будет против, — любезно ответил Каспиан.
Я посмотрела на Малкольма, игравшего с блюдом фруктового заварного крема и наклонилась ближе к нему, понизив голос:
— С вами все в порядке? Я знаю, это не мое дело, но вы едва прикоснулись к еде. — Я не добавила, что по моим подсчетам его бокал наполнялся четыре или пять раз.
Он долго смотрел на меня, казалось, сосредоточившись только после значительных усилий.
— Как мило с вашей стороны беспокоиться. Признаюсь, все это дается мне сложнее, чем я ожидал.
— Могу представить. Но вам не нужно переносить все все эти мучения. Скажите лишь слово, и дело будет закончено.
— Как дело может быть закончено, пока я не узнаю правду? — Вопрос был мучительным, и я почувствовала прилив жалости к Малкольму. Он наконец пришел в себя и слегка коснулся моей руки.
— Вы очень добры, Вероника. Тибериус — счастливый человек.
Тибериус! Я была благодарна, что наш хозяин еще не обнаружил обман, тем более, что я скомпрометировала себя на пляже с мокрым и голым Стокером. Внезапно наплыли воспоминания о нем, выходящим из волн, словно сын Посейдона, морская вода скатывается с тела…
— Вероника? — голос Малкольма вернул меня к действительности.
Я поспешно улыбнулась.
— Иногда я совсем забываю, что помолвлена.
— Не удивлен. — Он прикоснулся к моему голому пальцу. — Вы не носите обручальное кольцо.
— Тибериус не подарил мне кольцо.
На лице Малкольма отразилось потрясение.
— Тогда он нарушает свой долг! Нет, не долг. Ибо было бы наслаждением надеть драгоценный камень на эту руку.
К моему удивлению, я поняла, что Малкольм Ромилли — горюющий жених с пропавшей женой — флиртует со мной. Правда, он был слегка пьян, но не так уж сильно. Тем не менее, было что-то в глубине его глаз, что мне не понравилось, какой-то расчет. Я отняла у него руку, когда вошла миссис Тренгроуз.
— Часы бьют десять, сэр, — сказала она ничего не выражающим голосом. — Время пришло.
Мы медленно поднялись и направились в гостиную. Проходя мимо миссис Тренгроуз, я увидела, что выражение ее лица было несчастным и немного нервным. Я ободряюще ей улыбнулась.
— Я уверена, что все будет хорошо.
— Да услышит вас Бог, мисс. Пойду закажу горячие напитки, могут понадобиться для поднятия духа.
— Отличная идея.
Миссис Тренгроуз последовала к двери гостиной, закрыв ее. Я слышала стук связки ключей у нее на поясе, когда экономка удалялась, скрывая тревогу о хозяине, как того требовало ее положение. Без сомнения, она считала, что гораздо лучше пойти проконтролировать подготовку обеда, чем слоняться за дверью.
Хелен уже была в гостиной, и я сразу поняла, что все было устроено немного по-другому, очевидно, по ее указаниям. Шторы были плотно задернуты, скрывая ночное небо. Две высокие свечи — церковные свечи из пчелиного воска — были зажжены в подставках, стоявших по обе стороны от крепкого деревянного стола. Круглый стол был покрыт темной тканью, его окружали стулья. Третья свеча, маленькая и низкая, покоилась на блюде в центре стола. В очаге не было огня. Удивительно, потому что шторм все еще дул, ветер тихо стонал в окнах, прося разрешения войти. Металлический стук дождевых капель на стекле был единственным звуком, не считая шороха юбок, когда леди занимали места; за нами следовали джентльмены.
Хелен указала каждому, куда сесть, сама заняв кресло между подсвечниками. Малкольм сидел по правую руку, Каспиан по левую, Тибериус расположился напротив. Я занимала место между Малкольмом и Тибериусом, Мертензия сидела с другой стороны от Тибериуса, а Стокер выбрал стул рядом с Каспианом. Мы обменялись взглядами, похоже, никому из нас не было комфортно. Хелен была одета в свое обычное черное платье, суровое и безрадостное, за исключением траурной броши на шее. На завитых волосах лежала вуаль из черного кружева, на лице застыли огромные глаза с черными как чернила зрачками.
— Давайте начнем, — объявила она низким голосом.
Хелен протянула руки, указывая, что мы должны поступить так же. Тибериус взял мою ладонь, слегка сжав теплыми пальцами, я почувствовала вес его перстня. У Малкольма была крепкая хватка. Мою кожу слегка царапнула легкая мозоль между его средним и указательным пальцами, оставленная ручкой — он много писал. Он положил ладонь на мою, сложив пальцы, как будто мы готовились к вальсу. Я слегка стиснула его ладонь и скользнула взглядом в сторону стола. Мертензия крепко держала руку Стокера, костяшки пальцев смутно белели в тусклом свете.
— Я должна попросить вас молчать, — инструктировала нас Хелен. — Неважно, что происходит. Вы не должны вмешиваться, когда я общаюсь с духами. Это опасно и для меня, и для вас, — зловеще сказала она. Она закрыла глаза, глубоко дыша, один раз, два раза. Третий вдох продолжался долго, и она медленно выдохнула через слегка приоткрытые губы. Когда дыхание прекратилось, зазвучал гул, сначала ничего, просто вибрация. Но затем он набрал силу, наполняя воздух.
— Духи, вы слышите меня? — вопросила Хелен самым громким голосом, что я когда-либо слышала у нее раньше. Этот голос заставил бы гордиться Сару Сиддонс, он взлетал мимо фонарей и уходил в стропила. Призыв прозвучал трижды, каждый раз прерываемый слабыми вздохами и гулом. Она начала раскачиваться в своем кресле.
