Чтоб знал, что бывает, когда нарушаешь мои границы, выкованные из стали.
Остается только радоваться, что помешали ему меня трахнуть, иначе бы я себя еще более грязной ощущала… если бы кончила от беспощадных толчков его члена. Так бы и закончилось, бесспорно. Я же бл*дь всегда о жестком мужике мечтала, и, несомненно, что-то в его звериной дикости и ярости есть… первобытная сила, заставляющая прогибаться под мужчину; сила, которую не каждая способна обуздать. Домечталась. Мужчина со стальными яйцами оказался ублюдком и маньяком и фактически признался мне в этом.
Думаешь, я – убийца? Не повезло тебе, крошка. Хуже я, хуже.
Легкие вновь пустеют, я начинаю задыхаться, вспоминая его голос, признания и действия, но знаю, что никогда не подам виду того, что нахожусь на грани истерики, после пережитой эмоциональной встряски.
Любая бы сломалась на моем месте. Заныла и расплакалась бы. Практически любая, я в этом уверена. Отдалась бы как миленькая, ощутив напор и непоколебимую власть такого мужчины… но не я. Ему слабо сломать меня, только трахом на место и может поставить. Классная политика.
Затылок ноет от победного удара по носу Престона, кожу под ногтями саднит, искусанные им губы горят от боли и железного привкуса крови, и только спустя какое-то время, пока мы с Хассаном едем по утреннему Нью-Йорку, я понимаю, что он что-то мне говорит, пытается меня успокоить, унять внутреннюю дрожь, а я даже ничего не отвечаю. Молчу, словно язык прикусила, да только сделал это озверевший художник. В момент, когда Зейн накрывает мои холодные ладони своими, я одергиваю руки, и, смерив его уничтожающим взглядом, вскрикиваю:
– Не трогай, Хассан! Еще не хватало того, чтобы ты руки распускал!
– Я ему яйца оторву, Рика. Только скажи. Что он сделал? – сквозь зубы цедит Зейн, вызывая в моей груди лишь надменный смешок. Оторвет как же. Да этот Престон, в момент гнева становится копией халка, и я боюсь, что этот внутренний монстр от Хассана бы и мокрого места не оставил, хотя Зейн тоже довольно крепкий и натренированный атлет.
– Ничего, Зейн. Ни-чего он не сделал! – сжимая кулачки, твержу я, и быстро меняю тему, пытаясь прервать бесконечный поток мыслей о Престоне: – Ты куда меня везешь?
– Домой, Эрика. Мы почти приехали, – внимательно оглядывая мой взъерошенный вид, бросает Зейн, и тут же переключается на свой смартфон, оповещающий о новом сообщении.
– Отвези меня в штаб, Зейн. Не хочу сейчас одна находиться, страшно мне, не по себе как-то. Долбанная охрана спала, пока из меня, черт возьми, чуть душу не вынули! Как это понимать? Что у нас за агенты такие, которые допускают такой беспредел на задании? Они должны были охранять меня, как стая верных псов, а что в итоге? Пока плелись к парковке, я едва ли не стала жертвой «любовника»! Я надеюсь, у этого инцидента есть хоть одно стоящее оправдание… или наши чертовы боссы до сих пор считают Престона невинным ангелом, спустившимся с небес, и решили, что это мы так развлекаемся, и кричу я, потому что мне нравится, когда меня душат, мать его?! – мгновенно вспыхиваю я, замечая, как меняется Зейн в лице, пока выслушивает от меня часть грязных подробностей о том, что произошло на парковке. Хотя я итак знаю, что ему доложили краткий пересказ, иначе бы он не примчался бы за мной в аэропорт, и не смотрел бы на Престона так, словно мысленно сносит ему голову с плеч. Это, кстати, похвально. Я оценила его попытку, показать Джейдану, «кто в доме хозяин». Получилось на твердую четверку.
– Рика, мы во всем разберемся… – густые брови Зейна сдвигаются к переносице, пока его взгляд читает сообщение с экрана телефона. Сердцем чувствую, что новости не самые приятные, в воздухе застывает напряженная атмосфера, и абсолютная тишина, которую наконец нарушает, Зейн.
