Когда 29 октября 1965 года Бен Барка приехал в Париж, марокканцы похитили его с помощью подкупленных французских полицейских. Он был доставлен на пустую конспиративную квартиру, где марокканцы стали его зверски допрашивать. Вскоре он умер от асфиксии, после того как его много раз погружали с головой в ванну с грязной водой.
Оперативные работники «Моссада» не присутствовали и не принимали участие в убийстве, однако взялись за ликвидацию следов преступления
[239]. Сотрудники «Кесарии» и «Колосса» совместно перевезли тело Бен Барки в близлежащий парк Сен-Жермен. Вырыли в глубокую яму и захоронили труп, посыпав его специальным порошком, ускоряющим разложение тела, особенно после контакта с водой. Почти сразу же пошли проливные дожди, так что вскоре от Бен Барки практически ничего не осталось. Если же что и осталось, как допускают участвовавшие в этом деле оперативники, это находится глубоко под дорогой, ведущей к ультрасовременному зданию, которое занимает фонд Louis Vuitton Foundation, а может, и под самим зданием.
Амит обещал Эшколу: «Я ничего не предприму, не сообщив вам»
[240]. Уже постфактум рассказал ему только часть правды. А 25 ноября 1965 года Амит доложил Эшколу: «Все прошло хорошо».
Однако на самом деле ничего хорошего во всем этом не было. Факт исчезновения Бен Барки в Париже и того, что в этом были замешаны высшие чины марокканской разведки и французские наемники, взорвал СМИ Франции и долго еще оставался в заголовках газет. Президент Шарль де Голль даже расформировал некоторые подразделения разведки и отдал вовлеченных в инцидент сотрудников под суд. Когда король Хасан отказался выдать руководителей марокканских разведслужб для проведения над ними суда в Париже, де Голль в гневе разорвал дипломатические отношения с Марокко.
Позорный шлейф этой операции тянулся десятилетиями и омрачил отношения между Марокко и Францией, в которой до сих пор существует следственная группа по этому делу. Материалы расследования возбудили подозрения и в адрес сотрудников «Моссада», и все вовлеченные в операцию вынуждены были в спешке покинуть Париж. Многие годы им угрожала опасность судебного преследования.
В тот период Иссер Харель являлся советником премьера Эшкола по разведке. Обиженный и обозленный тем, что его изгнали с поста директора «Моссада», и завидующий преуспевающему Амиту, Харель получил в свое распоряжение некоторые документы по делу Бен Барки и объявил Амиту войну.
В пространном докладе, который Харель представил премьер-министру, он заявил: «Моссад», а вместе с ним и наше государство оказались втянутыми в различные мероприятия, связанные с политическим убийством, в котором у Израиля не только не было заинтересованности, но в которое Израиль, по моему мнению, и не должен был ввязываться по моральным, общественным и международным соображениям»
[241].
Харель потребовал, чтобы Эшкол уволил Амита и послал своего спецпредставителя в Париж рассказать де Голлю всю правду. Эшкол отказался, Харель обвинил уже премьер-министра в том, что он сам связан с этим убийством, и настаивал на отставке Эшкола. Он пригрозил премьеру, заявив: «Эхо этого дела привлечет внимание общества, и вся партия (Труда) будет покрыта позором».
Когда и это не сработало, Харель организовал утечку сведений о деле Бен Барки в желтый еженедельник, специализировавшийся на сенсациях. Главный редактор издания отказался публиковать материал, и Харель рассказал о деталях инцидента высокопоставленным функционерам партии
[242], побуждая их восстать против лидерства Эшкола. Функционеры, в свою очередь, попытались уговорить Голду Меир организовать заговор против Эшкола. Меир согласилась с тем, что Амит должен уйти, но была против изгнания премьер-министра. «Это я должна свергнуть Эшкола и занять его место? – воскликнула она со своим знаменитым пафосом. – Лучше я брошусь в море»
[243].
Однако яростные атаки Хареля не прекращались
[244]. Тогда Эшкол и Амит решили нанести ему встречный удар, противодействуя шантажу с его стороны аналогичными методами. Амит сказал ближайшим помощникам: «Ха-рель не оставит своих нападок добровольно… если ему не намекнуть, что в его прошлом найдется достаточно моментов, которые могут разрушить его претензии на роль «гаранта моральных устоев» внутри «Моссада».
Таких моментов было достаточно
[245]. Амит приказал принести из архива досье Александра Исраэли – того самого морского офицера, который в 1954 году продал секреты Египту, затем был похищен для предания суду, но умер на пути в Израиль от передозировки транквилизаторов. Харель велел выбросить его тело в море, а семье сказать, что он бежал в Южную Америку.
Амит передал это досье ветерану «Моссада»
[246], который презирал Хареля, дружил с Амитом и был в курсе дела Исраэли. Этот человек пригласил Хареля для беседы. «Как вы думаете, что произойдет, если дело станет достоянием общественности? – спросил он Хареля. – Не думаете, что такой серьезный инцидент потребует пристального изучения и тщательного расследования? Конечно, мы постараемся не предавать дело излишней огласке, но мы не единственные, кто знает об этом. И особенно ужасно, что оно привлечет внимание журналистов в наши дни».
Харель все понял. Вскоре он подал в отставку.
Для Амита главным уроком, вынесенным из этого дела, стал вывод о том, «что мы никогда не должны вмешиваться в решение щепетильных вопросов, в которых не имеем прямого интереса, ради других, особенно убийства
[247]. Мы должны кого-то убивать только в том случае, если этот кто-то угрожает интересам Израиля. А исполнение может быть только бело-голубым (здесь он имел в виду цвета израильского флага), то есть осуществляться только израильтянами».
