– На самом деле ты прав. Это просьба приятеля, которому я должен немало денег. Он учёный, работает с раковыми клетками.
– Я слышал у них был прорыв, – вспомнил я статью в местной магической газете, что разносили эльфы почтальоны.
– Да, но к сожалению на простых людях пока не действует. Сложно это. Генетика у нас с ними разная. Нам нужно помочь посмотреть ребенка одной из ученых. Она уже два года посвятила себя этим исследованиям. Жаль, что отца ее это не спасло.
– И что у этого ребёнка? – вернулся я, вспоминая и своих родителей, которых видел только в предсмертном бреду перед финальной битвой с Маркусом. Пока слушал ответ улыбнулся проходящей мимо медсестре, с которой они встречались пару лет назад.
– Зрение внезапно ухудшилось. Родные хотят попробовать все варианты. Сам знаешь, как тяжело с лечением зрения в мире волшебства.
– А лазерная терапия? – в недоумении спросил я. – Она вполне безопасна.
– Мальчику два года, – участливо произнёс Уилсон и протянул мне медицинскую карту.
Я удивился такой ранней проблеме со зрением у ребёнка волшебников, но, вспомнив себя, успокоился. Я стал носить очки в три года, когда воспитатели приюта наконец заметили, что я не просто так бьюсь головой о всё, что попадается мне на пути. Все из-за разных глаз, но потом в очках надобность отпала.
Он вдруг задумался о том, как они там, жестокие воспитатели, с которыми я не был счастлив ни дня.
Уилсон как раз открыл нужную дверь с яркой картинкой, когда я посмотрел на фамилию пациента.
Я остановился, вперившись глазами в до боли знакомую фамилию. Вернее почти знакомую. Одна буква. Всего одна чертова буква! Гениально.
Я рывком поднял голову и медленно прошёл в светлый кабинет, закрывая за собой дверь.
Глава 6. Элизабет
Я стояла ни жива, ни мертва. Дверь закрывал красивый, такой невероятно привычный, Деймон Кенсингтон. Теперь, как оказалось, стажёр-колдомедик. Я почему-то не задумывалась, кем он работает. Слишком была занята утолению своего похотливого голода.
Ещё совсем недавно лучший друг, а позже и любовник, Деймон за год почти не изменился, разве что еще чуть шире раздался в плечах, а на лице появилась печать страданий и еще большей жесткости.
Забытые чувства, которые я так упорно в себе глушила, всколыхнулись вновь.
Обида, стыд, любовь, похоть.
Долгие разговоры с психиатром помогли ещё до родов. Я пришла в себя, и часть вины ушла. Ведь не я одна принимала участие в этом. Меня долго пытались убедить, что друзья по сути изнасиловали меня, но я стойко стояла на своём.
Если бы я выбрала сразу, не было бы ни драки, ни пьянки, которые привели к таким последствиям. Я потеряла друзей, Деймона, возможность жить в Англии, зато приобрела любимого сынишку, чудесную работу и страну, в которой чувствовала себя как рыба в воде.
Здесь никто и не слышал слово рабство уже много лет. Каждое существо имело не только права, но и работу, за которую ему платили.
И здесь был Деймон. Сейчас он так близко, что приходится сдерживать рвущийся наружу крик счастья, что я снова его вижу, чувствую запах и даже энергию его светлой магии.
Он так близко и в тоже время, так далеко. Родной и в тоже время незнакомый. Страшно подумать, что будет, узнай он что я так долго его обманывала. Нельзя. Нельзя, чтобы он ворвался в нашу жизнь. Как долго я смогу его обманывать. Обманывать себя?
Я не знаю, что чувствую. В горле встал ком.
Он здесь. Он так близко. Руку протяни и снова ощутить твердость его мышц, шелковистость черных как смоль волос.
Он все еще Австралии и от этого в душе настоящая буря. В глазах защипало. Я незаметно смахнула слезы, как только мистер Уилсон ко мне обратился.
– Что простите? – переспросила я, не сразу расслышав.
– Вы не против, если диагностику проведёт доктор Кенсингтон? Он стажёр, но уже вполне опытный.
Я встретилась взглядом с Деймоном. Он трясущимися руками сжимал карту и переводил взгляд с неё на Адама
– Нет, конечно. Мистер Кенсингтон, прошу.
Мой голос вывел Деймона из прострации и он кивнул. После чего ещё раз взглянул на меня и активировал часы.
Выражение его лица осталось для меня загадкой, которую хотелось разгадать. Что он чувствует. Винит ли меня?
Деймон подошёл к малышу, который, сидя на кушетке, болтал ногами и не сводил взгляда с люстры.
Она была в форме корабля и плавно покачивалась от дующего из окна ветерка. Деймон присел перед Адамом на корточки.
– Здравствуй, Адам. Меня зовут доктор Кенсингтон и сейчас мы с тобой поиграем. Хочешь поиграть?
Я была приятно удивлена. Обычно медики просто начинали заниматься своим непосредственным делом, вызывая капризы малыша и моё недовольство.
Деймон же представился и предложил сделать осмотр игрой. Никого не удивило, когда глаза мальчика загорелись и он воскликнул:
– Да!
– Тогда смотри на искорки и лови их руками, договорились?
Адама активно закивал и буквально зашевелил пальчиками в предвкушении. Я и сама часто с ним так играла. Воспоминания об этом заставили прикрыть глаза и вздохнуть, снова стерев непрошеные слезы.
Деймон задействовал часы, выпустив столп разноцветных искр.
Закончив осмотр под весёлый хохот малыша, Деймон и сам невольно улыбнулся его задору. Я почувствовала щемящую душу тоску от того, что эта улыбка уже никогда не будет предназначаться мне.
Я подошла к сыну, надела на него очки в прямоугольной оправе и взяла на руки. Сев на кушетку, я посадила малыша на колени и, приготовившись слушать, спросила:
– Что скажете? – тон, которым я говорила говорила спокойно, какими-то невероятными силами сдерживая бурю эмоций, рвущихся наружу.
Доктор кивнул Деймону и тот, собравшись с духом, нервно заговорил, не сводя взгляда с Адама, вокруг которого теперь летали жёлтые канарейки.
– Миопия – это…
Я подняла руку, перебивая Деймона в лучших традиция заучки.
– Я знаю, что это… Меня интересует, как это можно убрать, помимо ношения очков и лазерной терапии.
Теперь же я была раздражена и не скрывала этого. Здоровье сына было превыше всего. Ради него я могла закопать любые чувства так глубоко, как не смог бы никогда сам невозмутимый профессор Зельеварения.
Магомедики переглянулись и Уилсон заговорил:
– Здесь мы можем предложить несколько вариантов. Но все они экспериментальны и не узаконены. Поэтому я бы советовал дождаться…
Я задумалась. Голос медика гудел в голове, но не мешал мыслительному процессу. Я не хотела, чтобы сын носил очки, его разноцветные глаза и черты лица и так уже напоминали лучшего друга, а теперь ещё и зрение.