– Я должен кое-что сказать, – тяжело выдыхает Зейн, паркуясь на подземной парковке. Я выключаю чертово радио, внимательно уставившись на Хассана. Сердце пропускает удар, как только он твердо произносит:
– Когда тебе требовалась помощь, группа прикрытия нашла это, – глядя в точку перед собой, Зейн поворачивает в мою сторону экран, с открытой на всю диагональ фотографией. Нервно вскрикиваю, заглушая дикий возглас ладонью. Закусываю кожу, не в силах поверить в то, что произошло новое убийство. У меня такое чувство, словно на грудь положили не камень, а бетонную плиту, когда вглядываюсь в лицо девушки, закованное в новую позолоченную маску, украшенную рубинами. Тело девушки вдоль и поперек усыпано сверкающими алмазами, за их ослепительным блеском, едва различима ее кожа и искусный рисунок в стиле мехенди, где каждый завиток сделан с дотошной аккуратностью, а надпись: «Мактуб» на этот раз покрыта черными брильянтами поверх хны – теми самыми, что рассыпались перед панорамным окном, в момент нашей схватки с Ильдаром.
Недолго думая, я на выдохе озвучиваю свою предсказуемую догадку:
– Э-это Сальма? – тихо заикнувшись, спрашиваю я у Зейна, хотя ответ более чем очевиден.
Голова разрывается от мысли о том, что это могла бы быть я. Но… черт, если в момент убийства, Джейдан был со мной, то он действительно не является «ядовитым любовником». А вот черные брильянты на теле Сальмы вновь указывают на Ильдара, и я начинаю окончательно сходить с ума, перебирая вариант за вариантом.
– Да, Рика. Ее обнаружили в пустоши на выезде из города. Снова горы мусора. Снова анонимный звонок из телефонного автомата, рядом с которым ни одной чертовой камеры. Давай поднимемся в штаб и поговорим, – вкрадчивым, низким голосом, от которого веет холодном, произносит Зейн, и я на мгновение ловлю себя на мысли о том, что лучше бы провела вечер в одиночестве, чем в его компании. С другой стороны, воспоминания о том, как легко Престон прорвался в мою спальню, говорят о том, что мне сейчас ни в коем случае нельзя оставаться одной. Зейн молча берет меня под руку, когда замечает, что я спотыкаюсь на ровном месте – коленки дрожат и, делая шаг, я едва ли не падаю, до сих пор не в силах прийти в себя.
– Тебе нужен теплый чай, горячая ванна, Рика. Я о тебе позабочусь, – и вновь меня напрягают давно забытые нотки в его голосе. Он ко мне снова клеится? Думает один вечер, наполненный заботой, сотрет прошлое, где он изо дня в день обесценивал наши отношения и то, что я им действительно дорожила?
До самой двери я кусаю губы, с горечью осознавая то, что не смогла спасти Сальму Рами. И, несмотря на все те неприятные чувства, что я ощущала к журналистке, мне очень жаль, что она повторила участь Марьям и Алии. Слов нет, болит сердце за всех молодых и невинных девушек, которые могут попасть на крючок «ядовитого». Перебирая новые варианты убийц, строя нереальные и мнимые версии произошедшего, я вдруг ловлю себя на простой мысли: что, если все это время, мы все искали его не там? Что если черные брильянты на теле Сальмы, вовсе не дело рук Ильдара – он же не настолько глуп, чтобы так открыто подставить себя… что если, кто-то очень хотел, чтобы выглядело так, словно Видад убил Сальму?
– Что думаешь, Зейн? Есть еще подробности? – тихо спрашиваю я, опускаясь за барную стойку и отпивая горячий какао из кружки. Штаб погружен в напряженный полумрак – сейчас мой организм настолько истощен, что я не способна воспринимать яркий свет, громкие звуки и слишком много информации. Однако на разговор с Зейном меня должно хватить.
