Так необычно, так волнительно в душе, познавать что-то новое, неизвестное. Переживать этот удивительный опыт впервые. Я ведь не хотела становиться мамой, по крайней мере еще лет пять, уж точно, но сейчас, напротив, испытала сильный интерес, даже какую-то внутреннюю, неосознанную радость.
И поняла, что мне, как женщине, инстинктивно необходимо было ощутить себя чем-то важным, дающим жизнь. Выполнить свою женскую миссию, жизненное предназначение, заложенное природой, с целью дать новую жизнь другому существу.
Некоторые люди живут в постоянном поиске ответа на вопрос:
«В чём смысл жизни?»
Беременность будто открыла для меня некую истину человеческого бытия в целом. И я поняла, что смысл жизни заключается в том – чтобы подарить миру ещё одну жизнь.
***
Оглянуться не успела, как быстро время пролетело!
Мы с крохой двинулись к финишной прямой. Да здравствует третий триместр!
Во время второго триместра, жизнь казалась мне более гармоничной и интересной. Моё психоэмоциональное состояние стабилизировалось. Я начала забывать о Большакове, как о страшном кошмаре, больше не ревела по ночам в подушку, думала лишь о том, что скоро настанет «час Х». Роды. Как они пройдут? Больно ли будет? А что, если я не доеду до роддома и рожу, в лучшем случае, в машине скорой помощи, а в худшем – в подъезде, не успев добежать до больницы.
Да, наверно мою душу поглотил страх грядущих родов, поэтому я напрочь забыла про мерзавца мажора, сконцентрировавшись на других, не менее терзающих мой внутренний мир, страхах. Мне даже начало нравится свое волшебное состояние, до тех пор, пока не наступил месяц апрель. ПДР поставили на конец мая. Последние месяцы беременности выдались просто кошмарными. Живот рос не по дням, а по часам. Беготня по туалетам усилилась. Отправляясь на прогулку или в магазин, я заранее выискивала взглядом уборную, в случае чего.
Изжога, отдышка… И этот проклятый жор!
Не беременность, а каторга какая-то, не иначе!
Я быстро уставала. Меня много чего раздражало. Особенно сигаретный дым, когда кто-то шмалил поблизости. Хотелось нагрубить и затолкать курильщикам их вонючие палочки в одно место! Да поглубже.
В три часа ночи я подрывалась от урчания в желудке. Будто ужаленная оводом неслась к холодильнику, с целью усмирить аппетит растущего малыша. К слову, аппетит у моего богатыря уж явно был богатырским. Особенно, когда у его мамы изменились предпочтения к еде. То, что я когда-то ненавидела, вмиг полюбила. Мне хотелось уплетать за обе щеки всё подряд. Однако я, как грамотная будущая роженица старалась не злоупотреблять картошкой фри, чипсами и прочей вредной пищей, хоть и страсть как хотелось налопаться этого яду. Лишний вес нам с крохой ни к чему.
Однажды я, незаметно для мамы, отодрала на кухне кусочек штукатурки…
Ну что поделать, если очень приспичило! А аптека уже закрылась.
Малыш, развивающийся в моей утробе, прилично подрос. Из маленькой точечки стал большим человечком. Конечно, он хотел кушать! Я должна была питаться за двоих. Чтобы вырастить своего могучего викинга.
Почему я стараюсь избегать слова «будущая мама»? Мне проще называть себя роженицей. Потому, что я, скорей всего, откажусь от дитя… Передам опеку над новорожденным другим людям. Почему? Об этом я уже неоднократно говорила.
***
Мне было интересно наблюдать за своим организмом. Точнее, за изменениями, которые коснулись не только моего тела, но и души. Я могла ни с того, ни с чего рассмеяться, или, наоборот, расплакаться. Меня умиляли животные и маленькие дети, гуляющие на площадках со своими родителями. Я любила слушать классическую музыку, смотрела романтические мелодрамы, читала книги, даже немного рисовала, решив посвятить последние месяцы интересного положения творчеству, поскольку читала, что ребёнка нужно начинать воспитывать ещё в утробе.
Что я и делала. Рассказывала малышу сказки, разговаривала с ним. Хотя, сомневалась, что ему следует запоминать мой голос. Мы ведь с ним скоро расстанемся. А он уже всё чувствует, знает мой голос, улавливает моё настроение, привыкает к энергетике. Когда грущу – сильно пинается, когда смеюсь – ворочается, отчего мне становиться щекотно.
Два родителя…
Прогуливаясь в парке, я наблюдала за счастливыми папами и с невыносимой грустью завидовала их женам, чувствуя, как сердце сжимается от тоски, как становится нечем дышать, а к глазам напирают слезы.
Потому что знала, что у меня в жизни такого счастья никогда не будет. А у моего ребенка не будет отца. По крайне мере родного. Но я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы мой малыш вырос в счастливой, полноценной семье.
Сама ведь без отца росла. И знаю, какого это.
Да. Я считала свою семью неполноценной. И себя тоже. Мне этого не надо. А ребенку в моем животе – тем более. Он ни в чём не виноват. Что его мать доверчивая тупица, влюбившаяся в первого встречного. Вот бы отмотать время назад… Сейчас я стала умнее, усвоила суровый урок судьбы, когда была молодой, доверчивой дурочкой.
***
Гладила живот, сидя на лавочке в парке, и смотрела на смеющуюся парочку. Как отец учит своего сына кататься на самокате, а их мама сидит рядом, на лавочке, смеётся, покачивая на руках улюлюкающую малышку в розовом чепчике – сестричку.
Зачем я лелею своё пузо? Зачем привязываюсь? Сложно будет отпустить. И отдать то, что растила, оберегала, долгие, трудные месяцы.
Не знаю. Просто мне так хочется. Просто так внутренний голос велит. Наверно, это всего лишь гормоны и инстинкт материнства.
Я бы могла родить и снова попытаться уговорить Большакова сделать тест ДНК. Отцовство Кирилла бы подтвердилось. Можно было бы заставить мерзавца платить алименты!
Но я не хочу. Я устала… Не хочу этих клятых разборок! Только успокоилась, смирилась. Начала понемногу забывать о той жуткой ночи. Сукин сын от нас отказался. Даже слушать не стал. Какой он после этого отец? Просто козёл. И трусливый щенок.
С Большаковым связываться опасно. Он ведь не человек. А монстр в человеческой шкуре. Деньги решают всё. Отберет моего мальчика и… вдруг я его больше никогда не увижу. Кто знает, что стукнет в голову напыщенному буржую.
Я лучше подпишу договор об опеке, чем снова упаду на колени перед бездушным нелюдем.
***
Я столкнулась с ним практически лоб в лоб, в парадных дверях филиала, когда спешила домой отпраздновать последнюю рабочую неделю перед заветным декретным отпуском. Он посмотрел сначала на мой живот, а затем в мои глаза…
Поморщился. Скривился. Оценив испуг в аномально расширяющихся зрачках. Ничего не сказал. Ни звука. Гордо расправив плечи походкой, мать его, президента зашагал по лестнице вниз, к выходу.
В тот же миг я почувствовала сильный пинок. Малыш возмутился. Может ему стало нечем дышать… Почувствовал мой страх, дрожь во всем теле и бурю переживаний. От одной лишь безмолвной встречи.
