Иногда мне кажется, что мы все же вызвали самого дьявола, что бы там ни говорила Роза.
И когда Чарли казалось, что хуже уже некуда, повествование еще больше сгустилось. Она содрогнулась, когда прочла о кошке, утопленной в бочке с водой, о призывах Розы, что Алиса якобы должна сделать все ради лучшей подруги.
Последний дневник был написан совершенно бессвязно. Ясно было одно – случилось нечто ужасное.
Это Роза предложила все это сделать. Она сказала, что это шутка, что она просто хотела пошутить. Но теперь… что мы натворили? Если рай и ад существуют, то я знаю, куда попаду. Вчера я сказала об этом Розе. Что за это мы попадем в ад. Она ответила, что ад начнется задолго до того, как мы умрем, – если станет известно, что произошло. Потому что никто нам не поверит, если мы скажем, что мы не хотели, что это был просто несчастный случай. Роза просто собиралась припугнуть этих задавак. Кто же знал, что малявка возьмет и перестанет дышать? Да и откуда ей было знать, что все может произойти так быстро? Однако, добавила она, мир не так уж и несправедлив, если подумать: уж если кому и полезно почувствовать, каково это, когда ребенок умирает, то это отцу Йон-Йона.
Только тогда я поняла, кто был тот человек, из-за которого сестричка Розы так и не смогла сделать ни единого вздоха.
Дочитав до конца последний дневник, Чарли поднялась и закурила. Рассказ о девочках, мальчике и убийстве настолько захватил ее, что она совершенно забыла сопоставить эти события со всем остальным. «Хочу ли я знать остальное?» – спросила она себя. Теперь оставались только письма.
Руки Чарли чуть заметно дрожали, когда она доставала из распечатанного конверта первое письмо. Имя отправителя на конверте не значилось, в письмах было всего по несколько строчек. Ты забыла, кто спас тебе жизнь? В некоторых выражалось только отчаяние по поводу отсутствия ответа: Почему ты не отвечаешь?
Только когда она дошла до последнего письма в пачке, все стало на свои места. На этот раз отправитель написал и собственное имя, и имя своего адресата. Словно удар хлыста обжег Чарли изнутри, ей пришлось прилечь на кухонный диванчик. Потом она снова села и еще раз прочла последнее письмо.
Дорогая Нора, мне странно называть тебя этим именем, потому что для меня ты навсегда останешься Алисой, но, по всей вероятности, это уже не имеет значения, потому что ты не хочешь со мной знаться.
Должно быть, верно то, что ты говоришь, – некоторым людям не дается второго шанса. Во всяком случае, знай: я приехала сюда не для того, чтобы травмировать тебя. Я сделала это, потому что скучала по тебе, потому что верна тому обещанию, которое мы однажды дали друг другу. Думала, ты обрадуешься, что я разыскала тебя. Это далось мне нелегко, но в конце концов получилось. Наверное, мне следовало бы снова уехать, но малышка уже привыкла к новому месту, а я нашла себе работу. Но ты можешь не волноваться. Обещаю оставить тебя в покое. Если в один прекрасный день ты все же передумаешь – ты знаешь, где меня найти.
Твоя подруга на все времена
Роза «Бетти»
Чарли оглядела кухню – старые часы на стене, медные кастрюли, шест для хлеба под потолком. Казалось, что вертится вокруг нее, что-то нашептывает, словно она теряет ощущение реальности. «Я должна позвонить Андерсу, – подумала она. – Возможно, исчезновение Аннабель связано с историей Норы – может быть, кто-то желал отомстить? Сделать с ее ребенком то, что она когда-то сделала с чужим ребенком. Сейчас позвоню Андерсу, только… на минуточку закрою глаза». Она уронила голову на руки. В голове вертелся образ Бетти. Бетти в длинной белой ночной рубашке посреди вишневого сада, с распущенными волосами и устремленным в небо взглядом. Сама она снова была маленькой и, сидя на подоконнике раскрытого кухонного окна, подпевала:
А когда на небо выйдут звезды,
Песенку споем,
Будем петь и кушать вишни просто
Ночью мы вдвоем.
На столе завибрировал телефон. Чарли ответила.
Это был Юхан.
– Все в порядке? – спросил он, когда она ничего больше не смогла выговорить. – Как ты?
– Устала немного, – ответила она. Взглянув на часы, она поняла, что уже девять, – настало утро нового дня. Должно быть, она заснула на кухонном диванчике.
– Можно, я войду? Я стою внизу у ворот.
– Сейчас это не совсем к месту, – ответила Чарли.
Однако Юхан был из тех людей, которые не понимают слова «нет», для Чарли это стало очевидно минуту спустя, когда раздался стук во входную дверь. Не в силах подняться с диванчика, она понадеялась, что заперла дверь. Оказалось, что не заперла – спустя несколько секунд Юхан вошел в кухню. Она увидела, как он оглядел беспорядок вокруг нее – вырезки, блокноты, конверты, бутылки, пепельницу.
– Чего ты хочешь? – спросила она.
– Не знаю. Просто у меня возникло чувство, что тебе плохо.
– В этом ты совершенно прав. Однако боюсь, ты не сможешь мне помочь.
– Твое состояние как-то связано со всем этим? – Юхан указал на предметы, разложенные на кухонном столе.
Чарли кивнула.
– Можно прочесть?
– Конечно. Если ты не против, я пойду полежу. Похоже, мне нужно еще немного поспать.
– Поспи, – сказал Юхан.
Чарли пошла и легла в свою кровать. Ей вспомнились все те вечера и ночи, когда она лежала так, силясь понять Бетти. Так это и есть ответ на все вопросы – по поводу пьянства, депрессий, отсутствия прошлого? Нет, новые ужасные сведения лишь легли в основу нового большого почему. Почему ты это сделала, Бетти? Комната закружилась, стены приблизились, лицо маленького мальчика преследовало Чарли, когда она забылась беспокойным сном.
Проснувшись, она не могла сказать, сколько проспала – десять часов или десять минут, утро сейчас или вечер.
Юхан все еще сидел на прежнем месте, когда она вышла в кухню.
– Сколько времени? – спросила она.
– Четыре.
– Вечера?
– Да.
– Я смотрю, ты все прочел, – проговорила Чарли, кивнув на стопку газетных вырезок.
– Да, но прошло немало времени, прежде чем я начал что-то понимать.
– А я и до сих пор не знаю, поняла ли я – и хочу ли я понимать.
– Ты что-нибудь знала об этом, в смысле… ты вообще знала, что они были знакомы – твоя мама и Нора?
– Нет, я понятия не имела.
– Ужасная история.
– Только попробуй написать об этом в своей проклятой газетенке – я тебя убью!
– За кого ты меня принимаешь?
– Я тебя совсем не знаю, – ответила Чарли. Взглянув на бумаги и блокноты на столе, она ощутила острое желание сжечь все это к чертовой бабушке, забыть, что она когда-то это прочла.
