— А что ее жалеть, если она не тех выбирает? Павел, правда, Зоськин отец, ничего был, — Дарина отдала должное первому мужу Рады, — но два других… Я сразу была против ее замужества с Василем. Толку-то со смазливой рожи, если никчемный он человек.
— Так уж и никчемный? — провоцировала женщину Алина.
— Никчемный! Если никакой ответственности за родного ребенка нет — значит, никчемный. Трускавец — город маленький, мы все друг друга знаем. Видела я его первую жену, видела и дочку. Радке своей говорила: «С первой гулял, и с тобой гулять будет. Запретить тебе с ним общаться не могу, но прошу: в дом не веди». Так она меня и послушалась! Год она с ним встречалась, я глаза на их роман закрывала. А месяц назад крышу у нее окончательно снесло. «Выхожу замуж — и точка». Как я ее ни отговаривала — все впустую. В загсе взятку сунула, чтобы их скорее расписали. Я ей: «Спешить зачем?» А она: «Мама, ты меня не понимаешь! Счастье свое боюсь сглазить! Мне бы еще от него ребеночка родить. А если не получится, то Василий обещал удочерить Зосю». Какое счастье? Васька, что ли, ее счастье? А ребенок ей от него зачем? Ей и Зося по большому счету не нужна. А уж Василию наша Зося тем более! Через год ее замуж саму можно выдавать, а не удочерять.
— Может, вашей дочери захотелось обычного женского счастья? — подсказала я ответ.
Дарья Михайловна фыркнула:
— О чем вы говорите? У Рады счастье всегда было только в деньгах. С детства деньги любила считать, да пересчитывать. У нее и теперь на первом месте прибыль, а уже потом Зося. О себе я вообще молчу. Давно у меня нет дочери.
— Скажите, вам Василий не нравился только потому, что он жену с ребенком бросил?
— Да не только! Аферист! И дружки у него такие же, как он сам.
— Какие дружки?
— Вам виднее, — она выразительно посмотрела на объемную сумку Алины, как будто там непременно должно было лежать досье на ее зятя.
— Вы имеете в виду брата Екатерины Ляшенко? — проследив за ее взглядом, спросила я.
— Ну! Сидел же! Все говорят! И этот бы сидел, если бы не убили.
— За что?
— А я знаю? Но уверена, что нашлось бы за что! Ох, как же я его… — Дарья Михайловна хотела сказать «ненавижу», но, вспомнив, что о покойниках так говорить нельзя, лишь скрипнула зубами.
— У вас такая к Василию ярая антипатия, — отметила Алина. — А кто еще к Василию так относился? С кем у него были плохие отношения?
— Да со всеми! — брякнула теща. — Вот и Зося его терпеть не могла. Как только он к ним переехал, я свою внучку перестала узнавать. Нервная стала, рассеянная, в учебе на тройки съехала. За два месяца похудела на пять килограмм. Но Раде все по фигу. Только и слышно было: «Васечка, зайчик, котик». На дочь ноль внимания. Зося и раньше была замкнутая, а теперь и вовсе ушла в себя.
— А Рада говорила, что Василь был прекрасный отец.
— На людях. Оба — и он, и Рада — позеры жуткие, живут напоказ.
— Зося могла ревновать мать, потому и не любила отчима. А вот кому Василь мог перейти дорогу, да так, что…
— Знала бы я этого человека, — не дала договорить мне Дарья Михайловна, — пришла к нему и в ножки поклонилась, но, к сожалению, не я знаю я, кто Ваську на тот свет отправил. Может, кто из уголовников-приятелей? Может, Оксана, первая жена, порешила бывшего муженька? Могла бы и раньше, до того как Васька от нее к Раде ушел, — вырвалось у Дарины. — А ведь чувствовала я, что этот брак добром не кончится, — не на шутку разошлась она. — Сколько расходов?! Похороны, поминки! И все за наш счет. Молчу! Прости меня, господи!
— Хорошо, успокойтесь, — я легонько похлопала Дарью Михайловну по руке. — Давайте поговорим о родственнице Василя, которая приехала на похороны.
— По правде сказать, я об этой родственнице узнала только позавчера, когда она к Радке с чемоданами заявилась. До этого думала, что Василь один сын у родителей. Оказалось, нет. Папаша на стороне дочурку сделал. Теперь понятно, в кого наш кобель пошел. Прости, господи, что я так о зяте, но что было, то было. А вот родственница мне понравилась. Стефания — тихая, приветливая женщина, на Ваську совсем не похожа ни лицом, ни характером. Мне по хозяйству помогла, квартиру прибрала, винегрет на поминки нашинковала. Рада, конечно, на нее косо смотрела, все выспрашивала про отца Васькиного, когда в последний раз виделись, да почему Василь ей ничего не рассказывал о сестре.
— Рада не верила, что Стефания его сестра?
— А бог ее знает. Я дочку давно перестала понимать. Другая бы обрадовалась родне, а эта — нет. А ведь Стефания и на похороны Василя денежку отстегнула, и венок самый большой купила. «Василию от родни», вроде как и от нас тоже. Ой, что уж теперь говорить, такую я дочку воспитала. Видно, и я плохая мать.
— Где сейчас Стефания, знаете?
— А то! В больнице она, — вздохнула Дарья Михайловна. — Захворала, да так, что я ей сегодня «Скорую» вызвала против Радкиной воли. Такого черствого человека еще поискать надо. Знаете, что она мне сказала? «Оклемается», — и не дала мне телефон. Смотрю я, у бедолаги уже глаза закатились, пришлось бежать к соседям и вызывать от них. Рада меня потом два часа пилила, что придется больной лекарства покупать. А я не могу взять грех на душу. Если понадобится покупать лекарства — куплю. Не все, конечно, что-то и в отделении должно быть.
— Отчего ж Стефании стало плохо?
— Я грешу на маринованные грибы, которыми Рада ее угощала. Эта банка у нас четыре года в кладовке хранилась. Давно пора было ее выбросить.
— Зачем же тогда ее на стол поставили?
— Потому что все равно выбрасывать! Рада грибы не любит, я их не ем, Зося тоже. А вот Стефания оказалась большой охотницей до грибочков. Утром баночку открыли, за ужином Стефания мисочку прикончила, а утром чуть богу душу не отдала. По правде сказать, она уже вечером бледно выглядела. Знобило ее, голова кружилась. Пару раз руку к желудку прикладывала. Сейчас собираюсь к ней в больницу съездить проведать. Интересно, как она там?
— Отравление грибами — это очень серьезно! Почему Рада не захотела вызвать «Скорую»? Она не понимала, что все может закончиться летальным исходом? — спросила Алина. Голос ее звенел от негодования.
— Говорю же вам, ей с рождения до других дела нет. Она надеялась, что Стефания пару раз сбегает в туалет, ей станет легче, и она уедет.
— А разве Стефания не собиралась у вас гостить до девяти дней?
— Этого я не знаю, но она еще хотела посетить могилку дедушки и бабушки, тех, что жили в Дрогобыче.
— Она знала, где жили дедушка и бабушка?
— Я ей сказала, — обрадовала нас Дарья Михайловна.
— Вам Василий говорил, где его родственники жили?
— У меня в Дрогобыче тетка жила на той же улице, что и Васькины дед и баба. Это я выяснила, когда он мне только в зятья набивался. Теперь эту улицу переименовали в улицу Степана Бандеры. Номер дома я не запомнила, но в нем до сих пор находится часовая мастерская. Городок небольшой, дом с таким ориентиром найти легко.
