В феврале — октябре 1917 года Лариса — активная участница революционных событий в Петрограде. Михаил Андреевич вошел в комиссию по составлению декретов новой власти.
После Октябрьского переворота семья Рейснер была среди победителей — в той части интеллигенции, которая поддержала Советы. Не о ней ли в свое время, посетив Петербург писал Горький в письме к жене Е. Пешковой: «Лучше б мне не видеть всю эту сволочь, всех этих жалких, маленьких людей, которым популярность в обществе нужна более, чем сама литература». Ленин тоже считал интеллигенцию, «мозг нации», просто «г…м», о чем не смущаясь написал Горькому. В этом вождь расходился с Белинским, который утверждал: «Сколь бы ни был доблестен и талантлив сам интеллигент, главное в нем то, что он передает свои знания, навыки и усилия народу, готовит его к сражению. Он задает направление, открывает другим глаза. Ему интересен и нужен простой человек, потому что конечная цель — власть самих народных масс». Далее критик указывал, что интеллигенту нельзя совмещать революционную борьбу за интересы народа и наслаждение всеми привилегиями, которое дает его высокое социальное положение. Между тем, слово «сволочь» стало самым распространенным синонимом слова «интеллигент».
В составе пикетчиков энергичная девушка требовала и добилась освобождения политзаключенных из Петропавловской крепости. Она еще раз проверила свои возможности на деле, оставшись ими совершенно довольной. Укрепилось и без того присущее ей чувство, что стоит ей чего-нибудь очень захотеть, это обязательно будет достигнуто. В то же время ей стало абсолютно ясно, что в это грубое, кровавое время женщина может занять достойное положение лишь при поддержке сильного и влиятельного мужчины.
Пути Ларисы Рейснер и Федора Раскольникова неумолимо стремились к пересечению.
В марте 1917 года Раскольников вместе с Семеном Рошалем, с которым его многое связывало, с которым он был исключительно духовно близок, был направлен в Кронштадт редактировать газету «Голос правды». Рошаля назначили официальным представителем городского комитета партии в Кронштадтском Совете. Он завоевал любовь кронштадтцев как пламенный трибун. Раскольников возглавил фракцию большевиков Кронштадтского совета рабочих, матросских и солдатских депутатов. Его приняли моряки: импульсивный, жаждущий немедленных действий, он умел повести за собой, никогда не кричал, не «тыкал», в самых напряженных ситуациях не повышал голоса. Он был приемлем и для офицеров, не боялся вступаться за них, смещая излишне ретивых политработников.
Друзья вместе с увлечение работали во имя революционных идеалов, но в декабре 1917 года Рошаль был направлен в качестве комиссара Совнаркома на Румынский фронт для организации военно-революционного комитета. Там его арестовали румынские власти по обвинению в подготовке восстания в русской колонии в Яссах и выдали членам тайной офицерской организации, действовавшей на Румынском фронте.
Контрреволюционные офицеры убили молодого большевика при невыясненных обстоятельствах. Ему был всего 21 год.
Потеря друга глубоко потрясла Раскольникова. Он еще глубже ушел в работу.
Уже после речи Ленина с броневика его соратникам стало ясно, что пора митингов уходит, и что кратчайшая линия от Февраля к Октябрю есть «ленинская прямая». Этот знаменитый афоризм, эта формула времени, обошедшая все углы России, все заводы, фабрики, полки, казармы, окопы на передовых позициях всех фронтов, — принадлежала Раскольникову. С Лениным Раскольников встретился в еще в апреле 1917 года, и вождь не преминул заметить качества своего молодого знакомца: умение оценить обстановку, смелые действия в нужном направлении в нужный момент. Раскольников был первым оратором Кронштадта и Гельсингфорса, сражавшимся в словесных поединках со всеми вожаками — от монархистов до анархистов. «С корабля на корабль в Гельсингфорсе движется мичман Ильин, — писал В. Шаламов, — поднимается по трапам, всходит на борт и опускается в трюмы, в день произносятся двадцать речей».
После Февраля 1917 года Раскольников ринулся «углублять революцию» на Балтике в качестве «военного моряка». С ноября он — комиссар Морского генерального штаба. Во главе отряда матросов направлен Лениным в Москву для подавления антибольшевистских выступлений. Там «клешники», моряки Раскольникова, развернули настоящий террор: под предлогом поисков складов с оружием проводили повальные обыски и аресты, подозрительных и недовольных расстреливали на месте. В кратчайший срок отряд Раскольникова подавил в Москве всякое сопротивление. Затем молодой революционер выполнил приказ вождя сформировать отряд кронштадтцев с пулеметами и артиллерией для обороны Петрограда, а также немедленно отправить туда из Финляндии корабли и отряды моряков-балтийцев для усиления его защиты.
Еще во время первой попытки переворота, в июльские дни 1917 года кронштадтцы по зову большевиков появились на улицах Петрограда. «При нашем появлении, — вспоминал Раскольников, — многие окна открывались настежь и целые семейства богатых и породистых людей выходили на балконы своих роскошных квартир, И на их лицах было выражение нескрываемого беспокойства и чувства шкурного, животного страха». Горожане страшились не зря: в Кронштадте, как в огромном котле, вызревали самые темные, жестокие силы революции. Матросы сыграли решающую роль в событиях переворота 25/26 октября, а через несколько дней — в разгроме выступления юнкеров. Садизм расправы над пленными потряс Петроград: перед расстрелом юнкеров калечили, глумились над ними, выкалывали глаза, отрезали уши. В таких акциях современники видели проявления психической патологии, царившей в матросской среде. Не случайно статья В. Бонч-Бруевича с описанием диких радений кронштадцев, «сатанинских» песен и плясок смерти среди тел задушенных, названа «Странное в революции».
Заслуги комиссара Раскольникова были признаны большевистскими вождями: с лета 1918 года — он член Реввоенсовета Восточного фронта, член партийно-следственной комиссии, он уполномочен «отстранять от всякой партийной и советской работы, исключать из партии тех ее членов, деятельность которых не соответствует «задачам партии и требованиям момента». На старинной фотографии, изображающей всю большевистскую верхушку, в первом ряду — Федор Раскольников.
На какое-то время он стал любовником одной из первых российских сексуальных революционерок Александры Коллонтай-Домонтович, но отошел в сторону, как только 45-летняя эмансипе обратила свое внимание на бывшего грузчика, исполина-матроса Павла Дыбенко.
Во время краткого романа с Ларисой Гумилев, иронизируя по поводу ее социальной озабоченности, убеждал девушку не заниматься политикой всерьез, рассматривать ее лишь как некое развлечение. Теперь же альтернативой отчаянью брошенной женщины, лекарством ее униженной гордости тем более могла стать только политика, — и она с головой ринулась в эти жестокие, но от этого еще более увлекательные, мужские игры.
Сначала Лариса отправилась на просветительские курсы во дворце Белосельских-Белозерских преподавать пролетариату изящную литературу, работала секретарем А.В. Луначарского в Комиссии по учету и охране сокровищ Эрмитажа и других музеев.
Добрейший Анатолий Васильевич Луначарский был сентиментален и слаб на слезу. Познакомившись с Лениным, он прямо влюбился в вождя большевиков и безоговорочно признал его первенство. Ленин, обладавший не в пример Луначарскому сильной волей и решительностью, сразу оценил преданность нового друга и его способность легко и непринужденно часами говорить на любую тему, подавляя собеседников эрудицией и буквально топя их в потоке красноречия. С годами их дружба упрочилась. После победы большевиков Луначарский был назначен наркомом просвещения.
