Выждав паузу, Рид тихо задал ей несколько вопросов о группе.
Позже Анджела согласилась на интервью у себя дома, вслед за чем Рид открыл в своем блокноте новую страницу.
Следующим выступать вызвался Келлер.
— Думаю, мои свидетельства должны прозвучать именно сейчас, — объявил он.
— Конечно, Эдвард, — ответила Мартин.
Келлер сурово поглядел на Рида.
— Напоминаю вам: я не желаю, чтобы мое имя каким-либо образом фигурировало в вашей газете, но чувствую необходимость сказать нечто крайне важное.
— Нет проблем, — пожал плечами Рид.
Несколько мгновений Келлер изучал Рида, после чего актерским голосом произнес:
— «И все, чем он когда-то был, вдруг проглянуло сквозь недвижную пучину».
Келлер дал этим словам впитаться. Мартин приложила руки к вискам, словно в предчувствии катастрофы.
— Мистер Рид, вам известны эти строки?
Снова Зоран. Рид кивнул:
— По-моему, «Смерть средь пучины»?
— Мои дети утонули, — вместо ответа сказал Келлер.
Какой-либо вырезки о деле Келлера Рид в газетном архиве не сыскал.
— Я понимаю, — сказал он.
— Вы понимаете?
— Да.
— Вам когда-нибудь доводилось терять ребенка?
— Нет.
— У вас вообще есть дети?
— Сын, Зак. Ему девять.
Келлер над этим поразмыслил.
— Моему старшему тоже было девять, когда он умер. Несчастный случай на море.
Глаза Келлера были холодны и сухи.
— Вы потеряли всех своих детей? — подсказал Рид.
— Да. Всех троих. Пирсу было девять, Алише — шесть, а Джошуа три. Я был с ними. Мы были всего вчетвером. Возле Фараллоновых островов я взял напрокат лодку. А на приближении к тем островам разразился шторм.
Келлер вдруг замер на полуслове.
Рид вопросительно посмотрел на Мартин, та в ответ пожала плечами. Лу Дженсен с Анджелой Доннер всхлипывали.
— Что же случилось?
— Все налетело внезапно и с чудовищной силой. Дождь, гром, ураганные порывы ветра, яростные волны в два, а то и все три метра. Нашу лодку швыряло, как игрушку. А тут еще под нами всплыл кит и расколол ей корпус. В брешь устремилась вода. Надеть на детей спасательные жилеты мне не удалось. В итоге мы оказались в беснующейся пучине. «Держитесь рядом!» — крикнул я им. Но это было невозможно. Они тонули, взывая ко мне, и ушли в пучину. А я выжил. Тела моих детей так и не нашли. Жена обвинила во всем меня и вскоре ушла.
Келлер в упор посмотрел на Рида.
— Такова была Божья воля. Я был им наказан.
— За что?
— За жизнь во лжи.
— Вы считаете, что именно по этой причине утонули ваши дети?
— Я знаю, причина именно в этом.
— Понятно. Что вы имеете в виду, говоря, что жили во лжи?
— Этого я сказать не могу.
— Почему же?
— Все очень непросто.
Рид промолчал.
— Сегодня мои благодетельные братья и сестры пытались донести универсальную истину, что когда ваш ребенок умирает, то умираете и вы. Вы становитесь чем-то другим.
Недалеко и до приступа религиозного экстаза.
— Когда мои дети умерли, я умер, но родился заново.
Бинго.
— В то время я этого не сознавал. Процесс был очень медленный. Это было пробуждение, за которым последовало откровение.
— Расскажите мне об этом.
Глаза Келлера прошлись по Кейт Мартин, затем по Риду.
— При всем должном почтении к работе нашего профессора, она едва затрагивает даже поверхность. Истина же состоит в том, что если родитель в итоге смиряется, принимая смерть своего ребенка, то тогда и происходит его уничтожение. Битва проиграна для них обоих.
Мартин слегка подалась вперед. Чувствовалось, что эти слова она слышит впервые.
Между тем Келлер продолжал:
— Они должны принять Божественную истину. Лично мне она открылась.
— Что это за божественная истина? — задал вопрос Рид.
— Если мы истинно уверуем, то вновь пребудем со своими детьми. Если же мы не примем божественной истины, то наши дети окажутся потеряны навсегда. Вы можете спасти их, если действительно в это верите.
«Блажь», — подумал Рид, скрывая свою реакцию тем, что делает пометки в блокноте.
— Лу Дженсен была свидетельницей Божьей работы на лице ее сына. Я сказал ей, что она стоит на грани откровения. Вот почему я во всем этом участвую. Чтобы помочь группе осознать Божественную истину.
— Вы говорите, что можете спасти своих детей. А откуда? — спросил Рид.
Келлер прикрыл глаза.
— Я знаю, что скоро снова буду с моими детьми. Что я избавлю их от чистилища. Бог в своей бесконечной милости открыл мне это.
Каждый день я благодарю и восхваляю его. И каждый день я веду войну с сомнениями, готовясь к своему благословенному воссоединению.
Что за чертовщина? Может, это какая-нибудь странная секта скорби? Хотя в Сан-Франциско случались вещи и постранней. Но зачем Мартин нужна эта публичность? Нет, что-то здесь не так. Должно быть, Келлеру не хватает места для самоутверждения. Все грезит о еще одном пироге на пикнике. Как Кейт может его терпеть? Что-то в нем не то, какая-то противофаза. Не вполне ясно, что именно, но это и тревожит.
— Вы, наверно, не верите ни единому моему слову? — кольнул вопросом Келлер.
— Я верю, что вы верите в то свое переживание, — ответил Рид. — Как давно произошел ваш несчастный случай?
— Вы посмотрите на себя. Сидит такой самодовольный. Я ведь читал ваши россказни о Дэнни Беккере и девочке Анджелы.
Рид молчал.
— То, чем вы занимаетесь, работа дьявола!
Рид со вздохом закрыл свой блокнот.
— У вас есть ответы на все вопросы, не так ли? — продолжал наседать Келлер.
— Эдвард, — вмешалась Мартин. — Эдвард, пожалуйста. Том наш гость.
— Я знаю, зачем он здесь. — Келлер резко встал.
— Мистер Келлер, прошу простить, если мое присутствие вас смущает.
— Думаю, я сказал достаточно.
Келлер направился к двери.
— Эдвард, прошу вас, не уходите, — взмолилась вслед Мартин.
— Всем спокойной ночи, — с порога бросил тот через плечо.
Дверь за ним захлопнулась.
— Я боялась, что именно так и случится, — подавленно призналась Мартин. — Том и Генри. Мне жаль, что он отреагировал на ваше присутствие таким образом.
