Эрвин никогда не просил меня стать его девушкой, хотя он очень мило говорил на немецкий манер «Мы с тобой вместе?», что означало «Мы пара?». В Америке мы не стали бы так говорить, но мне это нравилось. Он начинал испытывать настоящие чувства ко мне, но боялся делать все слишком быстро, потому что думал: «О, эти дикие и непредсказуемые калифорнийские девушки…», вспоминая мою выходку. Он боялся, что я просто играю с ним и однажды могу сбежать. Ему пришлось научиться доверять мне, так же как я доверяла ему. У меня не было страхов. Я не искала себе мужа – я просто хотела быть любимой. В детстве меня никогда не любили. В прошлых отношениях я тоже не была любимой. Да всю мою жизнь меня на самом деле не любили. Больше всего на свете мне нужно было чувствовать, что Эрвин любит меня.
Когда из-за работы приходилось разлучаться, нам удавалось поддерживать нашу любовь на расстоянии. Трудно быть в разлуке долгое время, когда вас разделяет целый океан. Это то же самое, что остаться оторванным от своих корней. Я объяснила Эрвину, что мне нужен дом, место для уютного гнездышка. Я не была готова переехать в Германию, потому что не знала язык, но я решила, что Лондон будет хорошим вариантом, своего рода золотой серединой. Тут я буду поближе к Эрвину, и этот город уже стал для меня вторым домом. В 1988-м Ронда помогла мне собрать все мои вещи, что были в Калифорнии, и я переехала в Кенсингтон, неподалеку от Ноттинг-Хилл.
Как только я обосновалась в Лондоне, Эрвин (он так и жил в Германии) стал прилетать на выходные, чтобы провести со мной время, когда я была в городе. Я жила в красивом белом домике, одном из тех, которые мне показались такими очаровательными во время моей первой поездки в Лондон в 60-х. Часто я вспоминала себя молодой девушкой, мечтающей остаться на этой сказочной земле с двухэтажными автобусами, Биг-Беном и «God Save the Queen»
[28]. Прошло двадцать лет, и вот я здесь, живу в мире, о котором мечтала. Большую часть времени я могла разгуливать по улицам без каких-либо проблем. Даже если мои английские поклонники подходили ко мне, они делали это тактично и сдержанно, поэтому у меня было больше свободы перемещения и возможности насладиться своей частной жизнью, нежели в других городах.
Например, в Милане. Всю дорогу до отеля меня преследовали люди с камерами, ведь не даром слово «папарацци» имеет итальянское происхождение. Когда бы я ни появилась на улицах города, мне приходилось останавливаться и раздавать поклонникам автографы, прежде чем делать что-либо еще. Мне нравился энтузиазм итальянцев, но все же приходилось прибегать к разным хитростям, чтобы спокойно заниматься повседневными делами.
Куда бы я ни приехала, в Европе меня повсюду поражала изливающаяся на меня любовь и поддержка поклонников. Именно поэтому Германия – это одна из моих любимых стран. Здесь я никогда не теряла своих зрителей, даже после выхода из группы Ike and Tina Turner Revue, вплоть до того, как альбом Private dancer стал успешным. Одно из самых волнующих выступлений было в Мюнхене в 1985 году: там в Олимпийском зале меня приветствовала толпа в двенадцать тысяч поклонников.
Этот вечер имел для меня особое значение, потому что напомнил мне наше с Айком первое выступление в Мюнхене. По какой-то причине очень мало людей пришло на тот концерт – всего было продано около сотни билетов. Айк был так расстроен и зол, что отказался выходить на сцену. Мне пришлось убедить его, что, сколько бы людей ни пришло, они все равно заслуживают нашего лучшего выступления. В конце концов он дал свое согласие на выступление. Когда я приехала в Мюнхен одна и увидела тысячи людей, которые пришли посмотреть мое выступление, никто не может себе представить, как я была счастлива. Мы замечательно провели время вместе, а в конце шоу был грандиозный фейерверк.
Я была тронута реакцией моих поклонников в Швеции, когда мне пришлось отменить концерт в последнюю минуту. У меня была ужасная инфекция носовых пазух, и я слишком плохо себя чувствовала, чтобы выступать в тот вечер. Организатор вышел на сцену сообщить плохие новости, ожидая увидеть разъяренную толпу. Но вместо этого люди были так обеспокоены моим здоровьем, что в знак поддержки хлопали в ладоши и ободрительно кричали. Они отправляли открытки, письма и цветы, а когда мы назначили новую дату выступления, зрителей на этом выступлении было даже больше, чем в первый раз. Где бы я ни путешествовала, я понимаю, что мои поклонники – самые лучшие.
Гастроли стали моим образом жизни. Вслед за турне Private Dancer последовало турне Break Every Rule в 1987-м, затем Foreign Affair в 1990-м и, наконец, What’s Love Got to Do with It в 1993-м. При помощи воображения, ресурсов и замечательной команды музыкантов и танцоров выступления становились с каждым разом все более зрелищными, и я была в восторге от этого. В то же самое время важно было сохранять индивидуальность. Я хотела, чтобы мои фанаты получили от Тины самые яркие впечатления.
И я все-таки совершила одну ошибку в начале турне Break Every Rule. Не спела песню «Proud Mary» на первых двух выступлениях. Я немного устала петь ее и подумала, что публика тоже устала от нее. И пока я не вернула ее в свой репертуар в Амстердаме, я не осознала, как много мы потеряли без этой песни! Толпа была в восторге и спела эту песню для нас. «Нам придется вернуть «Мэри», – сказала я своей команде. – Она до сих пор плывет по реке!»
[29] И каждое турне, где бы мы ни выступали с песней «Proud Mary», вся наша команда, находившаяся за кулисами, бросала все свои дела и танцевала вместе с нами, повторяя все вращения и сложные движения. Вот как мы исполняли «Proud Mary».
Как я подбирала песни? Вовсе не обязательно, чтобы слова песни имели отношение к моему жизненному опыту. На самом деле я никогда не любила автобиографические песни, потому что с меня было уже и так достаточно, чтобы еще в песнях жаловаться на судьбу. Важно, чтобы мне нравились слова, но и мелодия тоже имеет большое значение, потому что именно она мотивирует, вовлекает в сам процесс исполнения. Люблю песни, которые можно исполнять как для поколения постарше, так и для молодежи.
Перечень песен, или, как его еще называют, сет-лист, тоже имеет большое значение. Я всегда начинала концерт с песни, которая способна подбодрить людей, например «Steamy Windows» – она немного шаловливая, но такая живая и зажигательная. После нескольких песен я меняю костюм и задаю другое настроение, пою что-то более спокойное, как например «Let’s Stay Together». Одна песня переходит в другую и так до последних взрывных хитов – «Proud Mary» и «Nutbush», – исполняя которые я спускаюсь со сцены к людям. Все организовано таким образом, чтобы публика получила эмоциональный заряд.
Меня часто спрашивают: «Какие мысли проносятся у вас в голове, перед тем как вы выходите на сцену? Что вы до этого обычно делаете?» Для меня представление начинается уже в гримерке, где я мысленно готовлюсь стать «Тиной». Есть повседневная Тина, которая встает, завтракает, читает, ходит по магазинам и отдыхает с друзьями. И у меня есть еще другая сторона, Тина, которая взаимодействует с публикой, когда все взгляды устремлены в ее сторону. Это как две личности внутри тебя. Они похожи, но на сцене одна из них более ощутима.
