– Что там?
– Стены везде прозрачные. Однако единственное, что я вижу сквозь фундамент башни, – это тьма.
– Он там! – заключил Спаркс. – Вместе со своим союзником.
– Да.
Я возложил руки на лёд и распахнул двери сердца.
В тех местах, которых касался огонь, лёд стал стремительно таять. Руки входили всё глубже и глубже. Вскоре образовалась дыра метра в три. Основание башни оказалось толстым. Пришлось карабкаться на коленях, растапливая путь вперёд. Я даже успел подумать, что Дэйв ещё не догнал нас, но не мог ждать.
В холодной воде я быстро промок. Она стекала по рукам и телу, впитывалась в штаны и ботинки. Огонь сердца боролся с ознобом. Но льда было так много, что казалось, будто кожу скоблят ледяные бритвы.
Я продвигался всё глубже и слышал в стенах зловещий треск. Строители опасались вырезать здесь проходы. А я проложил тоннель без всякого дополнительного оборудования.
Чем больше я думал об этом, тем сильнее боялся. Наконец руки пробились сквозь последний слой льда, и я свалился в башню. На мгновение Тьма заполнила пространство вокруг, но я ответил ей светом души. Тьма рассеялась. Я поднялся на ноги.
Внутренняя комната оказалась большой и квадратной. В ближайшем углу уходила глубоко под землю спиральная лестница из камня. У дальней стены возвышались два трона – один изо льда, а другой – из обугленной коряги.
На ледяном троне сидел Оскар, одетый в белое. На лбу красовалась Северная Корона. Он холодно и жестоко мне улыбнулся. В его взгляде сквозила насмешка. Но мне было не до него. Я смотрел на второй трон, где сидела мама. Её густые пепельные волосы выглядели спутанными и были украшены сухими листьями и хрустящими ветками. Безумная улыбка коснулась её губ, а маленькое пламя плясало в складках красного бархатного платья и на подлокотниках её почерневшего трона.
Она повернулась и посмотрела на меня. В её глазах я не нашёл даже намёка на тепло или узнавание. Оно не выразило ни приветствия, ни облегчения. Ничего, кроме бурного хаоса необузданного огня и его неуправляемого аппетита к разрушению.
Мама выглядела как в моих ночных кошмарах: сожжённая собственным неконтролируемым огнём. Сердце разбилось. Я в отчаянии рухнул на колени.
Глава 20
Сквозь лёд и пламя
Грянул хохот. Обмораживающий, как лёд. Неумолимый, как камень. Безжалостный, словно зимнее небо. Торжествующий хохот Оскара.
Он поднимался к потолку и эхом отдавался в ушах, когда я, сломленный духом, измученный и ошеломлённый увиденным, рухнул перед ледяным троном на колени. Оскар поднялся и не спеша направился в мою сторону. Его голос звучал почти весело.
– Ты слишком увлёкся сказками, Кальван. А волшебство – тонкая наука. Нужно уметь привлекать его на свою сторону. Ты ворвался на мою территорию, надеясь, что я задрожу перед пугалом в красном тряпьё и немедленно сдам позиции? Глупышка.
– Время действовать, – донёсся с плеча тихий, но очень настойчивый приказ Спаркса. – Ещё пять минут – и будет поздно.
Но кандалы отчаяния ещё сковывали сердце.
Оскар подошёл ближе:
– Посмотри на свою мать повнимательней, Кальван. Загляни в её глаза. За ними – выгоревшее поле надежд. Поэтому я и есть её жизнь. Единственный, кто способен обеспечить ей нормальное существование, якорь в её тихой гавани. Ты проиграл. Даже в такой удачный день, когда на тебя работает древний ритуал изгнания Зимы, твои шансы на победу равны нулю.
И он небрежно ткнул пальцем в ту сторону башни, откуда неслись весёлые крики толпы, подбадривающей вулканцев.
– Надеюсь, у тебя хватит ума просто сложить оружие. Слишком силён риск, слишком высока цена – ведь, одолев Короля, ты уничтожишь и его Королеву.
Лапа Спаркса стала настойчивее.
– Очнись, пора действовать!
Глаза Оскара загорелись яростью:
– Снова ты, Шахара… Цетиус, разберись с ним!
Земля под ногами отчима разверзлась, и оттуда вырвался делвер:
– С большим удовольствием, Оз!
Он метнулся к Спарксу, однако заяц, опередив его, соскочил с моего плеча и, приземлившись в нескольких метрах от нас, вспыхнул ярким пламенем.
Делвер в бешенстве зарычал и бросился в погоню. Заяц едва успел увернуться от его острозаточенных каменных когтей. Я понимал, что должен вмешаться. Моё бездействие стремительно приближало наше полное поражение, но я не мог сдвинуться с места. Я смотрел в глаза матери и чувствовал, что, проваливаясь в них, как в бездну, теряю последние силы. Да, я пришёл, полный решимости сразиться с Оскаром и спасти маму, но он опередил меня… Даже не пошевелив пальцем, он вышел победителем из этой схватки. Всё было кончено. Оставалось только сдаться на милость победителя.
– Кальван, – вывел меня из оцепенения голос матери – слабый и тихий, зато свободный и настоящий…
Я опять заглянул ей в глаза. Они оставались мутными.
– Кальван!
На этот раз интонация стала острее и настойчивей. Я слышал голос не ушами. Он доносился откуда-то изнутри, из кладовой подсознания, а может, из снов.
– Я в тебя верю.
Я на миг зажмурил глаза, и тут же перед внутренним взором восстановился день, который мы провели в поисках костюма. Сейчас наряд на мне. Его действие до сих пор казалось нейтральным, но сейчас он, словно разбуженный мамиными словами, заряжал меня новой энергией, придавал силы.
– У тебя благородное сердце, Кальван. В мире нет ничего сильнее. Ты должен слушать своё сердце.
Я открыл глаза и увидел, что Оскар глыбой навис надо мной. Что моё сердце могло сообщить об отчиме? О человеке, который, чтобы справиться со мной, не побрезговал воспользоваться болезнью своей жены, моей матери… Эта мысль, словно дыхание ветра, воспламенила в душе гаснущий огонь. Я понимал своё сердце. Поступок Оскара заслуживал осуждения. Его требовалось остановить. Причём немедленно, прямо здесь и прямо сейчас. И я единственный, кто на это способен.
Подошло время применить на практике один из главных принципов Демократической школы, где на вопрос «Кто, если не я?» советовали выбирать второй вариант – отвечаю за всё я. Теперь вопрос только в цене этой ответственности. Не буду смотреть сейчас на маму. Она уже вынесла свой вердикт: «Слушай своё сердце».
– Оскар! – окликнул я отчима.
– Да, Кальван.
Я резко вскочил с колен и припечатал к его груди ладонь:
– Ступай в ад!
И распахнул своё сердце, чтобы открыть Оскару волю пламени.
– Огонь оставит пепел,
Погонит ветер пыль.
А солнце мир осветит.
Дуб, ясень – сказка, быль…
Из рук вырвалась пылающая струя и поглотила отчима. Если бы он был обычным человеком, то умер бы сразу. Но я бы никогда не направил огонь в нормального человека.
