Марика зажмурилась и поспешила скинуть блузку. Расстегнула бюстгальтер.
На мужчину так больше и не посмотрела.
Тишина начала давить.
– Ложись, – последовал очередной приказ.
Девушка, продолжая испытывать неловкость, забралась на кровать и легла на спину. Что происходит… Что происходит… Её мысли метались от одной сумасшедшей к другой.
Да, она боялась грозного большого мужчину.
Да, она добровольно пошла с ним. Вверила себя в его руки.
Да, его тело и мысль, что сейчас он прикоснется к ней, возбудило её.
Ненормально? Ну и что. Это её жизнь и её выбор.
Ник, полностью раздевшись, направился к бельевому шкафу. Марика, молча наблюдавшая за его действиями, нахмурилась. Что он там позабыл?
Оказалось простынь.
Порывистыми движениями он оторвал от белого полотна две длинных полоски, швырнул ненужную более ткань на паркет, и в два прыжка оказался рядом с кроватью.
Продолжая тяжело дышать, прошёлся взглядом по обнаженному трепещущему телу девушки. И тихо начал говорить:
– Никогда не был сторонником садо-мазо. Ненавижу, когда причиняют боль женщине. Даже врагу. Не собираюсь причинять боль и тебе, – сглотнул ком в горле, отчего его кадык дернулся. – Особенно тебе. Ты…, – он снова не смог связно продолжить фразу, остановился, перевел дыхание. – Но ты пробуждаешь во мне странные желания. Ты принадлежишь к роду, который я должен ненавидеть. Я и ненавижу. Но тебя… Тебя я хочу. Очень сильно. До ломоты в яйцах. Кажется, если не получу сейчас же, рехнусь. И я намереваюсь тебя получить. Но я хочу тебя привязать. Странное треклятое желание, не дающее мне покоя вот уже несколько дней, – тут Ник ядовито усмехнулся. – Да, милая, ты сбежала от меня, и я намеревался тебя найти. А ты сама пришла… Снова пришла в логово зверя. И теперь ты полностью в моей власти.
От его слов Марику бросало то в жар, то в холод. Соски затвердели и теперь гордо венчали соблазнительные холмики грудок. И без того плоский живот судорожно втягивался. Вытянутые ноги подрагивали.
Но Марика не шелохнулась. Как зачарованная смотрела на мужчину. На его красивое, именно суровой красотой, лицо. На крепкую шею. На стальные мышцы на плечах и руках. На широкую грудь, с отчетливо видимыми шрамами. На живот с «кубиками» и с соблазнительными порослями черных волос, стремительно убегающих в пах. На гордо вздыбившейся член с розовой головкой, на которой выступила жемчужная капелька, ярче всяких слов подтверждающая его нестерпимое желание.
Он собирался её привязать…
О, да…
Марика была согласна.
Она прикусила губу и прикрыла глаза.
Медленно, очень медленно, не делая резких движений, Марика подняла руки и вытянула их над головой. Точно говоря – привязывай.
И Николай, нависнув над ней, стараясь пока даже случайно не соприкоснуться с её молочной кожей, аккуратно, но крепко завязал ткань на каждой кисти, после чего второй конец ткани привязал к столбикам на кровати.
Рывком спустился вниз и замер в области лица девушки.
Та открыла глаза и снова робко улыбнулся.
Всего несколько дней назад подобная улыбка выбила почву из-под ног. Заставила прежнего Ника вернуться. Того самого, который верил в добро, в то, что ночь непременно заканчивается и уступает место рассвету.
В того, который в глубине души знал, что таинственные берсерки – часть его рода. И их сила возродится в нем.
Николай улыбнулся в ответ. Впервые за все время их общения, в его улыбке не наблюдалось иронии.
– Ты не представляешь, на что подписалась, девочка…, – простонал он и набросился на её тело голодным зверем.
Почему же Марика не представляла? Она отлично представляла! Отлично!
И когда его полные губы обрушились на её грудки, истосковавшиеся по ласковым прикосновениям, её словно обожгло. Она выгнулась дугой, и с тихим стоном осознала, что не может пошевелить руками. Не свобода, легкая скованность в движении неожиданно отозвалась в её теле бешеным ураганом, сносящем всё на своем пути. Впервые в жизни Марика почувствовала, как жар, нестерпимый, оглушающий, выворачивающий сознание, вспыхнул между ног.
Она была во власти зверя.
И это возбудило её так, как ничто не возбуждало ранее.
Но, как оказалось, это было только началом.
Николай задался целью полностью её подчинить. Сделать зависимой от его прикосновений. От его ласк. Как стал уже он.
Его губы и руки были везде. Дотрагивались до грудок, спускались к животу, властно разводили бедра, снова взметались к груди и поднимались к шее, а дальше – к лицу.
В какой-то момент Марике удалось губами схватить мужской палец и ощутимо прикусить. На краткий миг она испугалась своего порыва, но услышав довольный смех мужчины, успокоилась.
Зато последующие слова заставили её с новой силой дернуть сладостные путы.
– Совсем забыл, – пророкотал Николай, усаживаясь между её ног.
Он не смотрел на розовую плоть, раскрытую и источающую сладчайшую влагу. Знал – посмотрит и сорвется. А у него были немного иные планы.
Он потянулся к тумбочке, рывком открыл верхнюю полку и достал оттуда короткий охотничий нож.
У Марики округлились глаза и засосало под ложечкой.
