Я чуть не кричала от отчаяния, потому что не могла вспомнить того, что произошло в тот роковой день. В надежде выведать еще хоть толику информации, молилась, чтобы Фея и дальше шла на контакт, рассказала еще что-нибудь. Задала следующий вопрос:
– Как получилось, что мальчик не пострадал вместе с тобой? Отчего СМИ заявляли: пострадавших было двое.
– Алешки не было со мной в старой бане. Ему повезло. Когда мы вышли из магазина, забрал сына Васька, повел на фотосесию, сделать последние снимки в родных местах. Мол, вырастет, ему это будет интересно. Я соврала, что навещу подругу, и вошла в старую баню одна, не подозревая: через пару минут моя жизнь кончится… Очнулась уже в больнице. Васька оплатил лечение, дал денег. Сообщил, что заберет Алешку. Я должна согласиться, если люблю нашего сына, ведь так будет лучше для всех. Сделать вид, что мой ребенок мертв! Ты думаешь это легко, Лида? Но что я могла сделать, наполовину сожженная, не имея денег и связей голливудской звезды. Ничего. Я стояла на пороге богатства, больших возможностей, счастья рядом с сыном и любимым мужчиной. Ты лишила меня всего этого, Лида…
– И тогда ты разработала план мести маленькой девочке? Не проще было избавиться от меня?
– Нет! – ответила Фея. – Избавиться – слишком просто. Я хотела, чтобы ты испытала все, что пришлось пережить мне. Чудовищную боль утраты, отчаяние, когда понимаешь, что больше ничего не будет. Клим, он же красавчик, нравится бабам… Убедила его: мерзавка должна заплатить за смерть нашего Алешки. Заставила сделать все, чтобы ты в него влюбилась. Сначала тебе должно быть хорошо. Очень хорошо. А затем невыносимо больно… Ты, как и я, должна потерять все: лицо, любимого мужа ребенка…
– Что?! Твои планы заходят настолько далеко? Ты хотела, чтобы я родила?
– Да. Да! Ты бы родила крошечку, а я убила!!! – вдруг расхохоталась Фея.
Ее черные глаза сверкнули огнем, странным, диким. И я поняла: женщина не в своем уме. Или сумасшествие ей передалось от Ивана Васильевича, которого я не считала нормальным, либо расстройству психики Феи способствовали роковые события. В этот момент мне стало страшно. Дико, по-настоящему. "К чертям собачьем всю правду. Неизвестно, что на уме у чокнутой Феечки!" – пронеслась в голове спасительная мысль. Я повернулась, чтобы уйти, и почувствовала: не могу этого сделать, словно прилипла к полу! Фея не отрывала от меня глаз. Снова пришла догадка. Да она же оказывает воздействие. Был ли это гипноз, не знаю, никогда не испытывала его на себе. Или какое-то другое умение Феи внушать мысли, заставлять человека делать что-то против воли. Но у Феи это получилось превосходно. Женщина откровенно веселилась и насмехалась:
– Замерла на месте, дрянь? Вот и будешь стоять, пока не велю: отомри. Отец всегда жалел, что нет у меня маминых способностей. Маминых нет, но есть другие, которые я с детства скрывала от папочки, чтобы не стать объектом для исследований во благо всего человечества. Я пользовалась даром редко, только по необходимости. Была у меня одноклассница Алина, все лезла к моим парням. Окрутила Ваську, домогалась Клима. Я ей раз намекнула, уронив идиотку с каната: не стоит связываться с Феей. Но мерзавка не успокоилась. Я тогда… помогла ей. Да-да, именно помогла обрести покой и счастье. Попова была никому ненужной беременной наркоманкой, а в другом мире она обрела новую жизнь. Некоторые из ребят и сам Крым подозревали, что это я "помогла" прыгнуть Алинке с крыши высотки. Но доказать такое невозможно. А со временем выдумки им самим уже казались глупостью. Некоторые однокласснички при встрече даже извинились за такие мысли.
