– В декабре.
– В декабре? И чем у вас… всё завершилось?
– Ничем. Просто немного поговорили и всё. Но это же… немыслимо! Немыслимо, когда отец семейства занимается подобным!
– Знаете что, Анна Степановна? Это очень даже мыслимо, потому что я не только прекрасно знаю об этом, но и сама нахожусь на этом сайте. У нас с Димой такая игра. Мы, знаете ли, очень любим разнообразить свою личную жизнь, потому что она у нас есть, в отличие от некоторых.
Поднявшись из-за стола, я припечатываю напоследок:
– С дочерью я поговорю. Но если причина вашего к ней отношения кроется в том, что вы мне здесь сейчас озвучили… я это так не оставлю. Всего доброго.
Анна Степановна молчит, провожает меня до двери взглядом – его чувствую всем нутром. И мне становится относительно легче только когда за мной закрывается дверь в кабинет. Хотя легче – не то слово. Оказывается, я всё ещё неспокойно воспринимаю всё, что связано с Димой и этим чёртовым сайтом знакомств. И сейчас, когда мне хочется верить в то, что муж всё же там больше не появляется, узел внутри начинает ослабевать.
В машине, где меня ждут дочь и Дима, царит настоящее веселье. Они играют в какую-то игру, то ли угадай слово, то ли фразу. Данка счастлива, вижу, что её «отпустило». Разумеется, никакого желания ругать дочь, после того, что узнала, я не испытываю. А вот с Димой бы обязательно поговорила… Но нужно подумать, что именно ему сказать.
Так и вижу, как он взрывается от новости об Анне Степановне, и это было бы вполне объяснимо, если бы не одно «но». Он и сам виноват в том, что произошло, но вряд ли готов в этом признаться.
– Всё в порядке? – уточняет Дима, когда я устраиваюсь рядом. Данка позади затихает и усиленно делает вид, что она самая послушная девочка на свете.
– Да, всё в порядке. Вроде выяснили всё, можем ехать домой.
Муж молчит с сомнением, после чего кивает:
– Хорошо. Поехали домой.
Два последних слова, произнесённых Димой, всё ещё звучат в моей голове. И когда въезжаем во двор, и когда он поднимается следом за нами в квартиру. И несмотря на усталость и потребность остаться пока без него, меня затапливает совершенно полярным желанием – чтобы мы перенеслись назад, где вот точно так же, как и сейчас, возвращались к нам домой. Где наличие рядом Димы было абсолютно закономерным, правильным, необходимым.
– Я поеду, – тихо произносит муж, когда мы с Даной заходим в квартиру. – Надеюсь, скоро увидимся.
– Нет, подожди. Зайди, пожалуйста, ненадолго, если у тебя нет планов.
А потом мне становится больно – это такое чувство в глубине души, откуда его не выцарапать, когда что-то сжимается, переворачивается и я ощущаю это физически. Вижу, как на лицах дочери и Димы появляется искренняя светлая радость. Просто потому, что я попросила Шарапова зайти на пару минут.
– Нет. Никаких планов, – поспешно заверяет муж, заходит в квартиру и начинает быстро стаскивать обувь. Будто если сделает это прямо сейчас, я не успею передумать и прогнать его куда подальше.
Данка уходит в свою комнату, из которой после не доносится ни звука. Наверное, боится спугнуть то, что, как ей кажется, вновь вернулось на круги своя.
– Кофе будешь? – задаю вопрос обыденным тоном, когда мы переходим в кухню. – Твой любимый есть, так и остался.
– Буду.
Дима садится за стол и всё то время, пока я готовлю напитки, чувствую взгляд, направленный на меня. И отмахиваюсь от мысли, что мне это приятно.
– Я тебя позвала не просто так. – Поставив перед мужем чашку кофе, устраиваюсь напротив и мучительно подбираю слова, чтобы спросить о том, что меня тревожит. Тревожит с того самого момента, когда услышала от Анны Степановны про сайт знакомств, о котором я уже почти успела забыть.
– Слушаю, – кивает Дима и отпивает кофе. – Блин… соскучился по нему. И по кухне нашей, – выдаёт муж то, от чего хочется закатить глаза. Но я сдерживаюсь. Это вообще так по-мужски – отметить, насколько скучал по тому, что раньше было привычным.
– Скажи, ты до сих пор общаешься с другими там… ну, где общался с Элен? – выпаливаю эти слова и одёргиваю себя, чтобы не зажмуриться. Сейчас я не в том положении, чтобы это выяснять. Мы вроде как не вместе, да и будем ли вместе – не знаю. Но и не могу не говорить об этом.
– Нет. Я удалил профиль следом за тобой. А что? Тебе кто-то что-то наговорил?
Он попадает точно в цель, вот только я совсем не желаю сейчас развивать тему, которая неизвестно чем может окончиться.
– Почему сразу наговорил? Мне просто интересно.
На лице Димы расцветает улыбка, которую он поспешно пытается спрятать за глотком кофе.
– Ты ревнуешь?
Пф! И в этом весь он. Не сомневаюсь, что мужу даже хочется, чтобы я ревновала. Потому что это бодрит, например. Его, но не меня.
– Нисколько. Просто не хочу, чтобы Дана и Лиза обнадёжились, а после бы оказалось, что их папа действительно занимается тем, из-за чего мы разошлись.
– Я не занимаюсь.
– Хорошо.
Теперь уже мне приходится скрывать улыбку. Собственно, за этим я и звала Диму на разговор, и даже если он успел придумать себе что-то большее, пожалуй, на этом и стоит закончить беседу. Если только муж вновь не решит вернуться к тому, зачем повёз меня на ту дачу. И я совсем не о сексе.
– А я всё теряюсь в догадках, как ты выбралась тогда, когда сбежала от меня утром?
Этот вопрос ставит меня в тупик. И сразу хочется начать обороняться, потому что кажется, муж прекрасно понимает, о чём – вернее, о ком – завёл речь.
– Меня забрал Дем.
– Вот как?
Он вскидывает бровь, с силой сжимает ладонями кружку с кофе, на скулах играют желваки, что включает во мне защитную реакцию.
– Да, вот так. И Дем, и моя работа, и моё личное время с моими же личными потребностями останутся при мне в любом случае. Как бы… как бы дальше всё ни повернулось, – с вызовом выпаливаю я, после чего вскакиваю из-за стола и начинаю судорожно намывать свою кружку, предварительно выплеснув из неё почти нетронутый кофе.
Я чувствую прикосновение рук Димы к плечам мгновением позже. Даже не могу с точностью сказать, когда муж поднялся из-за стола и когда подошёл ко мне. Он просто стоит позади, а меня всю потряхивает… ведёт, будто я пьяная.
– Останутся… в любом случае. Только будь со мной, – шепчет он, целуя меня в затылок, после чего просто уходит.
Оставляет меня наедине с собой, стоять на подкашивающихся ногах и хвататься хоть за что-то. Например, за столешницу, в которую впиваюсь пальцами. И только когда слышу его короткое: «Пока, Данюсь, я буду, как договорились», и когда дочка прощается с отцом и закрывает за ним дверь, могу уговорить себя выпрямиться и сделать вид, что ничего не произошло. И я не поняла, что меня снова накрыло тем, что испытывала к Диме в те времена, когда только поняла, насколько сильно в него влюбилась.
