Одежда прадедушки подходила мне примерно так же, как воробью перчатка, и смотрелась неуклюже. Для своего возраста я был высоким, но всё же в два раза меньше её предыдущего владельца. В лучшем случае.
– Да ладно, – пожал плечами Дэйв. – Типичный бомж.
Но тут же спохватился:
– Ох, чувак, прости. Глупость сморозил.
Я только рукой махнул и улыбнулся, стараясь пересилить неприятный холодок внутри.
– Всё о’кей.
– Сомневаюсь, – отрезал Дэйв. – Честно говоря, это совсем не смешно. Оказаться на улице – настоящая трагедия. Я должен лучше соображать, тем более что мой отец… Учителя не раз о нём вспоминали. Мне правда жаль.
Он порывисто обнял меня:
– Обиделся?
– Я и не думал обижаться. Форма действительно выглядит довольно нелепо.
Я посмотрелся в зеркало. Шёл четверг, второе число. Дэйв задержался после школы, чтобы встретиться со мной и посмотреть костюм. Ему удалось ускользнуть из Капитолия через запасной выход и отвлечь внимание охранников.
– Что теперь? – полюбопытствовал он.
– Трудно сказать. Сначала хотелось всё закончить сегодня. Но Спаркс считает, что это невозможно до последнего дня карнавала. Именно тогда вулканцы свергают Короля Зимы.
– Почему? – Дэйв перевёл взгляд на огненного зайца.
– Вера.
– А?
Дэйв был явно озадачен.
– Зимний карнавал – это двигатель веры.
Спаркс развалился на сиденье и изобразил на морде важное выражение:
– Вера усиливает магию. Вы оба убедились в этом, когда Кальван использовал дар красноречия, читая отрывок из «Генриха V».
– Ты же в курсе, что я этого не помню, – смутился Дэйв.
Спаркс кивнул:
– Опять же из-за веры. Во время карнавала происходит что-то подобное: люди начинают верить в миф о Вулканусе Рексе и Борее. Поэтому их участие становится частью магии.
– Поверю на слово, – кивнул Дэйв.
– Кроме моего слова есть свидетельство Русалки: «Кто хочет Зиму победить, Тот терпеливым должен быть».
Я заволновался:
– Я надеялся, что мы пойдём за Оскаром сразу, как только добудем костюм. Единственной причиной, которая помешала мне сделать это вчера, стала жуткая усталость после столкновения с Тьмой. Я и сейчас ощущаю себя старым ботинком.
– Опять скулишь, – заметил Спаркс. – Тебе важно научиться терпению.
– Кстати, – сообщил Дэйв. – Дома меня ждёт мама. Я бы и рад остаться, да не могу. Держи.
Он протянул двадцать долларов.
– К чему это? – удивился я.
– Купи нормальной еды вместо шоколадных батончиков. Возьми бургер или несколько.
Невольно на глаза навернулись слёзы.
– Я не могу их взять.
Я знал, что у семьи Дэйва серьёзные финансовые затруднения. Для них двадцать долларов – приличная сумма.
– Ты бы сделал для меня то же самое.
– Дэйв…
– Вернёшь потом, когда всё закончится.
Я хотел поспорить, понимая, что позже может и не случиться. Но вместо этого просто взял деньги. Одна мысль о еде вызвала обильное слюноотделение. Подкрепиться действительно нужно. И это пугает.
– Спасибо.
– Спаркс, ты что-то сделал с костюмом?
После обеда я снова примерил мундир вулканца – он выглядел тёплым и чистым, хотя и был не по размеру. В нём и заснул. Теперь, проснувшись в пятницу, я увидел, что костюм… изменился.
– Нет, а в чём дело?
– Так… Вот! Смотри!
Я потянул за рукав. Он больше не был длинным. Одежда сидела практически по размеру. Костюм казался свободным, но если раньше я в нём чувствовал себя газелью в наряде слона, со всеми его морщинами и складками, то теперь походил на первоклассника в форме на вырост. Вдобавок наряд уже не выглядел сильно потрёпанным, хотя и хранил аккуратно сшитые заплатки.
– Ага! – почесал затылок Спаркс.
– Что происходит?
– Вера.
– Объясни. Только вчера ты расписывал, как необходимо дождаться окончания карнавала. Изменение наряда говорит об обратном?
– Скорее это подтверждает догадку. Нужно ждать. Если я не прав, то завтра мы узнаем об этом точно. Ещё один день не имеет значения.
– Круто!
Дэйв взял красную кожаную перчатку.
Воскресное утро сияло, как отполированный чайник. Будто специально для меня, как и костюм, который теперь сидел идеально. От ботинок до шлема вся форма выглядела сшитой по заказу. В четверг, чтобы ноги не болтались, мне пришлось засовывать в носки ботинок салфетки. В пятницу утром ботинки сели как влитые, хотя и немножко натирали. Ночью исчезли последние заплатки.
В субботу, хотя я всё ещё не выглядел как с картинки, прикид стал таким ярким, словно так же, как и я, готовился к предстоящим событиям. Не зря Спаркс заставил меня дожидаться заключительных событий карнавала. Именно в этот день свержение Короля Зимы Вулканусом Рексом будет иметь серьёзные и важные последствия.
Наконец преобразование завершилось: старая мешковатая шерсть на брюках и пиджаке выровнялась и заблестела, словно униформа для соревнований на сноубордах. Грубый плащ приобрёл мягкость. Со своими зазубренными краями он выглядел так, словно его сшили из живого огня. Шлем, напоминавший дешёвый театральный реквизит, стал столь блестящим и красивым, что даже римский воин с гордостью надел бы его в бой.
Прежде я воспринимал вулканцев клоунами карнавала. Сейчас, наблюдая своё отражение в зеркале, я даже удивился, что мне в голову могла прийти подобная мысль. Я видел супергероя из популярного фильма, аватара огня. Ещё удивительнее было то, как наряд замаскировал напуганного тринадцатилетнего подростка. Если одежда способна изменить человека, то обновлённая форма вулканца создала чемпиона с реальными шансами на победу над Королём Зимы.
Если.
«Если» – страшное слово. Если одежда способна изменить человека. Если наряд всего лишь скрывает мою слабость. Если бы я был настолько силён, чтобы встретиться с Оскаром лицом к лицу. Если бы я выбрал бой, я бы не смог выиграть. Если бы я мог уничтожить его и спасти маму. А если бы я умер, пытаясь сделать это, то подвёл бы и её. Если бы, если бы, если бы…
Наступило воскресенье, а с ним приблизился и конец карнавала. Я буквально дрожал от страха. Пришёл Дэйв, положил на плечо руку. Он встал рано и уговорил маму отпустить его в центр города, чтобы увидеть свержение Борея. Теперь он сможет меня поддержать.
– Ты справишься, – заверил он.
– Ты правда так думаешь?
Он промолчал. Его выдавало выражение лица: Дэйв боялся не меньше, чем я. Спаркс хранил молчание. От этого становилось ещё страшнее – я ни разу не видел зайца таким подавленным.