Фея замолчала, передыхая от воспоминаний прошлого. Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, но не утратила способности разговаривать:
– Ты хотела, чтобы я родила ребенка. Думаешь, Клим, желая сделать мне больно, уничтожил бы собственного сына или дочь?
– Глупая! – улыбнулся Фея. – Зачем мне бунт на корабле?! Ребенок был бы от другого. Поверь, это не так сложно устроить. Но вот Клим подвел. Не такой уж сильной и настоящей оказалась его любовь ко мне, раз так легко потерял голову от тебя, Лида. Теперь мне, несчастной калеке, придется все исправить… Разом, коли не получилось насладиться спектаклем в полной мере, как рассчитывала.
Я уже догадывалась: то, что применяет Фея, не гипноз, а психофизическое воздействие. Минуту назад меня перестало слушаться тело. А теперь нечто невидимое, но ощутимое поникало в мой мозг. Еще немного, и я стану безвольной игрушкой в руках чокнутой бабы! Что бы я ни натворила, уверена: умышленно никому не могла принести вреда, и то, что меня ждет сейчас, слишком жестоко. Фея улыбнулась, сказала:
– Боишься, Лида? И правильно! Это очень больно – гореть в огне. Поверь той, что уже раз прошла через это. Но ты будешь не одна. Мы исчезнем вместе.
Фаина, ловко управляя креслом, закрыла дверь комнаты на ключ, положила его в карман, подъехала к небольшому шкафу, вытащила канистру. Бензин! Едкий запах чувствовался отчетливо. Фея хочет сжечь нас заживо. Меня и себя. Вот она берет в руки одну из свечей. Свечи! Пара из них совсем рядом со мной. Если дотянуться, дотронуться, обжечься, испытать боль, то можно прийти в себя. Я не была в этом уверена, просто так чувствовала в тот момент. До маленького огня были миллиметры, до большого считанные секунды. Давай, Лида, ты сможешь! Я произносила эти слова как молитву, пытаясь напрячь руку, пошевелить ей, дотянуться. На секунду Фея отвела от меня взгляд, воздействие ослабло, я напрягла всю силу воли, и рука шевельнулась, преодолела недостижимые миллиметры. Вот оно, спасительное пламя свечи! Меня пронзила резкая, ужасная боль. Но я оказалась права. Тело отмерло, зашевелилось. А еще я, глядя на разгорающееся пламя, вдруг вспомнила… вспомнила то, что случилось пять лет назад. И в эту секунду вспыхнуло все вокруг. Невероятно быстро огонь разгорался, комнату наполнял едкий дым. Боже, как страшно! Но еще больше пугал хохот Феи. Она смеялась громко, в голос. Закашлялась, но не прекращала смеяться, хотя огонь охватил уже ее тело… Я огляделась вокруг. Дверь мне не выбить. Остается окно. Третий этаж. Огромный риск убиться и совсем крохотный шанс остаться живой. Но у меня есть только он… Я ринулась к окну распахнула его, вскочила на подоконник и прыгнула вниз…
Ко мне в палату ворвалась Танька, загруженная пакетами:
– Ну что, подруга, смотрю ты – совсем молодца. Скоро костыли выбросишь.
– Скоро, – ответила я и улыбнулась.
Я действительно шла на поправку, на радость близким и на удивление докторов, очень быстро. Наверное, играло роль эмоциональное состояние. Уж очень хотелось поскорее встать на ноги в прямом смысле, навестить Федору, съездить к бабуле, прогуляться под ручку с Климом. Тане – огромное спасибо. Настоящая подруга – это дар свыше, не менее ценный и редкий, чем истинная любовь. Танька тогда примчалась на мой зов и успела вовремя. Увидела мой полет из окна. Вызвала скорую, МЧС, чтобы проникнуть на территорию. Меня спасли: подруга, снежный ноябрь, что намел сугробы под окном, и желание жить. Сотрясение, переломы, многочисленные ушибы показались ерундой, когда врач сказал:
