Что он здесь забыл? Неужели всерьез думает, что после вчерашнего вечера его ждут на ужин?
Я ожидаю, что дочь захлопнет дверь у гостя перед носом, но этого не происходит. Вместо этого она принимает из его рук подарок, который мне не удается рассмотреть.
– Правда? – Ее тон радостно повышается, и я замираю от любопытства.
– Дома лежал запасной телефон, – комментирует Джонас.
– Но это же последняя модель.
– Я взял себе старый.
Клара впускает Джонаса, а я на цыпочках возвращаюсь к готовке. Зачем он купил ей мобильник? Это такой способ завоевать расположение? Совсем не похоже на его обычные методы.
– Я уже поставил твою сим-карту на место, так что он должен быть готов к работе.
– Спасибо.
Так приятно слышать нотки удовольствия в голосе дочери, но сложно радоваться, когда Джонас вот-вот войдет на кухню.
– Ты купил ей новый телефон? – спрашиваю я, не оборачиваясь.
– Она сегодня в классе уронила свой смартфон. Он разбился, поэтому я отдал ей один из своих.
Я делаю глубокий вдох, прежде чем повернуться к нежеланному визитеру лицом. После вчерашнего вечера меня раздражают чувства, которые я испытываю в его присутствии. Несмотря на то, что поцелуй длился всего пару секунд, я до сих пор ощущаю его на губах. Словно мы и не прерывались.
– Что ты здесь делаешь?
– Клара позвонила примерно час назад. Сказала, праздничный ужин по-прежнему в силе.
– Что она задумала? – сузив глаза, я с подозрением смотрю в сторону спальни дочери.
– Может, она не против?
– Не против чего?
– Чтобы мы были вместе.
– Это не так. И мы не вместе. – С этими словами я снова отворачиваюсь и продолжаю резать овощи для салата.
Джонас садится за стол и начинает играть с Элайджей, строя ему рожицы. Это одновременно невероятно мило и абсолютно ужасно, потому что я никак не могу перестать украдкой бросать на них взгляды, очарованная общением отца и сына. Пускай Джонас не является биологическим родственником малыша, любовь так и сквозит во всех его движениях. Меня бесит, что племянник является доказательством измены Криса и Дженни, но я не могу не восхищаться, что для Джонаса это не имеет значения.
Когда я вижу его с мальчиком, то не могу не испытывать положительных чувств к героическому отцу, поэтому подхожу и забираю ребенка, просто чтобы перестать думать об этом. Я сажусь и смотрю только на Элайджу. Он улыбается. Радость при виде меня у малыша настолько искренняя, что слезы наворачиваются от умиления.
– Тебе чем-нибудь помочь? – спрашивает Джонас.
– Можешь закончить украшение торта, – предлагаю я.
Главное – держаться друг от друга подальше.
Мой помощник как раз заканчивает декорировать десерт, когда снова раздается звонок в дверь. Мы недоуменно переглядываемся.
– Вы ждете кого-то еще?
Я отрицательно качаю головой, потом отдаю Элайджу обратно отцу и направляюсь ко входу. И опять Клара оказывается первой, молниеносно пробежав через гостиную. Когда я вижу, кто пришел, то застываю на месте.
На пороге стоит Миллер Адамс. Он выглядит растерянным, но не успеваю я отреагировать на его появление или открыть рот, чтобы начать ругаться, как дочь хватает его за руку и заставляет войти в дом. Джонас подходит и замирает рядом со мной. Клара насильно тащит за собой приятеля, пока тот пытается нас поприветствовать.
– Здравствуйте, мистер Салливан. – Он нервно сглатывает, прежде чем обратиться ко мне, и произносит едва слышно: – Миссис Грант.
Нам даже не удается ничего ответить, потому что дочь уже уводит Миллера, и мы слышим, как захлопывается дверь в спальню.
– Не знаю, что делать, – шепотом признаюсь я.
– Ты о чем? – уточняет Джонас.
Я недоверчиво меряю его взглядом, но потом вспоминаю, что он не в курсе вчерашней Клариной проделки. Я толкаю мужчину в плечо, направляя обратно в кухню. Он поворачивается ко мне, и я, стараясь сдержать гнев и говорить тише, рассказываю:
– Сегодня утром я застала их в одной постели, – в моем голосе проскальзывают истерические нотки. – А на тумбочке лежали презервативы. Клара была практически без одежды. Они провели вместе всю ночь!
– Ого! Ничего себе! – комментирует Джонас.
Я обхватываю себя руками и мешком оседаю на стул, сгорбившись.
– Она специально меня провоцирует. – Я поднимаю взгляд, надеясь получить совет. – Как думаешь, я должна заставить парня уйти?
– Это всего лишь ужин, – пожимает плечами Джонас. – Вряд ли он сделает ей ребенка прямо перед нами на столе.
– Ты слишком снисходителен.
– Сегодня день рождения Клары. В школе она была очень на нас зла, так что наверняка пригласила Миллера из чувства протеста. Но теперь у тебя есть шанс познакомиться с ним поближе.
Я закатываю глаза и поднимаюсь на ноги.
– Ужин готов. Позови их, пока они не приступили к зачатию ребенка.
* * *
Трапеза проходит в неловком молчании, прерываемом еще более неловкими диалогами. Не только из-за моего знания об интимной близости дочери с Миллером, но и потому что мы с Джонасом практически не разговариваем. Мы даже не обсудили вчерашние события, и эта тема незримо нависает над нами.
Когда я пытаюсь поговорить с Кларой, она лишь дает односложные ответы, так что я в конце концов перестаю задавать вопросы, не желая еще больше унижаться. Миллер тоже не поддерживает беседу, потому что дети соревнуются, кто быстрее съест свою порцию.
Джонас прижимает к себе сына и кормит его из бутылочки, стараясь и сам периодически проглотить кусочек лазаньи. Они так мило смотрятся, что мне приходится опустить взгляд в тарелку, чтобы не выдать свои чувства.
– Как продвигается работа над проектом? – наконец интересуется учитель у дочери.
– Медленно, – пожимает плечами Миллер. – Мы еще даже не придумали основную концепцию, но процесс пошел.
«Потому что слишком заняты другими вещами», – так и подмывает меня сказать.
– Ешь быстрее, – указывает вилкой дочь на тарелку парня.
Я вижу смущение в его глазах, но он послушно прибавляет скорость.
В этот момент я в точности понимаю ее план. Клара старается хорошо себя вести, надеясь, что, если она проведет праздник со мной, все будет прощено. Думает, если не вступать со мной в спор, то и я не буду возражать, если она захочет уйти из дома с Миллером после ужина.
Черта с два она с ним куда-нибудь пойдет. Ни за что.
Клара доедает свою порцию, встает и относит посуду на кухню. Вернувшись, она многозначительно смотрит на Миллера.
