– Безусловно, – уверенно ответил Анри.
– Для того чтобы облегчить вам задачу, могу добавить, что он путешествует с женой, молодой зеленоглазой брюнеткой редкой красоты.
– Но если вы знали, что он здесь, то почему просто не сделали запрос по его имени и фамилии? – удивился Анри. – Если он зарегистрировался под своим именем, то найти его не составит никакого труда.
– Загвоздка в том, что он путешествует инкогнито, – понизив голос, призналась Мари. – Он, знаете ли, очень скромный человек. Многие хотели бы поблагодарить его за те добрые дела, которые он успел совершить. Иногда найти благодетеля сложнее, чем врага. Думаю, вы меня понимаете.
– Да, прекрасно вас понимаю, – кивнул Анри…
* * *
– Но как же быть с раем и адом? – Дубинин с Мари прогуливались по пустынному бульвару, на котором, в отличие от предыдущего места, вообще никого не было, и молодой человек, наслаждаясь тишиной, одновременно засыпал девушку вопросами.
– А что с ними не так? – удивилась та.
– Ну, как же. Я, конечно, никогда не мог назвать себя верующим человеком, однако в свете последних событий вынужден признать, что во многом заблуждался. И тем не менее мне всегда казалось, что после смерти система ценностей несколько меняется. То есть умные грешники с той же долей вероятности попадают в ад, как и праведные идиоты – в рай. Извините за резкость. Но выходит, что все совсем не так. Кто-то наверху решает, кого оставить здесь, а кого – отправить путешествовать по конвейеру дальше. Я не прав?
– Если только очень приблизительно и примитивно, – спокойно ответила Мари.
– Так объясните мне.
– Конвейера, как вы изволили выразиться, не существует. И тот, кто «наверху», совершенно ни при чем.
– Что же тогда?
– Это система, и ничего больше. Ее никто не разрабатывал, никто за ней не следит. Открыта она была совершенно случайно и совсем не кем-то выдающимся, как, собственно, и происходят многие великие открытия. Представьте себе, что вселенная – это единый живой организм, который занимается саморегулированием.
– Представил.
– Так вот, этот организм коллекционирует крайности. Они как прививка от оспы, если вы понимаете, о чем я.
– Но ведь здесь тысячи, миллионы людей! – воскликнул Карл, пораженный масштабами той картины, которую нарисовало его воображение.
– Так и крайностей может быть бесчисленное количество, – улыбнулась Мари.
– Хорошо, допустим. Что дальше?
– А дальше – ничего. Это как стрельба по мишеням в тире на какой-нибудь ярмарке. Выбил необходимое количество очков – получи барашка. Выбил еще – получи следующий презент. И так до бесконечности.
– То есть это никогда не закончится?
– Нет.
Вот так просто. И все же Дубинин чувствовал, что Мари чего-то недоговаривает. Во-первых, он так и не понял, какова его роль во всем этом представлении, – девушка упорно молчала, а кроме нее, об этом ему некому было рассказать. Во-вторых, его абсолютно не устраивала зависимость от спутницы – во всяком случае, она уверяла его, что без ее помощи он не сможет выйти отсюда. Второй пункт его особенно беспокоил. И наконец, в-третьих, он привык относиться к выдающимся личностям как прошлого, так и современности как к богам – здесь же они выглядели и вели себя как самые обычные люди, причем не всегда адекватные. Карл не мог сказать, что это не льстило его самолюбию, – чувствовать, что тот, кем ты восхищался, на самом деле едва ли лучше тебя самого, конечно, приятно. Однако если у тебя не остается кумиров, которым ты хотел бы подражать, то рано или поздно наступает кризис, связанный с переоценкой себя и всего, что происходит вокруг. Размышляя таким образом, журналист не заметил, как они миновали несколько зданий и оказались перед огромным белым строением, похожим на архитектурные памятники времен царской России.
– Что это? – спросил он у Мари, любуясь великолепной лепниной.
– Ничего особенного, – безразлично ответила она. – Здесь кто-то живет.
– Наверное, он сделал нечто великое, раз у него такой дом, – предположил Карл. – Мне бы очень хотелось познакомиться с этим человеком. Можно это организовать?
– Конечно. – Девушка сделала ему знак следовать за ней и распахнула дверь, которая оказалась незапертой.
– Разве нам не следовало бы постучать, прежде чем входить? – с опаской оглядываясь, поинтересовался молодой человек. – Все же неприлично вот так, без приглашения, заявляться.
– Это лишнее, поверьте мне, – отмахнулась Мари. – А вот и хозяин дома. Приветствую вас, Жорж!
Навстречу гостям вышел высокий благообразный старик, весь внешний вид которого говорил о том, что в молодости он был редким красавцем. Держался он с достоинством: поздоровавшись сначала с Мари, затем – с Карлом, предложил им войти. Интерьер дома оказался таким же вызывающе шикарным, и Карл невольно с восхищением присвистнул.
– Я безумно рад встрече с вами, Мария Степановна, – проговорил пожилой мужчина. – Помнится, в прошлый раз вы обещали организовать мне встречу с Александром, чтобы я мог попросить у него прощения. Я до сих пор жду.
– Все случится ровно тогда, когда он будет готов простить вас. К сожалению, пока это совершенно невозможно.
– Очень жаль. – Лицо хозяина дома омрачилось. – Не проходит и дня, чтобы я не корил себя за то фатальное себялюбие, которое привело к трагедии.
– Если бы все дело ограничилось тем нелепым убийством, думаю, все давно было бы забыто, – покачала головой Мари. – Но ведь вы, насколько мне известно, за всю жизнь так ни разу и не извинились ни перед женой, которую лишили мужа, ни перед детьми, у которых отняли отца, ни, наконец, перед страной, которая потеряла величайшего из своих сынов. Кроме того, если мне не изменяет память, вы пытались взыскать с родственников вашей покойной жены какую-то часть наследства.
– Но это были мои деньги, и я имел на них полное право! Как смеете вы ставить мне в упрек то, что принадлежало мне по закону? – Старик на самом деле был возмущен таким несправедливым, по его мнению, обвинением и, резко поднявшись, покинул комнату, в которой принимал гостей.
– Вот видите, Карл. – Мари вдруг рассмеялась и беззаботно махнула вслед ушедшему. – Сколько красивых слов – театральные завсегдатаи наверняка высоко оценили бы игру. Но по факту время, проведенное здесь, его нисколько не изменило. Он все так же себялюбив, как обезьяна, и упрям, как осел.
– Простите меня. – Дубинин, устав строить догадки, наконец сдался. – Но я совершенно не понимаю, что здесь только что произошло. Кто это был?
– Ох, милый мой, – всплеснула руками девушка. – Так вы его не узнали? Вам должно быть стыдно. Хотя должна признать, что старость его сильно изменила. С вами за одним столом только что сидел Жорж Шарль Дантес.
– Как?! Неужели тот самый?.. – Пораженный Дубинин поднялся, схватившись за голову.
