Герман безрадостно усмехнулся.
– Господи, какая глупость!
– Да. Это верно.
– Ну, а голодом зачем себя было морить? Я не помню, чтобы когда-либо раньше ты проявлял подобную принципиальность и неуместный гуманизм.
– Так и я не помню, в том-то и дело. Не знаю. Какое-то помутнение. Мне то не хватало времени, то сил, то просто не было желания.
– Но ты же, должно быть, жутко страдал…
– Не так сильно, как тебе кажется. Хотя да, временами мне было, мягко говоря, нехорошо. Но знаешь, смешно то, что от этого я чувствовал какую-то смутную радость. Это как…
– Искупление, – продолжил за брата Герман.
– Да, точно.
Наследник рода вздохнул и поднялся со своего места. Он подошел к Алексу, положил руку ему на плечо и слегка сжал, желая поддержать и ободрить.
– Тяга к саморазрушению, видимо, у нас в крови. Фамильная черта, – он помолчал несколько мгновений, как бы ставя точку в их разговоре, затем проговорил уже совершенно будничным тоном: – Ну что ж, пора ложиться спать. Завтра у нас еще куча дел. И знаешь, не грусти: когда-нибудь ты еще встретить ту самую, девушку, действительно способную тебя заинтересовать, но пока тебе придется пережить этот вынужденный брак. Считай это репетицией.
– Да уж, непременно встречу, – печально улыбнулся Алекс. Он накрыл ладонь Германа своей и добавил: – Знаешь, прости меня, ладно? Я не хотел, чтобы все так вышло.
– Все в порядке. Ты ни в чем не виноват.
Алекс поднялся со своего кресла, и двое братьев покинули библиотеку и бесшумно разошлись по своим спальням.
Глава 14
За окнами маленькой однокомнатной квартирки уже разлилась густая осенняя ночь, разделяемая ленточными червями светящихся окон таких же многоэтажек. Артем лежал на диване и пустыми глазами смотрел в телевизор, без звука показывающий мелькающие картинки. Палец парня залип на кнопке, листающей каналы, и не двигался, как и его застывшие зрачки. Он теперь часто бывал таким, когда оставался наедине с самим собой: погруженным в мысли и со стороны больше похожим на умственно отсталого идиота, чем на человека, знающего правду.
Эту правду нельзя было никому рассказать, и она выедала нутро Артема безо всякой жалости, разлагала его рассудок и отравляла все его существо. Но он должен был молчать. Во-первых, потому что его рассказам все равно никто не поверит, ну а во-вторых, голос в телефонной трубке велел ему никому ничего не говорить. Быть осторожным.
И он был осторожен все это время. Он стал даже слишком осторожным: молчаливым с коллегами, рассеянным с клиентами и подозрительным даже с самим собой. Однако следы на шее, оставленные клыками его бывшей, вампирской шлюхи Кристины, зажили, но сам он остался прежним. Если не считать налета боязливости, подозрительности и отчужденности, ставшего буквально его второй кожей. На улице он все время оглядывался, в магазине чувствовал себя так, будто он дикое животное, выскочившее из леса на военный полигон во время стрельб. В машине постоянно наблюдал за тем, кто едет сзади. Он даже попал из-за этого в аварию, въехав в парня, остановившего свое авто перед пешеходным переходом. Разбил передний бампер и повредил капот, но так и ездил, ведь на ремонт не было денег, с продажами не клеилось. Он был почти на мели. С трудом набирал на оплату съемной однушки и уже подумывал о переезде в район подешевле, куда-нибудь на окраину, но так и не решался. Артем привык жить здесь, а там… Кто знает, что ждет его там?
В холодильнике не было еды кроме пива и одного просроченного йогурта. Йогурт Артем выбросил, а вот пиво открыл. Он сел на диван и, не придумав ничего лучше, просто выключил телевизор. В тишине он отпил пару глотков из бутылки, затем несколько мгновений смотрел в стену перед собой и вдруг закрыл лицо рукой.
– Мразь! Мразь! Что же ты сделала со мной?! Хитрая мерзкая потаскуха!
Кристина оказалась не только клыкастой хищницей, охочей до сынка известного олигарха и крови Артема, но и коварной притворщицей. Он не понимал, как, но ей как-то удалось замять тот случай. Помощник следователя ничего не узнал, камеры в ее подъезде в тот день не работали, не нашлось ни одного свидетеля, во всем Питере никто ничего не видел в тот день. Следователь сказал, что его показаний не достаточно и не брал больше трубку, когда Артем пытался до него дозвониться.
Ему отказали в справедливости, в заслуженном наказании для той сумасшедшей твари, которая его чуть не убила. Кто знает, кого она выберет следующей своей жертвой? Но миру плевать. Об этом его предупреждал странный, страшный голос в трубке. Артем задыхался от страха перед тем, что открылось ему, и от ненависти и желания отомстить.
Он быстро выпил свое пиво, а затем просто сдернул со спинки дивана покрывало и, укрывшись им, постарался заснуть. В этот момент раздался звонок его мобильного телефона. Парень недовольно завозился, привстал на локте и, щурясь, посмотрел на экран. Номер был записан. Угроза. Он долго выбирал слово, не знал, как назвать того, кто звонил ему и предупреждал, призывал к молчанию. Он назвал его «угрозой», затем добавил в черный список. Но когда в полиции Артему дали понять, что Кристина, по их мнению, ни в чем не виновата, он снова разблокировал его и даже попытался однажды позвонить первым. В тот раз телефон почти выскальзывал из его вспотевших от страха и напряжения рук, но на том конце не отвечали. Больше он не пытался и не ждал ничего.
И вот теперь «Угроза» сама звонила ему. Артем сел, взял телефон в ладони и посмотрел на него, не решаясь принять звонок. Пиво горечью связало его рот, и язык вдруг стал сухим, гадким и неповоротливым. Шли секунды, дисплей светился, телефон пиликал простым тренькающим звоночком, одним из тех, что сначала кажутся милыми, а затем начинают раздражать до зубовного скрежета, но затем погас и затих.
Артем выдохнул и упал лицом в несвежую подушку. Некая невидимая рука словно отпустила его, позволив расслабиться, но спустя пару секунд сжала его вновь. Телефон опять зазвонил. Парень вскинулся и вперил в него взгляд, его руки задрожали. Непослушными пальцами он все же нажал на зеленую кнопку.
– А… Алло?
– Что же ты, Артем, трубку не берешь? Боишься?
Снова этот голос. Тихий, не выказывающий практически никаких эмоций и настроений, он все равно пугал чем-то неуловимым, чем-то, что не подвластно логическому осмыслению, но прекрасно угадывается животной натурой человека.
Артем побледнел, но некому было увидеть это в его одинокой темной квартире.
– Нет. С чего вы взяли? Просто… просто я…
– Просто ты мне врешь, Артем.
Парень осекся и сглотнул скопившуюся во рту прогоркшую, вязкую слюну.
– Врать мне не нужно, как и не нужно бояться меня. Мы с тобой на одной стороне, если ты до сих пор этого не понял.
Он молчал и неосознанно с силой прижимал смартфон к уху, ловя каждое слово.
