Он потерял счет ударам, надеясь лишь на то, что скоро это все закончится. Закончится навсегда…
Он очнулся в камере. Снова где-то капала вода. На этот раз звук был ближе, словно это происходило в соседней камере за стеной. Ириус пошевелился и тут же застонал от боли, пронзившей все его тело.
Его тюремщики не стали даже связывать его, впрочем, это было и не нужно, он все равно не мог пошевелиться. Судя по тому, что правый глаз почти не открывался, а щека онемела, огненная плеть задела лицо. Ровен выплеснул свою ярость, но не стал убивать, наверняка ожидая кровавого полнолуния. Перед глазами вновь замелькали разноцветные огоньки. Инквизитор попытался сосредоточиться, но безуспешно, боль была сильнее.
Он вновь очнулся и с досадой посмотрел в темноту камеры, на невидимые стены, отсекавшие источники магической энергии. Инквизитор обреченно прикрыл глаза. Он не знал, сколько он пролежал вот так, то и дело проваливаясь в спасительное забытье.
Скрип дверных петель неприятно отозвался в голове, Ириус с трудом открыл глаза. Свет факела был очень ярким, инквизитор поморщился и тут же понял, что правая часть лица окончательно онемела, глаз почти не открывался. Тихое «ах» прозвучало в ответ его невольному стону. Голос был до боли знакомым, но у него уже не хватало сил узнать его.
— Похоже, Ровен слегка перестарался, — этот голос он узнал сразу, Торсен, ненавистный кузен, вновь одержавший над ним верх, интересно, зачем он пришел, добить его?
— Слегка? — теперь он узнал и этот голос. Дарина… Ириус попытался приподняться.
— Он не шевелится, — в голосе ведьмы послышалась тревога, — он жив?
«Конечно, жив!» — хотелось сказать инквизитору, но во рту пересохло, и он не мог сказать ни слова. Факел поднесли близко к его лицу, и он вообще ничего не видел, кроме яркого оранжево-желтого огня.
— Думаю, да. Магистр прекрасно знал, что делает! — Торсен говорил глухо, словно держал у рта платок. Впрочем, скорее всего так оно и было: он всегда отличался повышенной брезгливостью.
— Сомневаюсь, — недовольно ответила ведьма, — он едва дышит!
— Хорошо, что дышит. Еле успел остановить Ровена. Давно не видел старика в такой ярости…
— Да, но ты обещал Ириуса Тавиша мне! — в голосе девушки послышались капризные нотки, она небрежно ткнула пленника носком туфли в бок, ответом ей был тихий стон, — Вы что, переломали ему все кости?
— Откуда я знаю? Я его не осматривал и целителя к нему не вызывал! — огрызнулся Торсен, — Если тебя что-то не устраивает, можешь сама все высказать Ровену!
— Меня не устраивает лишь то, что я не могу отомстить сама, ты же знаешь, — ведьма говорила это с явной долей кокетства, словно набивала себе цену.
Ириусу стало противно. Как Дарина могла так вести себя с Торсеном, неужели она не поняла, кто тогда сдал ее Ровену, или… сердце вдруг забилось сильнее, или это была часть плана…
Охваченный яростью, инквизитор сделал над собой усилие и открыл глаза. Дарина внимательно всматривалась в его лицо, склонившись над ним. Тщательно уложенные ореховые локоны падали на обнаженные плечи, шелк эльфийского платья легко, словно летний ветер, касался его кожи. Поймав все еще затуманенный болью взгляд Ириуса, девушка едва заметно выдохнула, на секунду прикрыла глаза, а затем вновь ослепительно улыбнулась, обернувшись к своему спутнику:
— Смотри-ка, еще жив!
— Он всегда отличался повышенной живучестью, — небрежно бросил Торсен, на секунду убирая от лица надушенный платок, — Все? Ты посмотрела?
— Ну… — задумчиво протянула ведьма, — Как ты думаешь, он в сознании?
— Откуда я знаю? Впрочем… — Торсен склонился, внимательно изучая заплывшее лицо кузена, — Полагаю, что да. А что, хочешь сказать ему пару ласковых?
— Не без этого, — Дарина слегка наклонила голову, призывно смотря на мага из-под опущенных ресниц, — Может… нет, наверное, это лишнее?
— Что лишнее?
Сквозь ресницы Ириус видел, как Торсен игриво приобнял девушку за талию, она улыбнулась, встала на цыпочки и положила руки ему на плечи, чуть привлекая к себе.
— Я хочу, чтобы он узнал, что все планы провалились, и завтра именно его принесут в жертву Кровавому богу и замкнут рисунок! — рассмеялась ведьма. Маг усмехнулся и провел пальцами по полураскытым губам девушки:
— Не отказывай себе в этом удовольствии, моя дорогая…
Он страстно поцеловал ее, затем с сожалением выпустил из объятий:
— Мне надо идти. Старик и так зол, как стадо демонов. Ты идешь со мной?
— Дай мне еще несколько минут, я так долго ждала этого! — проворковала Дарина, на этот раз сама целуя мага. Ириус почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Он закрыл глаза.
Звук шагов, негромкий приказ стражникам, скрип петель, лязг засова, вновь тишина и темнота. Инквизитор обреченно закрыл глаза. Боль притупилась, и он смог задремать. В душе была пустота.
Его разбудил скрип двери. Приоткрыв глаза, Ириус увидел, как в камеру вошел стражник с факелом, за ним шла Дарина. На этот раз одна. Аккуратно придерживая подол своего небесно-голубого платья, ведьма взмахнула рукой, приказывая стражнику выйти.
— Но, госпожа… — хрипло запротестовал тот, ведьма смерила его надменным взглядом:
— Смеешь мне перечить?
— Простите, — стражник закрепил факел в стене и вышел. Дарина плавно прошлась по камере, рассматривая блики огня на полированных до блеска стенах, затем повернулась и присела около пленника.
— Надеюсь, что ты меня слышишь, Ириус, — прошептала она, — ты проиграл, вы все проиграли. Полнолуние уже завтра, при всем желании ты не успеешь остановить последнее жертвоприношение.
Он вновь открыл глаза и встретился взглядом с изумрудно-зелеными глазами, в который светилась тревога. Кажется, Дарина еще что-то говорила о ненависти, почти незаметно поглаживая рубец от удара на щеке. Ириус вдруг понял, что боль стихла, а тело окутывает приятная прохлада магии исцеления. Он недоверчиво посмотрел на ведьму. Та склонилась к нему и быстро прошептала:
— Твои друзья пока живы, заперты в Башне, а отряд Фениксов бродит по Приграничью совсем рядом с Бжегожем. Последний раз их видели на востоке.
Инквизитор прикрыл глаза, давая понять, что понял, Дарина ослепительно улыбнулась.
— Вспомни, что я говорила тебе в лесу, Ириус! Кровавый бог уничтожит магию, и вы все обречены… — девушка медленно поднялась и направилась к выходу, даже не обернувшись. Громыхнул засов.
Ириус еще долго лежал на холодном полу, боясь пошевелиться, чтобы ненароком не выдать себя. Затем беззвучно поднялся, его все еще шатало от слабости, безумно хотелось есть, но все кости были целы. Темнота все еще окружала, хотя из-под двери пробивалась едва заметная полоска света, наверняка в коридоре был оставлен факел.
