– Это важный вопрос. Так кто? Кого точно вы видели?
– Кузьма. Макар. Дроздов. Лишаев. Меланья. Конечно она…
– Кто?
– Лариса Ильинична. Она же все проверяет, контролирует.
– Когда они заходили, вы все время присутствовали на кухне или покидали ее?
– Я хлопотала по хозяйству. Стол накрывала. На сто кусков разрывалась, спешила. Это вы спрашиваете, потому что полиция сказала – отравили Савву Стальевича?
– Да, – Катя кивнула.
– То есть что – мы взяли его и отравили?! – повысила голос Гольцова. – Мы здесь в его доме?
Катя смотрела на нее.
– А вы сами что думаете по этому поводу?
– Я ни в чем не виновата. Я его не травила, – быстро ответила Гольцова.
– Мы вас ни в чем не обвиняем, – мягко проговорила Катя. – Мы не полиция. Мы – страховой фонд. У нас собственное расследование.
– Вы обедать останетесь? – Гольцова глянула на часы на стене. – И так припозднились уже. Не поймешь – то ли обед, то ли ужин. Смешалось все. Мне на вас накрывать?
– Нет, спасибо, – ответила Катя.
А Клавдию Мамонтову она объявила, когда они покинули кухню – все, уезжаем. На сегодня достаточно. Надо обработать и прояснить то, что узнали, хотя узнали пока так мало.
И Мамонтов согласился. Да, продолжим завтра.
Уже давно стемнело. И на участке зажглась подсветка. Они сели в машину – говорить ничего никому не стали. Когда подъехали к воротам, те просто бесшумно открылись – машину или увидели из дома на камере охранного наблюдения, или сработал автомат.
– Позвоните майору Скворцову, – попросила Мамонтова Катя.
Тот позвонил, и начальник отдела полиции объявил, что он уже выезжает – не надо, чтобы встреча проходила в стенах ОВД. Макар Псалтырников вполне мог куда-то позвонить, кого-то нанять, чтобы проверить «детективов фонда», свалившихся на него как с неба. Поэтому прямые контакты с полицией стоит максимально ограничить.
Скворцов назначил им встречу на берегу озера в лесу. Словно шпионам. Когда они подъехали, машина Скворцова уже ждала их. А сам он курил, держа под мышкой ноутбук и папку с документами в здоровой руке.
– Как вы с переломом машиной управляете? – спросила Катя, поздоровавшись.
– Легко, – Скворцов сверкнул своими очками, похожими на пенсне. – Ну, рассказывайте свои впечатления. Сгораю от любопытства.
Удобно устроившись во внедорожнике Мамонтова, они начали рассказывать. Долго и обстоятельно.
– В торте ничего нет, – выслушав, объявил майор Скворцов. – Все его остатки изъяли. Экспертиза ничего не нашла. И в образцах всех остальных продуктов тоже ничего. Яд Псалтырникову дали в чем-то другом. Или же он сам его принял. У него в крови приличная доза алкоголя, средняя степень опьянения. Насчет содержимого желудка эксперты не смогли определиться, потому что его вырвало дважды.
– Вы привезли нам заключение судмедэкспертизы? – спросила Катя.
Он протянул ей документы.
– Причина смерти – отравление. И у него обнаружены частицы речного ила в носоглотке и трахее. Он упал в воду, когда почувствовал себя плохо. Наглотался воды, но в легких чисто. Не утонул. Не успел.
Катя и Мамонтов читали заключение патологоанатома.
– Это все туфта теперь, – объявил Скворцов хмуро. – Будет другое заключение. Потому что эксгумация, повторное исследование. И там что-то непонятное совсем.
– Как это? – спросил Мамонтов.
– Эксперты темнят. Говорят – окончательные выводы сделают позже, после комплексной биохимии.
– А что там может быть еще? – удивилась Катя.
– Уж не знаю. Надо ждать. Такое исследование не один день займет.
– У Псалтырникова имелась любовница Марина Ковалева, – вспомнила Катя. – И она умерла. О смерти ее как-то уклончиво нам сказали. Надо проверить эту информацию. Она работала сначала в департаменте референтом, а затем жила в его доме в Барвихе, помогала ему с больной женой. Но не в качестве сиделки.
– Хорошо, проверим, – Скворцов кивнул. – Любопытные сведения пришли по поводу их работника Кузьмы Поцелуева. Это ведь именно он приобрел ортонатрий. Мы клинику проверили ветеринарную, откуда рецепт, и я беседовал с ветеринаром. Он сказал мне, что это сам Поцелуев попросил у него этот препарат.
– Сам? А откуда он мог знать о таком лекарстве для лошадей? – спросил Мамонтов.
– Он в начале своей бурной карьеры служил в конной полиции в Ярославле. Разгон митингов и демонстраций. Потом уволился или его уволили. Но в лошадях и ветеринарных препаратах он разбирается прилично. А также в действии этих лекарств.
Катя вспомнила «плешивого поэта византийца» – ну кто бы мог подумать!
– И какое же у вас самое первое впечатление от увиденного? – спросил Скворцов.
– Мутно все, – изрек Мамонтов. – Мутное очень дело. Внешне все дружелюбно, интеллигентно, немного чудачеств, немного дурачеств. Это в прошлом. Сейчас вроде как выпали в осадок. Сбиты с толку. Но что под этим кроется…
– Они не слишком опечалены смертью главы дома, – подтвердила Катя. – Даже его сын и племянница.
– Продолжим копать, – Скворцов вздохнул. – Я сегодня статистику просмотрел уголовных дел по отравлениям – раскрытие и сколько до суда дошли. Плачевно все. Кое-что раскрыли, да, но не доказали. По части доказывания конкретной вины конкретного обвиняемого такие дела стоят особняком.
– Назвался груздем, полезай в кузов, – ответил на это Мамонтов. – Денис, мы устали как черти, ужинать сейчас поедем. С утра ничего не ели.
– В «Золотую лошадь»? – Скворцов прищурился. – Жаль, не могу там с тобой шары на бильярде покатать. Ну ладно, завтра жду вестей.
Он распрощался с ними, и они сами, как шары, покатили по берегу Бельского озера под осенними звездами. Дорога привела к какому-то деревянному «парадизу», весьма напоминавшему старинный трактир. Мамонтов провел Катю на открытую веранду. Они сели за грубый деревянный стол, им принесли пледы – Мамонтов сразу отдал свой Кате – и свечи под стеклянными колпаками.
Катя глянула в меню – все жареное, сплошной шашлык да свиные ребра. Такое нельзя есть на ночь. Она вспомнила, как в оные времена они тоже сидели с Мамонтовым в кафе – только на берегу Волги. И он тогда был красноречив. А сейчас в основном молчал, листал меню.
– Хотите пирог «Курник пополам»? – спросил он.
– Хочу.
Он заказал официантке и попросил еще пирогов с яблоками «с собой». Им принесли чай, заваренный с мятой.
Клавдий смотрел на Катю, закутавшуюся в два пледа.
– Прямую выгоду от смерти Псалтырникова получает его сын. Макар.
– Это очевидно, Клавдий.
