– Спасибо всем, кто собрался здесь сегодня! Церемония окончена!
Толпа бессмертных неспешно потекла к тому выходу, через который Влад, Кристина и Герман спустились в подземелье. Глядя на редеющие и удаляющиеся спины, бывший глава рода отошел назад к креслу, взял в руку кубок с кровью, так и стоявший на подлокотнике нетронутым, осушил его в несколько больших глотков и направился следом, чтобы проводить своих многочисленных гостей.
Глава 26
Лестница уходила вверх, во тьму, раньше казавшуюся непроглядной. Алекс шел ощупью, ведомый обостренными чувствами бессмертного, но не способный, как его возведенный брат, видеть их путь в мельчайших подробностях. Кристина то открывала глаза и ощущала продолжающееся кружение, то снова закрывала их и чувствовала, как внутри нее океаны выходят из берегов и сметают остатки ее старого мира и ее старого существа. Тревожная радость разворачивала внутри свои огромные крылья, как бывает, когда купаешься в грозу и видишь молнию, бьющую в противоположную сторону озера. Вместе с мерными покачиваниями в такт шагов Алекса бессмертная ощущала движение новой силы в себе. Эта сила разрывала ее изнутри, но вместе с тем возносила на вершины восторга, доступного только детям. Кровь Германа, Влада и всех, кто был до него от самого начала времен, кипела внутри ее вен и заставляла время от времени сокращаться в сладостных спазмах мышцы ее тела. В такие секунды Алекс плотнее прижимал ее к груди, стараясь не уронить.
Герман шел позади него, опираясь на плечо брата. Его тоже пьянила открывшаяся мощь нового главы рода, но слабость от передачи собственной крови пока не позволяла ощутить ее целиком. Второй рукой он держался за каменные блоки, из которых была сложена стена узкого коридора. Наконец, воздух стал свежее, Алекс толкнул плечом панель, преградившую им путь, и все трое вышли через тайный проход в зимний сад в дальней части дома. Здесь было тихо. Ночной воздух казался звенящим и прохладным, как родниковая вода. Кристина встрепенулась, подняла голову и попыталась высвободиться.
– Разреши, я сама. Мне уже лучше.
Алекс с неловкостью и нежностью посмотрел ей в глаза и проговорил:
– Мне не трудно нести тебя.
– Не спеши, – послышался голос Германа. – Тебе лучше пока не вставать на ноги. Алекс, помоги нам добраться до спальни, и на этом твоя работа на сегодня окончена, – он устало улыбнулся брату. – Спасибо за помощь. Ты незаменим.
Алекс смотрел на своего нового главу со смесью обожания и трепета. Он всегда уважал превосходство старшего брата, был привязан к нему и ревностно следовал его указаниям, но теперь, когда Герман обрел мощь и силу возведенного, когда в его венах текла кровь древнейших, он стал для Александра сравним с богом.
Младший Мареш коротко кивнул и понес Кристину к выходу из зимнего сада, чтобы, пронеся сквозь многочисленные темные залы и галереи, опустить на постель в спальне. Герман сел рядом и отер лицо ладонями.
– Сумасшедшая ночь… Ты можешь идти, спасибо.
– Мне распорядиться принести вам что-нибудь? Чтобы ты мог подкрепить свои силы, – осторожно спросил Алекс.
– Нет, иди. У тебя же сегодня первая брачная ночь, кажется?
– Кажется, да, – младший брат весь напрягся при упоминании этого факта, но постарался скрыть это, развернулся и вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
Герман посидел немного на кровати, наслаждаясь тем, что они, наконец, одни, и все, что должно было случиться с ними в эти день и ночь, теперь осталось позади.
– Как ты? – тихо спросила Кристина.
Она лежала на мягкой постели, не шевелясь, и ей казалось, что атласное покрывало качает ее, как море, на своих волнах, или что Алекс до сих пор несет ее через коридоры спящего дома.
– Я в порядке, – Герман медленно пропустил пальцы руки сквозь свои густые волосы, зачесывая их назад, затем встал и обошел кровать. – Знал, что так и будет. Что я буду чувствовать себя великолепно и в то же время отвратительно.
Он наклонился к небольшому холодильнику, встроенному в прикроватную тумбу у изголовья, открыл его и достал оттуда темный пакет донорской крови.
– Ты подготовился, да? – Кристина издала тихий смешок. Ее голос был нездешним, расслабленным и опьяненным.
– Мгм, – отозвался глава рода, прокусил уголок пакета и, сделав глоток, удовлетворенно застонал. – М-м-м, так-то лучше.
Он с наслаждением облизал губы, затем вместе с пакетом в руке подошел к окну и отодвинул штору. Огни уезжающих машин освещали черные купы деревьев на выезде из поместья. Глядя на то, как гости покидают особняк, он неспешно осушил плотный полиэтиленовый мешок, после чего подошел к кровати и бессильно опустился на прохладный атлас покрывала.
– Великолепно, – прошептал он. – Вот теперь я в полном порядке. Никогда раньше не чувствовал себя настолько живым.
– Знаешь, когда ты лежал на полу у ног своего отца, я думала, ты умираешь.
– Так и было. Я почти умер, а потом его кровь проникла в меня, и я увидел и почувствовал… наверное, все то же самое, что и ты, да?
Его рука нашла руку Кристины, безвольно лежащую поверх атласа, и сжала в своей, согревая.
– Да, думаю, мы видели одни и те же картины и переживали одни и те же чувства. Знаешь, – она повернула свое лицо к нему и посмотрела ему в глаза, – никогда еще я не ощущала себя такой близкой к тебе. Ни в церкви, ни в постели. Мне кажется, теперь я по-настоящему с тобой связана, и ты как бы часть меня, а я – часть тебя. Это все древняя кровь, Восхождение? Или дело в чем-то другом?
– Думаю, и в Восхождении, и нет. Твои чувства теперь обострились и стали совершенными, и то предназначение, которое связывает нас, о котором я твердил тебе с самого начала… теперь ты почувствовала его также остро, как и я. Мы связаны с тобой с самого момента рождения и даже раньше, мы предназначены друг для друга – ты и я. Теперь ты просто осознала то, что я понимал еще давным-давно.
Он прикрыл глаза и вздохнул, и в этом вздохе послышались облегчение и удовлетворение. Полежав так немного, он перекатился поближе к Кристине и, опершись на локоть, начал рассматривать ее спокойное лицо. Поправил сбившиеся рыжие волосы, провел пальцами по скуле. Она только слегка улыбалась, все еще чувствуя в глубине себя эхо того необычайного момента, который ей довелось пережить. Когда Герман разомкнул губы, до ее тонкого слуха донесся их сладкий и влажный шелест. Его голос был тихим.
– Там еще осталось кое-что, – он указал глазами на маленький холодильник у изголовья. – Хочешь?
– Нет, – она поймала его пальцы возле мочки своего уха, поцеловала их и положила его ладонь себе на ключицу, накрыв сверху своей. – Если я выпью хоть глоток, то, кажется, взорвусь. Во мне так много крови, памяти и впечатлений, что еще капля, и я не выдержу, – она погладила мизинцем его запястье. – Просто побудь со мной, как ты это умеешь.
– Хорошо, – одними губам сказал он и начал целовать ее лицо.
