– Почему?
– Я по-прежнему люблю танцевать. И по-прежнему говорю прежде, чем успеваю подумать.
– Многие любят танцевать, и многие говорят прямо всё, что думают.
– Но мне нравится танцевать в роще, без зрителей – для себя, – она улыбнулась, замерла, подняв руки, и, вдруг сорвавшись с места, закружилась в танце.
Айвен замер, зачарованный необычными движениями. Танец Джипси говорил больше, чем иной бы сказал словами. Глядя на неё, молодой человек ощутил боль разлуки, ярость страсти, и холодную стену непонимания. Айвен почувствовал на щеках влагу – он что, что плачет?!
Джипси глубоко вздохнула, будто всё это время делила с ним переживания, как он только что разделил с ней красоту танца. Гримаса боли сошла с её лица, разгладились морщинки, взгляд стал светлым.
– Где мы? Не узнаю это место, – спросил он, рассматривая окрестности.
– Это Весёлая роща. Институт Высоких Энергий принял решение насадить здесь лес, чтобы хоть как-то восполнить ущерб, наносимый окружающей среде, – последние слова она произнесла с неприкрытым сарказмом.
– Лес другой, – растерялся Айвен, озираясь.
Этот лес походил на разлинованный парк. Саженцы росли ровными рядами – до горизонта, будто выстроенные по ранжиру новобранцы. Трава коротко подстрижена, едва длиннее двух сантиметров, словно только что, незадолго до появления Айвена, тут хорошо поработала газонокосилка.
– Знаю, – ответила Джипси таким тоном, будто видела все леса в мире. И Айвен не удивился бы, если это действительно было так. – Это место раньше называлось Весёлой рощей, – напомнила она. – После смерти деда рощу купил институт. Наследники решили, что выгоднее продать ненужный кусок земли, чем платить за него налоги. Моё мнение никто не учёл. Как всегда…
– Вот тропинка, – она махнула рукой в сторону, – приведёт тебя к обрыву, помнишь? – Айвен кивнул. – А потом просто повернись спиной в нужном направлении, закрой глаза и сделай шаг назад.
И ушла. Молча, не попрощавшись. Просто повернулась и пошла в другую сторону.
Айвен рванулся, было, за ней, но вдруг вспомнил о невесте, о людях, которые наверняка ищут его, и о том, что в детстве четыре часа здесь оказывались четырьмя днями дома. Он развернулся, закрыл глаза, и сделал шаг назад. Помня детские ощущения перехода, знал, что перемена будет внезапной, но, всё же, ожидал её. Отступал раз, другой – и не мог отвлечься, ещё и ещё – ничего не менялось. Солнце всё так же пекло, воздух был сух и недвижен. Айвен испугался: что-то не сработало и сейчас он полетит вниз, по осыпающемуся склону оврага – и всё же сделал ещё один шаг назад. Перемена наступила сразу же, как только он перестал ожидать её.
***
Обнаружил себя в лесу, тёмном, старом, вечном лесу, среди пышных елей и высоких сосен. Ноги по колено утопали в густой траве, над головой с ветки на ветку, испуганно вереща, перелетали птицы, в кустарнике мелькало серое пятно – со всех ног улепётывал вспугнутый заяц.
Баронет подошёл к сосне, прислонился к шершавому стволу, закрыл глаза. Всё как тогда – в детстве. В лесу слышалась перекличка:
– Айвен! Айвен! А-аааайвен!!!
Охота была безнадёжно испорчена, все искали упавшего с лошади жениха. Айвен взмолился, чтобы сегодня поиски продолжались недолго, несколько часов, не больше. Из кустов выскочила собака, следом, обдирая репей с рыжей охотничьей куртки, показался будущий тесть Айвена. Увидев его целым и невредимым, стоящим на собственных ногах, Джейкоб расплылся в улыбке.
– Не чаял, что ты жив, мой мальчик, ну и перепугал же ты всех. Странно, – он осмотрелся, – но этот участок я сам лично проверял. Сынок, мы четыре часа тебя искали. Думали, медведь загрыз. Крошка Лу плачет…. – Джейкоб умолк, снова посмотрел по сторонам и повторил:
– Странно, очень странно, я же тут всё обшарил, – достав платок, протёр потное лицо, гримаса недоумения пропала, будто вместе с потом прилипла к клетчатой ткани.