К таким играм она не была готова…
Она не успела ничего сказать. Ник быстрым точным движением сделал неглубокий разрез на кисти, швырнул нож на пол и поднял руку к верху, аккурат над лицом девушки.
– Ротик приоткрой.
Ослушаться Марика не могла.
Приоткрыла ротик и почувствовала, как сладчайшая капля крови капает ей на губы. Клыки удлинились, и всё её тело сотрясла первая дрожь удовольствия.
Ник замер, наблюдая, как его кровь зависает в воздухе, медленно падает вниз, и опускается на нежные губы, где розовый язычок алчно слизывает её, и из глубин Марики вырывается стон наслаждения.
– Ещё…
Это короткое «ещё» послужило детонирующей силой.
Ник, больше не в состоянии был терпеть, ждать, играть, подтянул бедра и второй рукой направил член к таким невероятно притягательным складкам, с готовностью принявшим его.
– Рассказывай.
Она сразу поняла, о чем он.
И не стала уходить от ответа.
– Война, во всем виновата война, – её голос звучал хрипло. После всех стонов и криков, сорвавшихся с её губ, она говорить по-иному не могла. – Вампиры тоже гибли тысячами. Но… Но если оборотни четко знали, кто их враг и с какой сторон ждать нападения, то с вампирами всё было сложнее. Мы же испокон веков делим власть. Всегда делили и будем делить. Я была маленькой. Совсем крохой. Если по вашим исчислениям, то лет пять. У вас в этом возрасте щенки ещё не прошли первые обращения, и беззащитны. У нас дети мало чем отличаются. Дед улетел по важным делам на другой континент, в замке остались только родители и я. Была, конечно, охрана. Как я думала, самая лучшая. Не пробиваемая. Не проходимая. И не подкупная. Я ошиблась. Ошиблись и родители. Нас предала охрана. Клан Вереска проник в замок и без проблем захватил нас в плен: меня и родителей. Я плохо понимала, что происходит. Слышала крики мамы и отчаянную борьбу отца. Но людей Вереска было намного больше. Намного. Позже я узнала, что между нашими семьями давняя вражда, и они воспользовались ситуацией, чтобы нас уничтожит, подчинить, сломить. Я смутно помню, как нас везли куда-то. Мама постоянно требовала, чтобы нас освободили, папа же… Отец пытался реанимировать себя. Верески хорошо его потрепали, он терял кровь и силы. Но настоящий кошмар начался в родовом замке врагов. Нас поместили в подвал. Каждого в отдельные камеры, – Марика прикрыла глаза, силясь не поддаваться старым воспоминаниям, и тем ощущениям, что они несли. Открыла их и продолжила. – Моя камера располагалась напротив родительских. А между ними стояла толстая стена. Они могли разговаривать, но не видеть друг друга. Я же подходила к решеткам и тянула тонкие руки, желая прикоснуться с родителям… Как понимаешь, безрезультатно. Прутья решетки были сделаны из специального сплава, его невозможно было погнуть. Даже сила вампиров была не способна разомкнуть их. Дальше… Если в начале я думала, что попала в кошмарный сон, спустя месяц я поняла, что это ад. Даже ребенком. Меня кормили раз в неделю. Родителей за это время ни разу. Их пытали именно голодом. Уготовили голодную смерть. А меня вынудили смотреть, как сходят с ума родные от жажды крови. Первые три месяца они стойко держались. Потом…, – капельки пота выступили на лбу Марики, и она устало провела по нему, смахивая признаки своей слабости. – Они бились о стену, стремясь разрушить её, и покормить друг друга. Лишь бы добраться, лишь бы дать друг другу крови. Ничего не получалось. Я тоже каждый день пыталась пролезть сквозь прутья, как понимаешь, мои попытки были нелепы. Только ранилась, и усугубляла ситуацию. Моя кровь сводила родителей с ума. Мама… Особенно сильно кричала мама. Умоляла сжалиться над ней. Билась в истерике. Я, желая им облегчить участь, тоже отказалась от еды. Но что можно ожидать от маленькой девочки? Через несколько дней я проголодалась так сильно, что сама стала умолять охранников дать мне крови. Меня кормили, но ничтожно мало. Давали ровно столько, сколько надо было, чтобы утолить первый голод. А родители смотрели, как жадно я пью чужую кровь и…, – Марика замолчала и, лишь сделав усилие, продолжила рассказ. – Мне до сих пор снятся их глаза. И лица, видневшиеся сквозь прутья решеток. Как они смотрят на меня. А я… Я давилась, но пила. Один раз попыталась вылить чашу с кровью на пол коридора, чтобы она подтекла к родителям, и они смогли хотя бы таким образом попить. Я выплеснула кровь через решетку, но её было очень мало. Маленькое темное пятно на каменном полу. Вереск пожаловал собственной персоной и… В общем, именно тогда я узнала, что может сделать мужчина со слабой, неспособной уже сопротивляться, женщиной. Отец всё слышал, и ничего не мог сделать. Бессилие – самое ужасное чувство. Больше я не совершала опрометчивых поступков. Давилась, но пила. Чтобы не видеть лица родителей, поворачивалась к ним спиной. Забивалась в угол. Так продолжалось полгода. Не выдержал отец. Подошел к этим самым чертовым прутьям и…, – она снова замолчала. – Николай, он перегрыз себе вены. Вырвал зубами жилы. Так, что кровь фонтанировала из него. Он решился на самоубийство, чтобы покормить маму. Просунул руку сквозь прутья и медленно наблюдал, как кровь ручьем вытекает из него. А мама… Она покормилась.