– Старею, – с облегчением нашёлся толстяк, – три раза прошёл и не заметил, что ты лежал здесь. Со зрением проблемы… – он обрадовался, подыскав приемлемое объяснение непонятному явлению.
Айвен ничего не ответил. Он замер, впитывая в себя каждую деталь, каждый оттенок, каждый шорох этого места.
***
– Готова держать пари, дедушка, что ты влюбился в Джипси, когда смотрел на её танец, – предположила Кэтрин и вздохнула:
– Бедная бабушка Луиза, тяжело же ей пришлось!
– Да, милая, ты права, на какое-то время я действительно влюбился в Джипси. Её танец заворожил, и до сих пор, несмотря на то, что с тех пор минула целая жизнь, воспоминания свежи. Порой, закрыв глаза, я вижу Джипси, полёт и падение, взмах руки, поворот головы, поникшие, словно надломленные плечи и – резкий взлёт языков пламени. Я бы многое отдал, чтобы снова увидеть, как она кружится в танце… До сих пор она стоит перед моими глазами, словно живая.
– Так она умерла?– Кэтрин ахнула. – И ты знаешь как? Ты при этом присутствовал? Дедушка, ну не томи, рассказывай скорее!
– Не так быстро, Кэт, не так быстро… – Старый барон прикрыл ладонью глаза и ненадолго задержал дыхание. Когда он убрал руку от лица, внучка увидела, как по морщинистой щеке деда скатилась слеза. – Да, Джипси умерла, – произнёс он твёрдым голосом, но было видно, что Айвену Джошуа Чемберсу с трудом удалось справиться с эмоциями, – и смерть это воистину ужасна. Вдвойне ужасна от того, что она предсказала её себе. Но – об этом позже. Сначала расскажу о том, как пришлось тогда твоей дорогой бабушке. Ты правильно заметила, Луизе было очень нелегко.
***
Луиза Браун молча страдала. Приготовления к помолвке шли своим чередом, но девушка всё чаще становилась задумчивой, пропала весёлость, будто неосторожным движением руки погасили лёгкий огонёк тонкой свечки. В ответ на равнодушие жениха девушка старалась держаться с ним холодно, говорила мало, с нарочитой вежливостью отвечая на вопросы. Но Айвен не замечал перемен в невесте, его мысли занимала другая женщина.
Баронет каждый день ходил в лес – к той сосне, на то самое место. Он отступал шаг за шагом, пока не упирался спиной в шершавую кору. Делал попытку за попыткой, но тщетно. Всё оставалось прежним, прохладный сумрак и запах хвои не пропадали, и солнечный свет заветной рощи не проглядывал за тёмными лапами елей. Он даже специально поехал в лес на лошади и свалился с неё. И – ничего не случилось.
Разочарованный очередной неудачей, возвращался домой, в поместье, где его ждал скромный ужин, поданный бессменным дворецким Чемберсов – Эндрю Томпсоном. Сколько помнил себя Айвен, Эндрю всегда был сухим, поджарым, гладко выбритым – настоящий английский дворецкий. В первый день по приезду, он встретил хозяина у парадного входа в Роузвудское поместье, в напудренном парике, в длиннополом камзоле с красными отворотами по моде позапрошлого века. Торжественно кланяясь, протянул серебряный поднос с внушительной связкой ключей от дома и всех служб. На ступенях лестницы выстроились слуги, дворецкий представлял их молодому хозяину. Баронет не ожидал увидеть столько людей: два садовника с жёнами, несколько горничных, повар и две кухарки – всего около двух дюжин. Почему-то представлялось, что его встретит пустой дом с закрытыми ставнями, обветшавшие изгороди, одичавший парк – и старый, едва шаркающий ногами, дворецкий. Тех денег, какие Айвен ежемесячно высылал на содержание, едва хватило бы на скромное жалование двум-трём слугам.
